На всякий случай нота, впрочем, довольно мягкая (правительство его величества прекрасно понимало реальный расклад сил на мировой арене), была вручена британским послом госсекретарю САСШ, на что последовал незамедлительный ответ: «Америка — свободная страна, и ее законы не предполагают ответственности правительства, президента или конгресса за действия граждан, хотя бы они и ущемляли интересы третьих стран или частных лиц. Все спорные вопросы могут и должны решаться в суде в порядке частного обвинения. В том случае, если действия граждан САСШ на территории Соединенного королевства (и только там) будут признаны судом преступными и указанные лица скроются после вынесения приговора на американской территории, то может быть рассмотрен вопрос об их экстрадиции». (Каковых прецедентов, впрочем, до сих пор не наблюдалось.)
Таким образом, круг замкнулся. Как бы вне связи с вопросом о судьбе «Валгаллы» Югороссия довела до сведения Лиги Наций и всех морских держав, что в связи с окончанием гражданской войны и нормализацией международной обстановки ширина территориальных вод Югороссии устанавливается в двенадцать морских миль, что соответствует закону Российской империи от 10 декабря 1909 года.
Ответом на это была довольно резкая нота Англии о том, что она никоим образом не может признать никакой границы территориальных вод, превышающей три морские мили.
На следующий день последовала новая, заранее заготовленная нота Югороссии, в которой доводилось до сведения правительства его величества, что русское правительство «исходит из того основного положения международного права, что прибрежное государство всегда имеет право объявить находящейся под ее контролем ту полосу береговых вод, которую оно способно защищать с берега. Применение югоросским правительством в настоящее время двенадцатимильной зоны, с одной стороны, отнюдь не противоречит международному праву, а с другой — вполне обосновано современным состоянием военно-морской техники».
Обе стороны прекрасно понимали, что спор имеет чисто схоластический характер и не может быть разрешен даже международным судом в Гааге, однако практически он давал Воронцову и Колчаку возможность достичь наконец цели, к которой они стремились.
Через свою агентуру в адмиралтействе Сильвия получила информацию, что адмирал де Робек намерен предъявить Врангелю ультиматум с требованием выдачи скрывающегося в Севастополе парохода «Валгалла», который обвиняется в предательском потоплении одного и тяжелом повреждении другого эсминца, выполнявшего приказ о блокаде турецкого побережья. Следствием этого беспрецедентного нарушения законов о войне на море явилась гибель ста тридцати девяти британских моряков и не поддающийся учету материальный и моральный ущерб. В случае отказа русского правительства выдать пиратов захват парохода может быть произведен с применением силы, независимо от его местонахождения.
В нормальных условиях такой ультиматум мог означать объявление войны.
Леди Спенсер сообщила также, что после известных событий, когда главные координаторы организации погибли при взрыве в «Хантер-клубе», а вся агентурная сеть в РСФСР и Югороссии арестована или ликвидирована совместными усилиями ГПУ и врангелевской контрразведки, «Система» основательно выбита из колеи, потеряла чувство реальности и движима сейчас слепой жаждой мести, а не холодным расчетом. Поэтому считает интервенцию полностью оправданной и всеми силами подталкивает к ней правительство и парламент.
Экстренное заседание военного совета в Харькове приняло решение на ультиматум в случае его получения не отвечать и привести армию в предмобилизационное состояние.
На Черноморском флоте была объявлена готовность номер два.
Колчак, впервые познакомившись с результатами модернизации броненосцев, был более чем удивлен. Прежде всего ему даже не могло прийти в голову, что возможна установка на кораблях такого класса дизельных двигателей. До сих пор они использовались только на подводных лодках и катерах-истребителях. Не менее поражали и сроки.
— Вот это, ваше высокопревосходительство, и есть американский способ организации производства, — сообщил ему Воронцов. — Главная заслуга в успехе нашего предприятия принадлежит госпоже Седовой, выдающемуся корабельному инженеру, много и плодотворно работавшей на верфях фирмы «Вильям Крамп и сыновья», и госпоже Воронцовой, специалисту по артиллерийским и радиоэлектронным системам. Считаю, что их труды заслуживают поощрения.
— Женщины — корабельные инженеры? Никогда не слышал о подобном.
— Отчего же нет, Александр Васильевич? Эмансипация. Математик Ковалевская, физик Склодовская-Кюри… Наверное, можно вспомнить и другие имена. Кавалерист-девица Дурова, наконец. Не думаю, что кораблестроение намного сложнее, скажем, медицины, в которой женщины работают давно и успешно.
— Для меня так медицина куда сложнее, — вздохнул адмирал. — И как же вы предлагаете наградить этих выдающихся дам? Хотел бы с ними лично познакомиться.
— Думаю, равнодушным вы не останетесь. Орден Владимира с мечами?
— Почему с мечами, он ведь дается только за подвиг на поле боя?
— После сражений, которые мы, надеюсь, выиграем, их заслуга будет не меньшей, чем у тех, кто пойдет на восстановленных и перевооруженных броненосцах в бой…
— Посмотрим, посмотрим. Представьте мне этих женщин.
— Сегодня же, Александр Васильевич. Они сейчас заканчивают наладку системы управления огнем на «Иоанне».
Перед тем как знакомиться с Ириной и Натальей, Колчак пожелал испытать на ходу «Евстафий».
Этот сравнительно новый по срокам вступления в строй (1910 год) броненосец преддредноутного типа безнадежно устарел морально еще к началу мировой войны. Вооруженный четырьмя двенадцатидюймовыми пушками главного калибра, четырьмя восьми — и двенадцатью шестидюймовками, он мог бы достойно проявить себя в русско-японской войне, на которую опоздал, и был достаточно хорош против еще более старых турецких броненосцев «Торгут Рейс» и «Хайреддин Барбаросса», однако при встрече с «Гебеном» был обречен на поражение и гибель. Только соединенный отряд из пяти русских линкоров (по классификации 1907 года) смог в бою у мыса Сарыч обратить в бегство германо-турецкий линейный крейсер. Однако шестнадцатиузловый ход не позволял ни преследовать противника, ни уклониться от следующей опасной встречи.
«Евстафий» оставил по правому борту Константиновскую батарею и неторопливо двинулся в открытое море, как делал это сотни раз за годы своей напряженной боевой службы. Колчаку на нем в свою первую бытность комфлотом ходить не доводилось, обычно флаг он держал на штабном «Георгии Победоносце», а для боя предпочитал новейшие «Марию» или «Екатерину».
