наступлении в Крыму, генерал-полковник отправил запрос в Абвер. Вылететь в Крым сразу Рихтенгден не смог. Ему требовалось закончить какие-то срочные дела в Берлине, но в итоге он все- таки прибыл в Симферополь, и, как доложили командующему четвертым воздушным флотом, вот-вот доложен был прибыть в его штаб.
* * *
Срочная командировка в Крым оказалась для Рихтенгдена полной неожиданностью, причем неожиданностью не очень приятной. Выпускать из рук контроль за подготовкой операции фон Трескова ему совершенно не хотелось. Тем не менее, узнав о причине вызова, Рихтенгден оставил дела на майора Шлимана и вылетел в Симферополь.
Генерал-полковник Рихтгофен выглядел усталым и напряженным. Подготовка к контрнаступлению на Феодосию и Керчь требовала от командующего четвертым воздушным флотом полной отдачи, так что спал он, похоже, часа по четыре в сутки. Время Рихтгофен ценить умел и перешел сразу к делу.
— Полковник, вы, насколько я знаю, уже полгода занимаетесь русским корректировщиком?
— Да, герр генерал-полковник, — подтвердил Рихтенгден, — и, к сожалению, не могу похвастаться большими успехами в этом деле.
— Я в курсе, — кивнул генерал. — Будь иначе, наша беседа не имела бы смысла. Меня интересует ваше мнение о том, насколько вероятно, что в момент начала нашего наступления этот русский окажется в Крыму.
— Думаю, он уже здесь, — спокойно ответил Рихтенгден.
— Это только предположение, или вы располагаете конкретными сведениями?
— Предположение, но я оцениваю его достоверность, как очень высокую. Крым сейчас — самый напряженный участок Восточного фронта. Отсюда русские могут угрожать всему южному флангу наших войск, а также совершать налеты на нефтепромыслы в румынском Плоешти. Насколько я знаю генерал-майора Нагулина, подобные места его притягивают, как магнит.
— Генерал-майора?
— Ну, во всяком случае, именно с такими знаками различия его встретил наш сотрудник пару месяцев назад. Правда, за полгода до этого он же видел Нагулина в форме младшего лейтенанта, так что в этом вопросе сложно быть до конца уверенным.
— Ваш человек дважды встречался с этим русским? И почему Нагулин до сих пор жив?
— Трудно убить вражеского генерала, являясь пленным, герр генерал-полковник, — негромко ответил Рихтенгден.
— Ясно, — Рихтгофен перевел взгляд на степной пейзаж за окном. — Как бы то ни было, вы, полковник, лучше всех знаете этого человека, а мне необходимо иметь хотя бы примерное представление о том, к каким неприятным сюрпризам следует подготовиться моим пилотам.
— К сожалению, я знаю его не так хорошо, как мне бы хотелось, — с ноткой досады в голосе ответил Рихтенгден. — Раньше я думал, что способен читать его, как открытую книгу, но, как оказалось, Нагулин способен на неожиданные импровизации. Что он придумает теперь, точно вам не скажет никто, но в одном я уверен на сто процентов: он почти никогда не отказывается от приемов, которые принесли ему успех в прошлом. Я бы рекомендовал вам тщательно изучить опыт неудачного налета на Ленинград, герр генерал-полковник. Скорее всего, с чем-то подобным вы столкнетесь и здесь.
— Заградительный огонь шрапнельными снарядами главного калибра русского линкора?
— И это тоже.
— Что еще?
— По нашим данным, у Нагулина в личном подчинении имеется серьезная авиачасть. От пятидесяти до ста самолетов, вооруженных новейшими бомбами повышенного могущества. Действовать он предпочитает ночью. Излюбленные цели — штабы, узлы связи, склады боеприпасов и, что для вас наиболее неприятно, аэродромы. При этом его пилоты демонстрируют совершенно невозможную для ночных атак точность бомбометания.
— Плохо. Ночных истребителей у меня почти нет.
— Они все равно не справляются, герр генерал-полковник. Попытки остановить русского стрелка с помощью «дорнье» и «сто десятых», оборудованных радиолокаторами и ночными прицелами, уже не раз предпринимались. Некоторый успех был достигнут, но остановить его все равно не получалось. Думаю, вы сами это знаете.
— Естественно, знаю. Не примите, как упрек, полковник, но я не для того вызвал вас из Берлина, чтобы выслушивать давно известные мне сведения. Мне требуются конкретные рекомендации. Я не хочу, чтобы мои самолеты горели кострами на земле Крыма. Насколько я слышал, вы предприняли ряд попыток уничтожить русского стрелка. Да, ни одна из них не привела к желаемому результату, но несколько раз вы были близки к успеху, причем дважды Нагулин смог выжить буквально чудом. Возможно, тогда вам просто не повезло, или же непосредственным исполнителям не хватило мастерства и профессионализма. Мне тоже нужен такой шанс, и, будьте уверены, я его не упущу.
Рихтенгден несколько секунд с интересом рассматривал командующего четвертым воздушным флотом, с лица которого при последних словах исчезли все признаки усталости, а в глазах уже немолодого летчика, еще в Первую мировую одержавшего восемь воздушных побед, вновь зажегся огонь боевого азарта.
— Хорошо, герр генерал-полковник, — наконец, с легкой усмешкой произнес Рихтенгден, — у вас будет такой шанс. Только давайте выйдем из здания штаба, сядем в крытый кузов первого попавшегося грузовика и прикажем водителю выехать за город. В дороге я вам все расскажу.
— Не понял, — правая бровь Рихтгофена поползла вверх. — Объяснитесь, полковник. Вы что, подозреваете преда…
— Ни в коем случае, — негромко, но твердо остановил генерала Рихтенгден. — Но ни я, ни мои коллеги по контрразведке не знаем всех возможностей этого человека и тех служб, которые обеспечивают его работу. — По косвенным данным.
— Можете не продолжать, полковник, — произнес Рихтгофен, вставая. — В этих вопросах я полностью доверяю Абверу. Ради такого дела можно и потерпеть пару часов тряски в кузове «бюссинга».
* * *
Всю ночь армейские, корпусные и дивизионные штабы Крымского фронта стояли на ушах. Мой приказ сорвал их с насиженных мест и заставил срочно менять дислокацию. Естественно, это привело к первостатейному бардаку, замедлению реакции командования на доклады из боевых частей, а местами и к полной потере связи с войсками.
Не получив пока никакого ответа от Сталина на свою разоблачительную телеграмму, Мехлис слегка поумерил пыл, но, видя этот беспредел, он все же не выдержал.
— Товарищ Нагулин! Вы что, не видите, к чему приводят ваши приказы?! Если по вашим же собственным словам немцы готовят наступление, то зачем вы устроили этот ночной переезд? Вместо того, чтобы управлять войсками, штабы грузятся на машины и куда-то уезжают. Пока они прибудут на новые места, пока снова протянут проводную связь, войска будут оставаться без должного управления. Это саботаж, если не сказать хуже!
— А вы говорите, как есть, товарищ армейский комиссар первого ранга, — я развернулся к Мехлису и внимательно посмотрел ему в глаза. — К чему стесняться? Мы ведь не в институте Благородных девиц. Здесь фронт, и, сказав «А», следует говорить и «Б». Вы обвиняете меня в предательстве? В умышленной дезорганизации управления войсками накануне немецкого наступления? Я правильно вас
