Великий князь киевский не сказал ничего, вмешался Скарпи.
– А как же мой панцырь? – насмешливо спросил он. – Или ты растратил свою силу, варяг, и больше не хочешь побеждать?
– А ты сам попробуй, – предложил Асмуд. Он наступил на сцепленные руки дружинников и опустился в седло. – Попробуй, боярин. Может, тебе не будет нужды покупать его доспех?
– Батька? – Скарпи вопросительно взглянул на Игоря.
Предложение Асмуда нурману явно понравилось. А ведь Скарпи видел, как бьется Духарев. Неужели он решил, что справится? У Сереги возникло нехорошее подозрение, что он – вовсе не такой замечательный боец, каким себя мнит. По крайней мере, в сравнении с боярской элитой.
– Позволишь, батька? – златолюбивый нурман поглядел на Игоря.
Но князь покачал головой.
– Рёрех… – пробормотал он. – Я помню его. Говоришь, он жив?
– Жив, – подтвердил Духарев.
– И кому служит?
– Богам.
Князь спокойно кивнул, а вот Асмуд нахмурился.
– Верно ли ты сказал, что Рёрех стал волохом? – раздельно спросил он.
Фактически это следовало понимать как «Ты лжешь!» Но сказать так напрямую, прилюдно Асмуд не мог. По варяжской Правде за подобным следовал немедленный вызов. Раз уж он пощадил Серегу, то не для того, чтобы прикончить через десять минут.
Князь киевский тоже недовольно нахмурился. Потому что его перебили. Бросил недовольный взгляд на своего боярина, но тот даже и не думал о том, что проявил неуважение. А вот Скарпи довольно ухмыльнулся.
И Духареву стало ясно, что слухи о том, что князем вертят его ближники, не просто слухи.
– Нет, – возразил он Асмуду. – Я сказал, что он служит богам. Но он не волох. Он – ведун. Так вышло.
Боярин кивнул.
– Ведун – это хорошо, – заметил Игорь. Но губы его еле заметно кривились. Вспомнил еще одного ведуна. Олега.
– А будет ли он служить и мне? – спросил киевский князь.
– Я спрошу его… Если выйдет, – ответил Сергей. – Но думаю, он откажется. Он калека, княже.
– Жаль, – спокойно сказал князь. – Лучше погибнуть в бою, чем жить калекой.
– Лучше, – согласился Духарев. – Но искалечили его не в бою. Его пытали нурманы, – тут он посмотрел на Скарпи.
Нурман ухмыльнулся.
– Кто? – жестко спросил Асмуд, снова перебив князя.
– Правильней спросить: чьи? – сказал Духарев. – Нурманы плесковского воеводы. Но это уже не важно. Он их убил. Они, княже, забыли, что даже искалеченный варяг способен прикончить пару-тройку здоровых нурманов.
– Ха-ха! – Асмуд хлопнул себя по ляжке. – Вот верно сказано, брат!
Дружинники-нурманы за спиной князя недовольно заворчали, но Игорь поднял ладонь, и ропот стих.
Среди воинов киевского князя нурманов было больше, чем варягов, но сам Игорь был природным варягом. Выступи он против своих, даже нурманы этого не поняли бы.
Поэтому киевский князь сбил пущенную Духаревым стрелу раздора.
– Ладно, – проворчал он. – Мне хватает воинов. Но воинам нужно золото, полочанин! Боги решили, что ты должен жить. Ты бился с Асмудом, и он пощадил тебя. Или ты станешь говорить, что победил?
– Нет, – признал Духарев, чем заслужил одобрительный взгляд Асмуда.
– Значит, ты должен сказать, где ты зарыл нашу дань, – сказал Игорь.
– Вашу? – усмехнулся Сергей. – Я не понимаю тебя, великий князь киевский! Я взял добычу на разбойниках. Это мое право, и добыча тоже моя. Твой воевода Свенельд поклялся, что не возьмет с нас даже десятой доли. А ты забрал все наше серебро, словно тот печенежский разбойник, с которым мы дрались, когда подошли твои воины!
