- Станции слежения последнего поколения…
- Станции слежения в нейтральных водах, - законная добыча каждого честного коммерсанта. А если воды, не дай Бог, чьи-нибудь, - то незаконная. Как они их находят, - не знаю, была какая-то негласная договоренность с начальством ВМФ, но зато очень хорошо представляю себе, что от них остается после воздействия двадцати килограммов хорошего флотского гармонита, - Майкла передернуло, - от акустики там, и от всего прочего… Так ведь и не обнаружишь. Они ж по-настоящему тихие, куда там "Лос-Анджелосам" и прочим "черным дырам", вы уж поверьте.
- Верю. Уж в это-то я верю.
- Эти русские такие дураки, такие, хвала Пресвятой Деве, дураки, что их даже обманывать стыдно, видит Бог. Непременно надо будет исповедаться этим же воскресеньем падре, потому что это, наверное, грех…
- Почему дураки-то?
- Даже не удосуживаются узнать, что здесь - по чем. Я покупаю у них товар в два, в три раза дешевле, чем продаю потом в Байе, и кофе продаю тоже по двойной цене. Клянусь Пресвятой Троицей, - на одно песо я навариваю - пять. Выгоднее, чем торговать порошком, и риску куда меньше…
- А фрукты?
- Что - фрукты?
- Как ты упаковывал бананы, не говоря уж о спелых авокадо и даже жабутикабе?
- Попросил, - и мои русские привезли мне машинку для вакуумной упаковки, и еще одну, - для азота. Следующим же рейсом, клянусь Пресвятой Троицей!
- Вот то-то и оно, - непонятно констатировал его собеседник, Серхио Гонсалес, по прозвищу "Толстяк", - а кто может сказать, что понадобится тебе в следующий раз?
Толстяк, понятное дело, худой, как щепка, и всегда-то был смурным типом, а уж Рамон-то знал его с самого детства, лет двадцать. Он, кстати, очень мало изменился с тех пор, такой же худой, желтый, в том же, кажется, синем хлопчатом комбинезоне, - и уж точно при тех же круглых очках с маленькими стеклами. Такой же смурной и так же невозможно понять, что он говорит.
- А какая разница? - Поддерживая традицию, не понял Рамон. - Что закажу, то и привезут, они такие прям честные, такие наивные.
- А такая разница, что ты скоро перестанешь понимать, как раньше-то обходился без ихних штучек. Как с телевизором. Сначала - приручат, а уж потом… - Серхио многозначительно завел глаза, на самом деле понятия не имея, какие ужасы собирается напророчить собеседнику, - потом уже поздно будет.
Что взять - смурной человек. Говорит непонятно, а сам - бестолочь последняя, ничего толком не умеет, ни на что толком не годен.
- Кстати, - а тебе не приходит в голову, что у них то же самое?
- Что - то же?
- А - продают тебе свой товар в три раза дороже, чем берут там у себя, а кофе - в три раза дороже продают у себя?
Такой поворот дела не приходил Рамону в голову и даже несколько испортил его превосходное и чуть возбужденное настроение. Все-таки вовсе бесполезный человек. Говорит - непонятно, а душу все-таки умудрится смутить.
- Как это? Я - в три, и они - в три, это будет… Это будет за кофе…
- В девять раз, - любезно подсказал Толстяк, - так что там, где ты навариваешь песо, они берут - два.
- Так это получается… получается, - Рамон, от неожиданности мысли не могущий вот так, сразу, сообразить, углубился в подсчеты, загибая пальцы и бормоча себе под нос, - получается, что это я теряю два песо из трех? Если б я продал у них - сам, а купил бы - на месте, и продал бы… Нет, наоборот… Слушай, - я совсем запутался. Вечно ты так.
- Ничего подобного. Ты только что сам понял, что куда лучше возить - самому и цены - устанавливать тоже самому. Все правильно, так что нигде ты не запутался.
- Так они не дураки все-таки?
- Дураки. Хотя бы потому что связались с тобой, вместо того, чтобы закупать кофе прямо на асиенде. Дураки, но все равно остаются не в накладе. Вот теперь прикинь, сколько б имел ты, умный. - Но тут же испортил впечатление от таких понятных, хороших слов, потому что продолжил все-таки непонятно. - Понял, что тебе надо будет заказать у твоих честных, наивных русских в следующий раз? Только ведь не привезут…
До Рамона вдруг дошло, и от одной этой мысли его прошиб холодный пот.
- Лодку ихнюю? - Хрипло проговорил он дошедшее. - Но столько мне и не потянуть…
- Это - да. Пока - да. А вот увязаться с ними, - так очень даже может быть, что и станет.
Что-то в душе восставало против этого непогрешимого умника, а потом, едкое, как желчь, вдруг выплеснулось в вечном и неотразимо-хамском:
- Если ты такой умный, - с замиранием сердца проговорил Рамон, - то что ж тогда не богатый?
И "Толстяк" непременно обиделся бы, как обижался всегда, и вдался бы в нелепые объяснения, которых от него не ждут, но их отвлекло появление нового персонажа. Джордж какой-то-там-еще появился в здешних местах не так давно, около года тому назад, но уже пообтерся, без обиды откликаясь на естественное "Гринго". Носил Гринго выцветшую клетчатую рубаху с закатанными рукавами, недешевые джинсы, висевшие на его костлявом заду, как на колу, глаза имел блекло-голубые и славился способностью пить, как губка. Впрочем, в запои он не впадал, и мог при желании не пить очень подолгу. Жизнь он вел, как и его соседи, достаточно скромную, только что не скудную, но почему-то чувствовалось, что деньги у него все-таки водятся.
