– Вот сейчас правильно говоришь. А ещё точнее – не допустить причинения ущерба защищаемому объекту. Вот за это ты медаль и получила – что переправа целой осталась. А если бы всю переправу разнесли, то хоть пять самолётов ты сбей, получается – немцы свою задачу выполнили. Снабжение наших войск нарушено, планы командования сорваны. Понятно тебе?
Мария пристыжено молчала. Оказывается, всё продумано и упорядочено, а она-то хотела всех уму-разуму научить! Но всё же, просто так стрелять в воздух, а не по самолётам – это расточительно.
– А почему нельзя точнее стрелять по самолётам? – не сдавалась она. – Чтобы меньше снарядов расходовать.
– Это ты будешь своему наводчику говорить, – Тимофеич кивнул на притихших девчонок и усмехнулся. – Вот смотри, ты получаешь целеуказание – курс цели, высота, скорость. Вычисляешь точку упреждения, и туда палишь. Всё правильно пока?
– Да, – кивнула Мария, ещё не понимая, куда капитан клонит. Тимофеич продолжил:
– Дальше снаряд вылетает из ствола, и от тебя больше ничего не зависит. А зависит вот от чего: вес и качество пороха, точность изготовления снаряда, износ ствола орудия. Дальше – от температуры воздуха, от скорости ветра на разных высотах. Всё это влияет на точность стрельбы. И чем выше летит самолёт, тем сильнее это влияет. А когда самолёт летит низко, то его угловая скорость относительно орудия такая большая, что у тебя наводчики ручки крутить не успеют. Поэтому остаётся заградительный огонь с учётом возможного направления появления самолёта противника. Ясно?
– Если бы нам ещё целеуказание вовремя давали! – поняв, что из-за своего незнания попала впросак, Мария рассердилась и потеряла осторожность. – Вот если бы у нас были радиолокационные станции, которые обнаруживают самолёты хотя бы за сто километров.
Но капитан не смутился.
– Слышала звон, да не знаешь – где он. Такие радиолокационные станции стоят у нас в полку, и не только в нашем. Так и называются – радиоулавливатели самолётов, РУС. Вот по их показаниям тебе звонят – Климова, воздушная тревога!
– То есть, оказывается, всё не так просто? – окончательно растерялась Мария.
– Там, – Тимофеич показал пальцем в потолок, – не дураки сидят. Не одна ты такая умная.
Глава 5
1
После занятий Мария снова подошла к капитану. Это хорошо, что он сразу начинает говорить по делу, а не смеяться над её фантазиями, которые на самом деле не фантазии, а обыденность, но только через 25 лет.
– Товарищ капитан, разрешите?
– Да садись уж, – проворчал Тимофеич. – Чай не на плацу, обойдёмся без церемоний.
– Товарищ капитан, я вот что подумала. Ведь в будущем будут такие ракеты, которые сами на самолёт наводятся, автоматически. Как бы самолёт не маневрировал, ракета всё равно за ним летит.
– Очень даже может случиться, что такие ракеты будут, – Тимофеич не спеша сворачивал самокрутку.
– А вот бы нам такие ракеты! Пустил одну – сбил самолёт, пустил другую – второй сбил!
– Фантазёрка ты, Мария. Это ж такую технику надо придумать, построить, испытать, потом чертежи для заводов подготовить. Это целая история получается!
– А что, наши инженеры не могут разве такое придумать?
– Придумать ещё не такое могут. А вот сделать сложнее будет. Сейчас на заводах кто работает – подростки сопливые да бабы. А тут технически сложное изделие получается! Нет, сейчас наши заводы такое не потянут. Это только когда война кончится. И потом, надо же личный состав обучить на такую технику. Я вон вас никак не обучу, как из обычной пушки стрелять, а ты говоришь – ракета, которая сама на самолёт наводится! Да тебе сейчас такую сюда привези – ты не будешь знать, с какого боку к ней подойти.
– Ну а если учёные и военные инженеры опытную установку сделают, – не сдавалась Мария. – Одну-то можно сделать. И сами ей управлять будут. Так ведь можно?
– Можно, – согласился Тимофеич. – Только недолго. Как немцы такое дело увидят, они с другой стороны налетят. Или сразу с нескольких сторон. А ещё лучше – десант высадят, чтобы эту твою установку захватить, изучить, и самим такую же сделать. Ты пойми: оружие – это что можно каждому солдату раздать, только стреляй! А что-то в одном экземпляре, да ещё в котором только академики разобраться могут – это баловство одно и расходование средств.