– Замолчи, полочанин! – потерял терпение Скарпи. – Совсем ум потерял? Ты говоришь с великим князем, пес! Гриди! Ну-ка, заберите у него меч и врежьте ему как следует, чтоб знал свое место!
Дружинники не успели выполнить приказ. Духарев мгновенно обнажил клинок.
– Возьми его сам, нурманская собака! – закричал он. – Что ты прячешься за чужими щитами, трус! Ты не муж! Где твоя прялка, Скарпи?
Ход Духарева был безошибочен. Если не хочешь драться сразу со всеми, брось вызов главарю. Если сейчас гридни прикончит Серегу, пятно оскорбления навсегда останется на нурмане. Дружинники Скарпи застыли.
Скарпи без лишней поспешности слез с седла, отстегнул щит…
– Назад, Скарпи! – гаркнул Игорь. – Я твой князь, и я сам командую своей дружиной! И пока ты служишь мне, я решаю, когда ты будешь драться! Асмуд!
– Убери меч! – велел Духареву боярин-варяг. – Быстро!
Сергей подчинился.
– Уведите их, – скомандовал князь. – Не далеко. Они мне скоро понадобятся.
Дружинники отвели варягов шагов на сто, сомкнулись вокруг плотно, щит к щиту, шлемы надвинуты, копья ощетинены. Не свои, а чужие.
Духарев не без злорадства заметил, что кое у кого доспех изрядно поизносился. Свенельдовы гридни экипированы получше, а ведь он не великий князь. Зато у нурмана Скарпи даже стремена и те золоченые. И у варяга Асмуда, кстати, тоже.
Духарев поглядел на своих спутников. Устах с показным равнодушием глядел в небо, посвистывал. Дразнил княжьих гридней, то выдвигая меч из ножен, то отправляя его обратно. Гридни нервничали. Этим варягам терять нечего. Вдруг захотят принять смерть в бою. Князь сказал: «Они мне понадобятся». Значит, убивать их нельзя. А попробуй с ними управиться, да еще не убивая. Проще медведя удержать, чем двух здоровенных варягов.
От таких мыслей поневоле станешь нервничать.
Все внимание охраны сосредоточилось на Сереге и Устахе. Хузарина в расчет не брали. Равно как и Элду, которую считали отроком. В общем, это было правильно. Колчан Машега пуст. Хузарская сабля была, по сути, вспомогательным оружием, хотя в конном бою Машег вполне мог потягаться даже с тем же Устахом. А вот на своих двоих да против строя тяжелой пехоты – никаких шансов. Элда же могла неплохо биться в поединке и в пешем строю. Но не одна же – против строя. Для такого нужна не только быстрота, но и сила. Рубануть тяжелым нурманским топором так, чтобы развалить щит и опрокинуть щитоносца, – это не для женской руки. И все же недооценивать Машега и Элду было ошибкой. И будь пред ним настоящие враги, Духарев непременно этим воспользовался бы.
А до настоящих врагов было не так уж далеко. Всего лишь за двадцать верст от них, подминая степные травы, катилось вперед пятитысячное войско великого хана Балы. Воины печенежского племени цур, предоставив старикам, детям и женщинам неспешно двигаться на запад, утром перешли мелкую речушку и двинулись на юг. К Сурожи, к Днепру, к богатым славянским поселениям. Они шли по чужим землям, но Бала точно знал, что Куркутэ ушел выколачивать дань из ромеев, да и хакан Игорь тоже наверняка ушел к ромеям, а значит, в Дикой Степи никто не сможет остановить Балу. Поэтому воины цур спустятся к Днепру, а затем поднимутся вверх по реке, откармливая коней сочными днепровскими травами и молодыми всходами славянских полей. Бала дойдет до самого Киева, выметет предместья, но брать город не станет ни штурмом, ни измором. Воины соберут добычу, пленников, повернут на север, прочешут железной щеткой копий славянские земли и погонят полон на восток. Хузары, ромеи, угры, арабы, все они охотно покупают славянских рабов. А киевский князь, когда вернется… Пусть попробует отыскать цур в Великой Степи!
