Николаю одежду по сезону. И не какую-нибудь, а полный комплект зимней формы лейтенанта госбезопасности.
— С повышением! — поздравил Румянцев. — Приказ наркома. И удостоверение держи.
Оба-на! Фото, сделанное, когда его терзали на соответствие личности Шеина оригиналу. Но дата рождения «скомпилирована»: число и месяц — из показаний Демьянова, а год — 1913, как у Степана. Главное — в документе указаны фамилия, имя и отчество — Демьянов Николай Николаевич.
— По служебным делам будешь использовать удостоверение, но паспорт Шеина пока на всякий случай останется. И за «подъёмные» в размере двух месячных окладов распишись. Отдыхай пока, но сильно не расслабляйся: наркому что-то от тебя очень нужно.
Какому именно наркому, говорить нет смысла: несколько дней назад, 25 ноября, им назначен «кровавый тиран» Лаврентий Павлович Берия.
Ходить оказалось тяжеловато. Пришлось по дороге, уже выйдя из метро на площади Дзержинского, заглянуть на Кузнецкий Мост, чтобы прикупить тросточку. А заодно в скобяной лавке — врезной замок: после попытки «отжать» у него жильё Демьянов не знал, у кого ещё есть ключи от его каморки. Но даже с тросточкой он еле доковылял до дома. И немногие жильцы квартиры, оказавшиеся в это время дома, стали живым воплощением репинской картины «Не ждали», виденной им перед самым арестом.
Сорвал печать на дверях, вошёл в комнату, сразу же показавшуюся неопрятной и запущенной. Минут десять посидел, приходя в себя и прислушиваясь к шушуканью, доносящемуся из коридора. Потом встал и поковылял к слесарю Фёдору, жившему почти возле самой кухни.
— Здравствуй, Фёдор Гаврилович, здравствуй, Лидия Георгиевна.
— Здравствуй, Степан. Ух, как ты взлетел! Не узнаешь тебя в форме.
Николай пропустил комплимент мимо ушей.
— Я к тебе по делу. Будь добр, поменяй мне замок. А Лиду твою попрошу убраться у меня и постель постирать, пока я за продуктами хожу. А я заплачу́. Я бы и сам справился, да тяжеловато мне после ранения. Вон, пока от госпиталя до квартиры доковылял, умаялся.
— Да какие деньги? Мы и так, по-соседски всё сделаем.
— Не обижай, Фёдор Гаврилович! От моего жалованья не убудет, а тебе ребятишек кормить надо. Да и Лида, наверное, уже все руки сбила, их обстирывая.
— Замок-то есть?
— Купил. На столике лежит. Только это… Ты не прямо сейчас начинай. Я ещё с четверть часа отсиживаться буду. А дверь открытой оставлю.
— Так может, Лида и за едой сбегает?
— Ещё чего! Сам справлюсь. Мне всё равно расхаживаться надо. А за ужином мы с тобой посидим, по рюмочке пропустим да покалякаем.
Не хотелось Николаю идти в тот самый магазин, где он работал грузчиком, да тащиться куда-то ещё дальше уже сил не было.
— Ого, какие люди к нам пожаловали! — расцвёл в притворной улыбке поддатенький директор, завидев бывшего грузчика. — А нам про тебя, Степан… э-э-э… Макарович тут всякие гадости рассказывали. Врали, выходит.
— Выходит, врали. Я тут, пока… гм… отдыхал, у докторов по твоему вопросу проконсультировался. Помнишь, ты спрашивал, могу ли я найти доктора, который твоего друга от пьянства вылечит?
— А как же не помнить?! — забегали глазки директора.
— В общем, они мне один надёжный рецепт по секрету подсказали.
Николай жестом показал, чтобы торгаш наклонился к нему и шёпотом прошипел ему над ухом.
— Воруй поменьше, Яков Григорьевич, и страх попасться не надо будет водкой заливать. Ты понял меня?
Директора аж в пот бросило, но Демьянов абсолютно дружелюбно ему улыбнулся и уже во весь голос добавил.
— Доктора говорят, что в ста процентах случаев помогает!
Обслуживал он Николая лично и вне очереди, так что бывший грузчик возвращался домой с очень даже непустой авоськой (оказывается, это название сетчатой сумки уже в ходу!). Хлеб, колбаса, завёрнутая в серую рыхлую бумагу, кусочек сала, мороженая рыба (холодильников нет, так зимой можно и за окошком хранить), кру́пы в мешочках, захваченных из дома, пять банок разных консервов, ломтик масла. Небольшой вилок капусты, пара килограммов картошки и две бутылки красного вина. Еле поднялся по лестнице на второй этаж! Увидев его, Матрёна мгновенно шмыгнула в свою конуру.
Замок уже был вставлен, паркет сиял чистотой, а постельное бельё сохло на растянутой межу стенами верёвками. Так что, раздевшись до галифе и нательной рубахи, пришлось плюхаться на голый матрас. Нет, не плюхаться, а садиться, после чего аккуратно, как привык ещё в госпитале, прислоняться к стене, подложив под неё для мягкости подушку. Сначала отсиделся, а уж потом занялся сортировкой продуктов.
Раз пообещал Фёдору выпивку, значит, и закуска должна быть посытнее. Картошка с тушёнкой будет самое то!
За чисткой «картофана» его и застала Лизавета. Влетела на кухню с кастрюлькой какого-то супчика и замерла.
— Не бойся, я не кусаюсь.
— Тесновато у вас тут с малышнёй, — осмотревшись в комнате Фёдора и Лиды, покачал головой Николай, когда, наконец, все расселись за выдвинутым на середину комнатёшки столом. — А подрастут они, и вообще тесно будет. На работе улучшения жилищных условий не обещают?
Сосед только махнул рукой.
— Может, в ближайшее время и расширимся. Мотька собирается съезжать, куда-то к родне на юг решила уехать. Напугал ты её, — поделился он новостью, в ожидании, пока Лида разложит по тарелкам паря́щую картошку.
— Не думал, что я такой страшный.
— Да не ты. Из-за тебя её муровцы в такой оборот взяли, что она взывыла. Особенно — когда стали таскать по поводу её несостоявшегося мужа. А уж когда ты сам такой красивый нарисовался, вообще струхнула. Боится, что ты ей мстить начнёшь.
— Я с женщинами не воюю. Ну, давайте, соседушки, поднимем бокалы и сдвинем их разом. За моё возвращение. Не пьянства ради, а здоровья для. Врачи говорят, мне красное вино полезно для восстановления потерянной крови. Не напрягайся, Лида, этой бутылкой и ограничимся: вам же завтра на работу.
— Да ничего страшного не будет, если и подождёт утром работа, — загорелся было Фёдор.
— Отвыкай от такого подхода, Фёдор Гаврилыч. С таким настроем нам капиталистов никогда не догнать и социализм не построить. Хоть у нас пушки не грохочут, а всё равно война идёт. Тихая, но самая настоящая: они, гады, нас экономически задушить пытаются. То ввоз наших товаров запретят, то, когда у нас с хлебом плохо, откажутся продавать нам технику за всё, кроме зерна, то порты для наших кораблей закроют. На заводах и фабриках надо работать, как на фронте, чтобы у нас в магазинах всё было. Я слышал, что там, — ткнул Николай вилкой в потолок. — Подумывают о том, как прижать нынешнюю вольницу и навести дисциплину на производстве. Надоело
