— Вот, атаман, тот человек, что вызволил нас, — представил меня Петро Подкова и сразу пошел на выход.
— Ну, здравствуй, добрый человек! — усмехнувшись, произнес Петр Сагайдачный.
— Здравствуй, гетман! — поприветствовал и я, лизнув ненавязчиво.
В двадцать первом веке ученые утверждали, что мнение о человеке у нас складывается в первые двенадцать минут. Судя по самодовольной улыбке «гетмана обеих сторон Днепра и всего Войска Запорожского», первую из двенадцати минут я вел себя очень правильно.
— Садись к столу, выпей с нами вина, — пригласил он.
Я занял место рядом с судьей. Белого вина из кувшина мне налил есаул. Плеснул от души, немного через край перелилось.
— За здоровье всех присутствующих! — пожелал я и мелкими глотками осушил кружку.
Вино было хорошее. Напомнило мне то, что делали в Херсоне десять с лишним веков назад. Теперь, как мне рассказали, от города остались руины, которые растаскивали на постройку домов на месте будущего Севастополя.
— Из татарских земель вино? — поинтересовался я.
— Егия утверждает, что лазы делают, живущие неподалеку от Балаклавы, — ответил Петр Сагайдачный и сам задал вопрос: — Приходилось пить его раньше?
— Да, — подтвердил я. — Бывал несколько раз в тех краях на своем корабле, когда торговал с турками.
— Мне сказали, что ты — сын боярский, — произнес кошевой атаман, внимательно глядя мне в глаза.
— Мой род идет от князей Путивльских, — повысил я себе на всякий случай социальный статус, — но дед не ужился с царем Иваном.
— Говорят, лютый был царь! — воскликнул восхищенно судья Онуфрий Секира, который до этого словно бы не замечал меня.
— А в каких местах еще в турецких землях бывал? — сменил тему разговора Петр Сагайдачный.
— Проходил вдоль всего побережья моря, но в портах не во всех был, — уклончиво ответил я, потому что в эту эпоху был только в Каффе, а что сейчас творится в других портах и как они выглядят, понятия не имел.
— Значит, дорогу к южному берегу знаешь? — задал он уточняющий вопрос.
Я понял, что это не праздное любопытство, и сообщил:
— Могу привести вас к Трапезунду, Синопу, Стамбулу. Только я поплыву на своем корабле, а вы — на чем хотите.
— Сколько придется плыть от татарских земель до южного берега? — спросил Петр Сагайдачный.
— Если в самом узком месте, до Синопа, то на веслах дня за два-три можно добраться. Смотря, какая погода будет. А потом повернуть на восток, к Трапезунду, или на запад, к Стамбулу. До последнего еще дня два-три идти, — рассказал я.
— В том районе много больших военных турецких кораблей? — задал кошевой атаман следующий вопрос.
— Я бы не сказал. В бухте Золотой Рог наверняка стоят несколько, а вот в самом проливе и в море возле него не видел ни одного. Им нужен попутный ветер, чтобы против течения выйти в наше море, а юго-западные ветра там редко бывают, или на буксире галерой вытащить, что займет световой день. На ночь пролив и бухту Золотой Рог на цепь закрывают, — проинформировал я и полюбопытствовал: — А что, собираешься на Стамбул напасть?
— Хотелось бы! — мечтательно произнес Петр Сагайдачный. — Жаль, силенок маловато!
— На разграбление окрестностей турецкой столицы много сил не надо, — подсказал я. — Они там не пуганые, живут без страха и осторожности.
— Не будем загадывать. К концу лета решим, — сказал он и опять сменил тему разговора: — Мне сказали, ты хочешь в наших землях поселиться.
— И не только поселиться, но и поучаствовать в набегах на неверных, восполнить потерянное во время кораблекрушения, — ответил я.
— Люди, знающие морское дело, нам нужны, — произнес кошевой атаман. — Селись, где хочешь, а после сбора урожая позову. Вместе отправимся на богоугодное дело.
Да, недаром в честь этого человека назовут флагман украинского военно-морского флота. Украинские власти тоже любой грабеж будут называть угодным богу.
