— Мне жаль насчет Сириуса, — проговорил я, остановившись рядом. — Тетка сбежала… Волдеморт ее прикрыл.
— Я видел, — хрипло ответил Поттер.
Не зная, что еще сказать, я подошел к лифту и нажал на кнопку. Двери кабины распахнулись, и я шагнул внутрь, чувствуя себя совершенно обессиленным. Где-то там, глубоко внизу, был раненый Георг Нотт, и я знал, что обязан найти его. А потом мне предстояло самое трудное — по возвращении в Хогвартс рассказать о случившемся его сыну.
Может, в этом были виноваты взбунтовавшиеся азкабанские дементоры, а может, глобальное потепление, о котором теперь вовсю писали в научных магических журналах, но наступившее лето выдалось жарким и дождливым. Несмотря на горы, окружавшие замок почти со всех сторон, южные и юго-западные циклоны следовали один за другим, и редкий день не обходился без дождя, после которого обычно выглядывало солнце, а вся выпавшая вода немедленно начинала испаряться, превращая окрестности в гигантскую сауну. Я сделал себе шорты, отрезав штанины старых джинсов, и ходил в них по улице, надевая майку только когда возвращался в замок. Впрочем, от жары и влажности эти меры не спасали. Стараясь проводить больше времени в лесу, где было чуть прохладнее, я целыми днями помогал Хагриду. В такую погоду голова совсем не варила, и хотя в замке было не так жарко, я с трудом выдерживал часы, посвященные в моем расписании библиотеке и урокам.
Застольные разговоры преподавателей наводили на меня тоску и погружали в ставшее уже привычным состояние депрессии и безысходности. Профессора обсуждали статьи, появлявшиеся в "Пророке" — кто пропал, кого убили, где видели дементоров, что натворили великаны… Понятно, что это были самые горячие и важные новости, но даже известие об убийстве Каркарова, директора Думрштранга, и оставленной над его домом Темной Метке не произвело на меня впечатления.
В начале августа я впервые выбрался в Хогсмид, чтобы купить краски и кисти и обновить гардероб — неожиданно все мои старые вещи оказались малы, будто я наглотался зелья ускоренного роста. Из преподавателей в замке находились только Макгонагалл, Асвинн и Спраут, если не считать кентавра-астролога и вечно дующейся Трелони, а потому я обратился к Макгонагалл, спросив, нельзя ли мне завтра вместе с Хагридом сходить в деревню. Профессор посмотрела на меня неодобрительно, но сходить разрешила, приказав лишь ни на шаг не отходить от лесничего, хотя, как мне показалось, вряд ли стала бы сильно горевать, вздумай меня кто-нибудь похитить.
— Хагрид, — сказал я, когда мы уже подходили к деревне. — Ты сейчас куда?
— Ну, — Хагрид пожал плечами, — сперва по делам, потом к Розмерте загляну… А что?
— Тогда мы на время разбежимся, — ответил я. — Мне нужны кое-какие краски и шмотки — вряд ли тебе будет интересно в таких местах.
— Ты должен находиться рядом, — напомнил мне Хагрид указание Макгонагалл. — Мало ли… все ж дементоры на воле, да и Пожиратели, чтоб им пусто было.
— Знаю, — вздохнул я, внутренне соглашаясь со словами Хагрида в адрес Пожирателей. — Все равно нам в разные магазины… я зайду за тобой к Розмерте, когда освобожусь.
Хагрид довел меня до входа в лавку с одеждой и отправился вниз по улице к "Садовому гному", где собирался приобрести инструменты и молочную смесь для детеныша единорога, которого мы недавно обнаружили неподалеку от озера в полном одиночестве, без родителей, и потратили несколько дней на их безуспешные поиски. Поскорее завершив этап покупок, я запихнул новую одежду, краски и кисти в рюкзак, закинул его за спину и отправился в "Кабанью голову".
Судя по всему, для завсегдатаев этого места было еще слишком рано. Бар оказался совершенно пуст. За прошедшие месяцы здесь ничего не изменилось: в небольшом помещении царил полумрак, на деревянных полках, прикрепленных к стене позади стойки, выстроились ряды пыльных бутылок. Положив рюкзак на пол, я забрался на высокий трехногий табурет и в ожидании бармена принялся рассматривать выцветшие от времени этикетки.
Прошло не меньше минуты, прежде чем из темноты задней комнаты выглянул знакомый высокий мужчина. Он воззрился на меня с недоумением и откровенным недовольством. Я приветственно улыбнулся. Бармен нахмурился еще больше.
— Не могу забыть ваш кофе, — сказал я. Хозяин нехотя подошел к стойке и вытащил всю ту же чашку и блюдце со сколотым краем, словно это был единственный кофейный набор на весь бар. Я понаблюдал, как он сыпет в чашку коричневый порошок, достает откуда-то старый рафинад и вновь исчезает в своей комнате, чтобы вскипятить чайник, а потом достал сикль и положил монету на прилавок. Когда бармен вернулся и налил в чашку кипяток, я спросил:
— А курить у вас можно?
— А ты для этого не маловат? — хмуро парировал бармен, убрал сикль и встал напротив меня, опираясь руками о столешницу и наклонив голову, отчего сразу стал похож на заросшего волосами грифа.
— Ну вы же никому не скажете, — ответил я. Бармен некоторое время молчал, потом сунул руку под стойку и с громким стуком поставил на нее черную треснувшую пепельницу. Я достал заначенную для такого случая сигарету, которую стрельнул у Флетчера перед его отъездом, и прикурил от палочки. Пить горячий кофе и курить при такой чудовищной жаре и влажности, которая чувствовалась даже здесь, в темном, закрытом помещении, было отвратительно, но я решил, что потерплю.
Сделав пару глотков и затянувшись, я поднял глаза на хозяина, наверняка ожидавшего, когда же я, наконец, прикончу дьявольский напиток, и меня с чистой совестью можно будет выставить за дверь.
— А можно вас угостить? Что вы пьете?
— Деньги девать некуда? — спустя несколько долгих секунд проговорил тот.
— Просто иногда нужна компания, — сказал я.
Хозяин неохотно отошел к углу стойки, наклонился и вытащил откуда-то небольшую коричневую бутылку. Свернув крышку, он налил ее содержимое в высокий стакан. По виду это было обычное темное пиво.
— Через несколько месяцев и я смогу это пить, — заметил я. — Мне в ноябре будет семнадцать.
— Надо же, — сказал бармен. Я снова затянулся и отхлебнул кофе, все такое же горячий и мерзкий. Бармен тоже сделал большой глоток.
— Вы читали "Повелителя мух"? — поинтересовался я. — Это такая маггловская книжка.
— Нет, — буркнул хозяин. — А должен?
Обрадовавшись встречному вопросу, я пустился рассказывать об ассоциациях, которые вызвала у меня его вывеска и название самого бара, и постепенно мой мрачный собеседник, смотревший поначалу на входную дверь в надежде, что вот сейчас войдет новый посетитель, и я, наконец, от него отстану, начал медленно поворачиваться в мою сторону, а потом вернулся на свое старое место, поставил стакан рядом с пепельницей и, дождавшись, пока я замолчу, глухо спросил:
