— Мамка! Папка! — Миу обогнула меня и пулей умчалась в тень деревьев.
Там в темноте кто-то радостно хекнул, принимая на себя вес Миу, помноженный на квадрат скорости. О чем-то забормотали и зашептались…
Я осторожно приблизился. «Братьев», разумеется, прятать не стал. «Крылья» все еще были распахнуты. Внутри клокотало. Уж не знаю, что там — энергия, кровь, мана, прана… чакра. Бурлило, клокотало, булькало. Рвалось наружу и требовало чего-то разрушительного.
Русоволосый мужчина с вислыми усами и подозрительно знакомыми глазами, после взгляда в которые вспоминалось басовитое «Хо-хо-хо!», гладил по голове Миу, которая повисла на шее у женщины.
Мужчина — Сайго Фуриндзи, если я хоть что-то понимаю в этой жизни.
А сероглазая потрясающе красивая смуглая женщина — мать Фуриндзи, судя по всему… Глаза очень похожи, лицо и… хм… фигура.
«Ой, Старик! Миу и сейчас — конфетка! Но если она еще и в такое вырастет!!!»
«Малыш! Умерь-ка восторги… ситуация насквозь неясна! А намеки канона — зловещи и пессимистичны!»
А я даже имени этой женщины не знаю. Раньше я не расспрашивал Миу о родителях, опасаясь напомнить ей какую-нибудь неприятную, а то и трагическую, историю. Ну, да-да, намеки из канона требовали молчать на эту тему в тряпочку. А чтобы Миу сама об этом речь завела — нонсенс! Только обрывками и обмолвками: мать сбежала, чего-то испугавшись, и Миу выкармливала Вторая Жена Кэнсэя, мать Ренки… с подозрительно знакомым именем. А отец кинулся ее искать… И пропал.
Мужчина перевел взгляд на меня:
— Тэ-э-экс… что тут у нас? Ну-ка, повертайся-ка! Неча на моих птичек глазеть!
Он исчез, а его рука легла мне на плечо сзади…
«Нервы ни к черту!» — Подумал я, когда «Левый брат» перечеркнул нижний уровень у меня за спиной, а «Правый брат» — верхний.
— Ух-ты, резкий какой! Класс! А дай-ка перышки погонять!
«Братья» вдруг испарились из моих рук. Мужчина снова был между мной и шушукающимися о чем-то дамами. В руках он вертел мои кукри!
— Ох ты ж! — Восхитился Сайго, рассматривая ножи. — Ксюха! Ты не поверишь! Помнишь, Триада свою «Типа-того» потеряла? А ножички ее — вот они! — От женщины повеяло удивлением. — А где взял? — Спросил он у меня с неподдельным интересом.
— По… подарок! — Выдавил я сквозь, как судорогой, напряженное горло и сжатые зубы. — Сиротки…. Ходят по ночам… всякие.
— Пода-а-арок! — Протянул Сайго. — Надо же… А по мне, так нашел где-то! Ну, так это мои были! Шел-шел, и потерял! Так что я их забираю!
— В другой… раз… Фуриндзи… — сан!
— Ты слышь, пацанчик! — Набычился мой собеседник… хоть и чувствовал я, что он дурачится, но менее опасной ситуация от этого не становилась. — Ты вообще с какого райо… Кхе-кхе…
Мужчина недоуменно посмотрел на свои внезапно опустевшие руки. Я тем временем вставлял «Братьев» в ножны на бедрах. Он поднял взгляд и внимательно всмотрелся в мое лицо:
— Непло-о-охо… Эк тебя колбасит-то! Ну… сосредоточься на чем-нибудь отвлеченном. — Посоветовал он. — Не относящемся к угрозе. Через некоторое время оно само рассосется.
Я сосредоточился. На Миу.
Мотокостюм неки подчеркивал великолепную линию спины, талии, бедра. Пропорционально развитые икроножные мышцы на красивых длинных ногах. А вот сейчас она повернулась, чуть смущенно поглядывая на меня… м-м-м, эта великолепная грудь. Ну и милое лицо, конечно же…
— Эй-эй! Я не это имел в виду! Хорош пялиться на моих…!
Я уже открыл рот, чтобы огрызнуться, но последовал внятный и спокойный ответ все еще улыбающейся Миу:
— Он мой… — Тут ее улыбка чуть поблекла, смотрела она серьезно и… с едва-едва прикрытой угрозой. — Так что, если чё, я его сама убью! Понятно, папуль? Мамуль?
Родители Миу чуть озадачились. Наконец, мужчина прокашлялся:
— Ну, — Он осторожно, кончиками пальцев, похлопал меня по плечу. — Примите наши соболезнования… э-э-э… Кенчи-кун, да? — Мужчина покрутил головой, будто принюхиваясь… — Оп-па… Ксюшенька, кажись, батя идет! Тикаем?
— Тц… И ведь выгадал же момент! Ладно, живи хлопчик… до «если чё». — Из холодно-высокомерного ее голос стал ласковым и теплым. — Доченька, не скучай без нас! И спуску ЭТОМУ не давай!
А потом они исчезли. Щелк! И нет их. Будто выключили. Ни шума мотора, ни ощущения, ни-че-го! Опять телепортация? Правда, считать свою чувствительность чем-то выдающимся — сейчас уже глупо. Мастера в последнее время относятся к ней совершенно бесцеремонно и наплевательски! Например, в отличие от этих двух монстров, я Старейшего сейчас даже не чувствую!
— Прости за беспокойство, Кенчи! — Миу прижалась ко мне… правда, секунду спустя я сообразил, что это как раз ей нужна сейчас поддержка. — Они только на вид такие грозные. — Она помолчала. — А когда остальные подъедут?
— Как догадалась?
— Вон там, — Миу показала пальчиком. — Спрятан набор для шашлыка и приборы на четыре персоны. Значит, Мисаки и Ренка. Наверно, на такси, да?
А я блаженствовал. Тьма ушла окончательно и напряжение схлынуло, как только Миу коснулась меня…
«Старик! Это что же получается! Кэнсэй нас обманул? И мы для Миу в таком состоянии не представляем опасности?!»
«Ну, привлечь его к ответственности нельзя — скажет, что имел в виду Ренку. А проверять с Ренкой… или с Мисаки — опасно. А как тебе будущий потенциальный тесть и теща?»
«Проживать будем отдельно! Категорически! В разных домах! Городах! Странах!»
* * *
Когда такси доставило девушек (таксист сильно удивился, когда привез девушек в такое безлюдное место… и испугался, разумеется), нас с Миу ждал сюрприз.
— Хонока! А ты что тут делаешь?!
— Между прочим, аники, сегодня День Святого Валентина! Твоя безответно влюбленная в тебя сестренка, — Хонока очень натурально и убедительно зашмыгала носом. — Приготовила тебе шоколад! Всю ночь готовила — маме спать не давала! А ты… а ты…
По щеке Хоноки покатилась одинокая слезинка. Но аудитория подобралась совершенно неблагодарная — девушки спокойно расставляли походные раскладные стулья, а я — разжигал огонь в мангале, а потом — занялся костром — все-таки февральский вечер. Хоть и токийский.
— У нас столовые наборы — только на четверых. — Заметил я между делом.
— А я с собой взяла! — Вот же зараза!
— И стульев — только четыре!
— А я к тебе на коленочки сяду! Я легонькая!
— Фотоаппарат в темноте не сработает!
— Аники, ну ты совсем сеструху не уважаешь! — Возмутилась Хонока. — Есть такая штука — светочувствительность и выдержка!