- Рамон, - проговорил он, наконец, после неизбежных приветствий и разговора о ничего не значащих пустяках, - говорят, будто ты хорошо поднялся на делах с этими твоими русскими, а?
- Грех жаловаться, Гринго, грех жаловаться.
- И деньги хорошие, а?
- А какое тебе дело, а? В долю хочешь вступить, или, не дай Бог, отбить клиентов?
- Ни в коем случае, приятель. Последнее это дело, - зариться на чужой заработок. Спросить хочу… - он долго раскуривал большую кубинскую сигару, прежде чем продолжил, - они говорят, всякими такими штуками торгуют, а? Всякими полезными изобретениями?
- А ты, значит, хочешь приобрести? - Нехорошо обрадовался Рамон. - Так пожалуйста. В любой момент.
- Нет, говорю же, - спросить хочу.
- Ты ведь уже спросил.
- Ничего подобного, парень. Понятно, зачем покупаешь, но я тут познакомился с кое-какими образцами, и поэтому хочу спросить: продаешь-то зачем?
- Как это?
Два человека в один день, говорящие неизвестно - о чем, это, право же, было слишком много.
- Да вот так. Подобрать с умом наборчик, - и деньги вообще никогда не понадобятся. Это ж для себя вещи, а не на продажу ни на какую…
Глянув на собеседника и не встретив в его глазах даже тени понимания, Гринго только тяжело вздохнул.
- Ладно. Тогда у меня к тебе большая просьба. Когда твои русские друзья начнут строиться где-нибудь тут неподалеку, - замолви за меня словечко. Не подведу ни тебя, ни их.
- Да с чего ты взял, что они вообще собираются строиться?
- Сынок, - сиплым голосом ответствовал Гринго, возлагая на плечо Рамона жилистую, веснушчатую десницу, - если старый Джордж говорит, что какие-то там ублюдки собираются строиться, то скорее всего так оно и есть. Даже если они пока что сами об этом не догадываются.
Рамон - в гробу хотел бы видеть такого папашу, равно как и его руку у себя на плече, и не спустил бы кому другому, но тут стерпел. Было в этом самом Гринго что-то такое… Вызывающее опасение.
Констракшн бизнесс - во всем мире дело мало уступающее по доходности торговле наркотиками и оружием и почти столь же чистое. И сгореть на этом поприще можно почти таким же ярким пламенем. Валентайн "Бау" Росетт, вот уже больше года, как Джордж какой-то-там-еще "Гринго", знал это лучше кого бы то ни было, он сам был из таких - сгоревших, и счастье еще, что не до конца. Ну, - не до самого конца.
От прочих разных сгоревших на этом славном поприще его отличала такая мелочь, как действительное умение строить, в случае чего, хорошо, быстро и дешево. Ну, - относительно.
В смысле, - относительно дешево. А ублюдков, которые собираются строиться, он действительно чуял за версту, - и за месяц до того, как решение строиться действительно придет в ихние тупые головы. Он по всему чувствовал в этих русских торговцах огромные деньги и огромную перспективу. Да, идиоты. Телки, которых не обирает только ленивый. Но вот только сдается ему, что если они догадаются о том, что их кидают, жулику мало не покажется. Сам заречется и другие надолго запомнят. Да, не жалеют бабок, как будто не знают истинной ихней цены и силы, но и это может парадоксальным образом оказаться на пользу делу, с самого начала придав делу ореол масштаба. А если они, - да помогут ему подняться из нынешнего дерьма, - то он будет их с потрохами. Даже научит уму-разуму и не будет нагревать на каждом шагу. Ну, - почти не будет.
… Меньше всего пострадают, почти вовсе не пострадают страны третьего мира, самые, что ни на есть, слаборазвитые. Тем и вообще любые новации могут пойти на пользу, потому что хуже, чем есть, уже не будет. Ну, а все остальное полетит кверху задницей. Причем первыми стартуют даже не Европа и не США, где и сырье есть какое-никакое, и традиционные отросли промышленности развиты, и внутреннее потребление высокое: Восточная Азия. "Тигры" - в первую очередь, а Япония - только самую малость погодя. И ведь это ж только самое начало. Сейчас они вывозят старье, заваль, изделия класса "А", которых и производится-то для внутреннего потребления все меньше и меньше. Хотя, с другой стороны, надо сказать, - товар-то все опасный. Самый что ни на есть дестабилизирующий: перекрывает надолго сразу много первоочередных потребностей, так, что пострадают в какой-то мере даже топливные и электрические компании. Не говоря уж о прочем. Автомобили они, надо думать, будут толкать в открытую. Неудобные, грубые русские автомобили. Которые не ломаются, даже если на них въехать в стенку, проходят по любой местности, стоят - гроши, а ездить могут в конце концов на соломе, хворосте и листовом отпаде… А еще найдутся, ведь найдутся же предатели, которые начнут переделывать и делать удобными. Лепить всякие примочки для красоты. Можно пари заключить, что таких - будет больше, чем достаточно.
