ценности не представляют. Хотя для кое чего сгодится могут. Я еще раз окинул взглядом малярные принадлежности и зло усмехнулся. В голову пришла мысль немного похулиганить, так сказать, для поднятия настроения.
В прошлой жизни у меня было, по большому счёту три увлечения, которые были со мной до самого конца. И одно из них — рисование. Оно было моей отдушиной, правда, уделять ему время я мог только в юности и в преклонном возрасте. Остальное время полностью занимал бизнес. Да уж, всю жизнь работал, крутился, делал деньги, а подох нищим. Я сплюнул от досады.
Чтобы вновь не уходить в самобичевание, вернулся к задумке.
Обнаружив краски и кисти, я загорелся идеей оставить послание для будущих покупателей этого дома. Пусть сразу знают, что эта сделка не принесет им радости. Взял банки с красной и чёрной краской, кисти, старые газеты и вместе со всем этим хозяйством поднялся на второй этаж. Ну что ж, приступим…
Спустя полчаса я придирчиво рассматривал результаты своего труда. А неплохо получилось. Череп с костями выглядят вполне зловеще. Льющаяся с них кровь образовывает надпись «Дорогие владельцы, добро пожаловать в АД!» и стекает в лужу на полу. Для того, кто войдет в эту комнату рисунок станет неприятным сюрпризом. Авось передумают покупать мое наследство.
Тут мне вспомнилось, что недалеко от оружейного магазина Спарксов я видел здание с масонским всевидящим оком. Думаю, оно тоже будет смотреться тут уместно.
Изобразил я его в том же кроваво-красном стиле, но этажом выше, аккурат напротив двери, чтобы потенциальные покупатели сразу на него нарывались.
Ну всё, вроде, с этим закончил. Довольный собой, я вернулся в подвал и отмыл руки растворителем.
Следующая остановка Индастриал плейс.
* * *
— Эй, приятель а что здесь было? — окликнул я прохожего.
Вопрос был не праздный, по адресу 79 Индастриал плейс я обнаружил пепелище. Большое трехэтажное здание выгорело полностью, остались лишь обугленные стены. И, судя по тому, что всё было основательно занесено снегом, пожар случился далеко не вчера.
— О, а вы не знаете? Здесь была пивоварня Уилсонов, сорок лет работала, а неделю назад сгорела. Да еще и пожарные долго не ехали, как на зло. И знаете, что обидно?
— Ты тут работал, и зарплата была приличной?
— Да нет, хоть мистер Уилсон, действительно, был хорошим хозяином, так все говорят. Он вкусное пиво делал. Вот прям, настоящее, а теперь придётся оленью мочу пить. Coors или даже Busch, в магазинах-то только это теперь останется, эх… Они наверняка это всё и устроили.
— Кто они, ты о чём?
— Большие компании, — скривился горожанин. — У нас в округе все пили пиво Уилсонов. Даже на скачках в Гошене ничего другого даже не предлагали. А там полный ипподром постоянно собирается посмотреть и сделать ставки. Тысячи, если не десятки тысяч баксов, вот она причина. Но я, пожалуй, пойду, мистер, мне пора на смену. Я же таксист…
Как обычно, таксисты всё всегда знают лучше других. Не думаю, что пивоварню действительно спалили, чтобы рынок захватить. Это для местных их городишко центр цивилизации, на самом деле это далеко не так.
В сухом остатке у меня пепелище, теперь уже чужой дом, старая газонокосилка в нём, чуть больше десяти долларов и предложение зайти к адвокату. Есть, правда, надежда, что хотя бы там мне что-то обломится. Но, скорее всего, рассчитывать на многое не стоит.
До Циперовича я дошел пешком. Как там говорил мой персональный диетолог, «Мистер Пьетрофф, с вашим сердцем вам нужно отказаться выпивки, сигарет и делать как минимум десять тысяч шагов?». На счёт вредных привычек это, пожалуй, перебор, но вот ходить я стал много, намного больше, чем те самые десять тысяч шагов.
Жил адвокат намного скромнее чем Уилсоны. Правда, у меня сейчас вообще ничего нет, но это частности. Аккуратный двухэтажный домик, в окнах ведущих на улицу виднелись традиционные иудейские подсвечники, по-моему, они называются меноры, а на двери, как и у практически любого американца висел венок, правда со звездой Давида. Всё буквально кричало, что тут живут добропорядочные евреи.
Хмыкнув про себя, я позвонил в колокольчик рядом с дверью. Ну, посмотрим, кто есть такой адвокат Циперович.
Через минуту дверь открылась и на пороге появилась сухонькая женщина средних лет. Одета она была нарочито скромно. Тёмно-коричневая шерстяная юбка, синяя кофта и платок на голове. Думаю, это жена хозяина дома. Это могла быть и экономка, но вряд ли слуги тут носят такие кричащие украшения. Массивное золотое ожерелье диссонировало с её одеждой.
— Добрый день миссис Циперович, — поздоровался я.
— О, Фрэнк, наконец-то ты здесь, проходи, — она отошла в сторону, пропуская меня, и крикнула куда-то внутрь, — Эйб, милый. Фрэнк Уилсон здесь.
— Роза, что ты сказала? — раздался старческий, чуть надтреснутый голос.
— Абрахам Циперович, — уже с другой интонацией произнесла она еще сильнее повысив голос, — твой клиент пришёл. Мистер Фрэнк Брайан Уилсон.
— А, Фрэнк, иду-иду.
Голос Циперовича вполне соответствовал его внешности. Лет семьдесят, если не больше, изрезанное морщинами лицо, серые невыразительные глаза за толстыми стеклами массивных очков и шаркающая походка. Типичный старый еврей.
— Спасибо Роуз, — поблагодарил он жену. — Золотце, приготовь нам с Фрэнком кофе, можно чего покрепче, виски, например и твои бисквиты, как он любит. — Адвокат улыбнулся мне, отчего стал еще более неприятным. — Фрэнк, пойдём в мой кабинет. И Роза, скажи своей дочери, чтобы она больше не брала мои вещи. Я, кажется, уже говорил, что не люблю этого.
В доме было довольно уютно, сразу видно, хозяева любят комфорт. Хотя нет — впечатление портил холод. По идее старый человек должен ценить тепло, но термометр висевший в кабинете хозяина дома показывал шестьдесят два градуса, после секундного ступора я понял что это по Фаренгейту. Как там, если грубо, минус тридцать и разделить на два. Примерно шестнадцать по Цельсию, на самом деле больше, но это не важно. Скряга этот адвокат, экономит на отоплении и жене.
— Итак, Фрэнк, — начал он, когда мы расположились в его кабинете, — хорошо, что ты приехал. Прими мои соболезнования насчет отца и сожаление по поводу потери им собственности. Ситуация, конечно, неприятная.
— Спасибо, мистер Циперович, но давайте пропустим часть, где вы мне сочувствуете, и сразу перейдём к делу, — очень неприятный старик, не желал слушать его фальшивое участие.
— Сразу к делу? Хорошо, давай так, — а