– Вы, товарищ капитан, ретроград и тормоз прогресса! – обиделась Мария. Тимофеич добродушно усмехнулся.
– Я, милая моя, на заводе пятнадцать годков отработал, свой опыт имею. И так тебе скажу. Ежели против твоей, как ты говоришь – установки с академиками, выставить сотню наших пушек с обученными расчётами, толку больше будет. Потому что пушка – вот она, а на заводах ещё делают. Расчёты тоже есть, а если убьют, не дай бог, конечно – ещё подготовим. А твою установку только академики сделать могут, а с самим академиком случись что – столько лет ты нового будешь обучать? Так что на войне надо воевать тем, что есть, а это всё ещё до войны готовить надо.
– А если бы я достала чертежи, схемы, всю документацию? – наконец решилась Мария.
– И что? – снисходительно бросил Тимофеич. – Иногда, чем в чужом разбираться, проще своё сделать. И потом, достала ты схему, а детали, какие по схеме нужны, ты достать сможешь? А самое главное – ещё неизвестно, работает ли это всё? Это надо сделать и испытать, а уж потом говорить.
– Но ведь это же будет лучше пушек! – почти плакала Мария.
– Лучше – не всегда хорошо, – изрёк Тимофеич и затянулся самокруткой.
– Это вы сейчас ерунду какую-то сказали! – рассердилась Мария.
Тимофеич не обиделся и стал разъяснять:
– Вот у нас в хозвзводе машина трофейная была. Ходкая, удобная, идёт мягко – ну всем хороша! Не то что наша полуторка с кабиной из фанеры. Одна только беда – сломалась. А нужную деталь я ни найти, ни сделать не смог. И стали снова на полуторке ездить. Трясёт, но едет. Так что лучше пушка, которая прямо сейчас стреляет, чем твои эти самые… Ракеты, что ли?
Мария уныло побрела в свою землянку. Как же так? Получается, что все достижения из будущего, которые тут так бы пригодились, сделать невозможно?
2
В землянке её встретили девчонки.
– Ну что, Машка, уделал тебя Тимофеич? Не подошли ему твои изобретения?
– Говорит – чтобы мои изобретения сделать, надо сначала войну закончить, – пожаловалась Мария.
– Правильно говорит! Эта война проклятущая во как уже надоела! И когда она только кончится?!
– В мае 45-го, – ответила Мария.
– Ой, долго-то как! Слушай, а ты откуда знаешь?
– Знаю! – загадочно улыбнулась Мария. – Наши возьмут Берлин, и над рейхстагом будет наш красный флаг.
– Точно! Так и будет! А потом будет большой парад на Красной площади, и принимать его будет сам Сталин.
Мария улыбнулась – ну кто же не знает про Парад Победы 24 июня 1945 года! Но тут же спохватилась – до него ещё почти два года. И не все до него доживут. А ведь это касается и её – ТАМ, в 1968-м, так горячо уверяли, что вытащат отсюда в любом случае, что она подсознательно считала – здесь с ней ничего не случится. Здесь ненастоящая жизнь, а так – историческая реконструкция. И даже её ранение – составная часть игры, хотя, конечно же, было больно, и даже шрам остался. Но сейчас до неё окончательно дошло – она теперь житель этого времени, ей придётся в этом времени жить и умереть. Причём умереть, возможно, в первом же бою.
Голова закружилась, ноги стали ватными, сдавило грудь. Она тяжело осела на нары. Галка, её заместитель и соседка по нарам, забеспокоилась:
– Машка, что с тобой? Ты совсем белая стала. Плохо, да? Что, рана болит? А может, ты на улицу хочешь, на свежий воздух?
– Нет, Галя, всё в порядке, – через силу улыбнулась Мария. – Просто ещё не выздоровела после ранения. Полежу – и всё пройдёт.
– Ты если чего – зови, – взволнованно сказала Галка, укрывая её шинелью.
Мария уставилась в потолок землянки, с которого время от времени сыпались песчинки. Всё-таки хорошие девчонки в её расчёте, хоть и из глубинки. Под шинелью тепло, и вскоре она задремала. Сколько ей будет в 1968 году? А сейчас ей сколько? Она вспомнила, как смотрела документы убитой лётчицы – 1923 года рождения. Значит, сейчас ей 20 лет, а в 1968 году будет 45. В принципе, ещё нестарая тётка.