Глава 11
Мой новый дом-пятистенок стоит на левом берегу реки Чертомлык, самый нижний по течению. В нашем поселении, которое еще три года назад было хутором казака Кандыбы, всего шесть домов. В соседнем обитает Петро Подкова, перебравшийся сюда в прошлом году, незадолго до того, как попал в плен. Он и предложил мне поселиться здесь. Место тихое. С юга от нападений татар защищают плавни и болота, а с севера от поляков — смешанный лес шириной километров пятнадцать, через который дорог нет и в легко проходимых местах сделаны засеки. Дом и хозяйственные постройки возвели казаки, привезенные мною из Сечи. Почти все были из тех, кого я освободил из плена. В поход пока никто не собирался, а сидеть без дела и без денег им не хотелось. Да и подзаработать на оружие или хотя бы одежду тоже надо было. И то, и другое, если понадобится, им дадут и из запасов куреня, но придется потом оплатить. Сначала они сделали фундамент их камней. На него поставили сруб, к стенам которого с внешней стороны прибили дубовыми шпильками наискось ивовые прутья. Эти прутья послужили основой для самана, которым обмазали стены. Такой дом летом хорошо держит в доме прохладу, а зимой — тепло. Для обогрева в первой комнате у пятой стены, чтобы грела и горницу, сложили печку по моему проекту. Пока что она стояла недоделанная. Ждем, когда привезут заказанные мною чугунные колосники, дверцы для топки и поддувала и плиту с двумя отверстиями, закрываемыми кольцами, чтобы можно было вставлять в них котлы разного размера. В обеих комнатах по небольшому окну, выходящему во двор, в которые пока вставлены листы промасленной бумаги. Стекло тоже подвезут. Кроме жилого дома, возвели конюшню, хлев, птичник, сеновал, амбар, кладовую, дровяной сарай, вырыли погреб и колодец, ведро из которого достается с помощью «журавля» — жерди с противовесом. Строения образуют замкнутый прямоугольник, попасть в который можно или через главные ворота, или через запасные, поменьше, выходящие в огород, по границе которого поставлен плетень. Между огородом и лесом находится поле площадью гектара три. Там была целина, которую вместе с огородом распахали тяжелым плугом. Тянули плуг три пары волов, запряженных цугом. Плуг такой один на наш разросшийся хутор, называемый Кандыбовкой. Есть еще пара легких, которыми пашут на освоенных полях. Зато волов в каждом дворе не меньше пары. Кроме моего двора, конечно. Сам пахать не собираюсь. На огороде Оксана посадила всякие овощи, а поле пока гуляет. Сажать яровые уже поздно. Договорился, что осенью его засеют озимыми. Я купил у казаков верхового коня гнедой масти, двух черно-белых коров с длинными рогами, пятнистых поросят, рябых кур, серо-зеленых уток и серо-белых гусей, чтоб всё было, как у людей. Хозяйством занимается Оксана. Мирча, Иона и Марика помогают ей. Для выполнения тяжелых мужских работ нанимаю соседей. Они с удовольствием откликаются, потому что плачу наличными. Как и положено крестьянам всех времени и народов, наличных денег у них никогда нет, и сами платят только продуктами или отрабатывают.
Я, как и положено боярину, провожу дни на охоте или рыбалке. Петро Подкова, который еще и кузнец, помог мне сделать спиннинг и блесны из олова. Сейчас испытываю их с кормы тартаны, нос которой вытянут на мелководье напротив моего дома. Река Чертомлык возле Кандыбовки шириной метров сто и глубиной метра три с половиной. К концу лета должна стать мельче на метр-полтора, в зависимости от дождей. Вода мутноватая, с желтоватым оттенком. Упав в нее, блесна сразу исчезает из виду. Я даю ей опуститься, после чего рывком отрываю от дна и тяну к тартане. Почти сразу чувствую удар. Тонкая бечевка, которая служит леской, натягивается. Попавшийся хищник начинает метаться из стороны в сторону — и бечевка зигзагом рассекает поверхность реки. Я с трудом преодолеваю сопротивление рыбы. Кажется, что она килограмм на десять, не меньше. На самом деле до одного не дотягивает. Это светло-зеленый окунь с ярко-красными плавниками, который сильно загибает хвост, не желая выбираться из воды. Я опускаю его на палубу, легонько придавливаю левой ногой, чтобы не дергался, и начинаю доставать из зубастой пасти крючок-тройник. Окунь судорожно дергается, растопыривает колючий спинной плавник. Расставшись с крючком, затихает. Я бросаю его в стоящую у фальшборта новую корзину, сплетенную моим бывшим рулевым, мастером на все руки, — и окунь опять начинает отплясывать, растопыривая плавники и загибая хвост. Оксана раньше не любила окуней. Их очень тяжело чистить. Я показал ей, как удалять чешую вместе со шкурой, что делается за полминуты, после чего моя жена сразу подобрела к этой рыбе.
