Батя тоже услышал этот разговор и, наклонившись к Вовке, очень тихо спросил:
— Ты-то почему не там? Славка же твой другая лепший?
Вовка в тон ему шепнул:
— Я отказался, пошел гулять с Леной.
Отец выпрямился и облегченно вздохнул, по его лицу потек пот, он залпом выдул вторую кружку и пошел еще за двумя.
Вскоре в дверях буфета появилась мама, она с тревогой оглядывала зал, но, увидев своих, мгновенно успокоилась.
— А-а, вы еще лимонад пьете, налейте и мне стаканчик, — попросила она, тщательно заматывая голову полотенцем.
Закончив с пивом, отец повел свое семейство домой. Уже совсем стемнело, и только редкие фонари освещали улицу, по которой шли такие же припоздавшие банщики.
Когда пришли домой, мать стала разбирать сумки, отец взял кисет с махоркой, ловко, не глядя, скрутил самокрутку и предложил Вовке прогуляться.
Они медленно шли по улице, было тепло и даже душно, наверно, скоро соберется гроза.
Отец курил и молчал. Стоявшая на углу стайка подростков приблатненного вида, увидев их, перебежала на другую сторону улицы и оттуда робко поздоровались.
— Ну что, сын, ты понял, что все не так просто, — наконец, спросил, — ведь эта девочка тебя сегодня спасла от тюрьмы, ты понимаешь?
Вовка сделал вид, что проникся, не будет же он говорить отцу, что если бы он присутствовал при этом событии, то просто не дал бы повесить такую газету в качестве мишени.
— Ты уже взрослый парень, понимать должен, что можно, что нельзя.
— Папа, — прервал его сын, — ты знаешь, сегодня ко мне физорг завода подходил, спрашивал, не соглашусь ли я в молодежной заводской команде играть.
Отец нахмурился.
— Ну, а ты что сказал?
— Я сказал, что, в общем, не против, но чтобы он сам с тобой поговорил, разрешишь ты или нет.
Старший Фомин повеселел:
— Ну, если с моего разрешения, тогда подумаем. Тебе же придется на работу устраиваться на завод. Я слышал про эту команду, говорили, завод купит форму спортивную, отдельный паек у вас спортивный будет, по крайней мере на партийном собрании это дело мы обсуждали, все понимают, что если после работы, да еще и бегать, без еды вы ноги протянете. Ну а учиться сможешь в вечерней школе, да и деньги не лишние в семье будут. Ты знаешь, я, пожалуй, и соглашусь, только вот возьмут ли тебя? Хлюпик ты у меня еще.
Ну, тут батя, пожалуй, хватил лишку, хотя, конечно, он сравнивал сына с собой. Только что сравнивать кряжистого мужика 190 сантиметров роста и 120 килограммов веса, который на войне чуть ли не одной рукой подталкивал снаряд «катюши» на направляющие вместе с двумя заряжающими, тащившими этот снаряд на лямках, и паренька пятнадцати лет, который только начинает по-настоящему расти. А так он ничем не был хуже своих сверстников.
Они пришли домой, ужин уже грелся на плите рядом с огромным баком, в котором мама собиралась кипятить белье.
— Ну что, насплетничались, — с любопытством спросила мама, — со мной-то поделитесь, о чем разговор был?
— Так вот, мать, будет наш сын футболистом, честь завода защищать, — громко сообщил Павел Александрович.
Мать села на табуретку.
— А как же школа, мы уже и деньги на учебу отложили? — спросила она.
— А что, деньги пригодятся, парень работать будет, тренироваться, ну и вечернюю школу будет посещать, — бодро сообщил батя.
— Ну вот, Вовка на завод пойдет работать, а мне в эту школу снова идти, так нечестно, — заныл Мишка.
Отец улыбнулся.
— Учись, парень, ученье свет, а неученье тьма. Кто это сказал, не помнишь?
Мишка уныло покачал головой.
— Великий полководец это сказал — Александр Васильевич Суворов, так что учись, сынок, ты у меня точно офицером станешь, — сообщил отец.
Вовка мог бы уточнить происхождение русской пословицы, но не стал, зачем вносить смуту в тихий вечер и говорить о Библии.
Когда сели за стол, отец огласил программу на воскресенье:
— Так, завтра встаем в пять часов, Вовка помогает матери с бельем разобраться. Мишка за червями. Я готовлю снасти. И чтобы к шести мы были уже на реке.
— Ура-а, рыбалка! — раздался Мишкин вопль.
Мама сердито сказала:
— Паша, ты опять за свое, сколько можно, один выходной, а ты опять на рыбалку и парней за собой тащишь. А кто уборку делать будет, белье полоскать?
— Люда, это ты опять за свое. Ну, что ты переживаешь. Посидим зорьку и часам к десяти-одиннадцати придем. Парни займутся уборкой, а мы на колонку пойдем белье полоскать. Ну что ты хмуришься, моя желанная.
Отец обнял маму за плечи, та казалась в его объятьях маленькой девочкой.
— Паша, ну так нельзя, то меня в упор не видишь, а как что-то нужно, так сразу желанная, — воскликнула мама. Но по ее порозовевшему лицу и улыбке было видно, что Павел Александрович хорошо знает, как разговаривать со своей женушкой.
— Ладно, — сказала она, — идите уж, но смотрите, если к одиннадцати утра не появитесь, худо вам будет.
— Появимся, мама, появимся, — хором заверили три мужика, сидящие за столом.
Когда сильные руки отца сдернули с Вовки одеяло, тот еще спал и видел сны, как он вколачивает очередной гол в ворота соперников на стадионе в Лужниках и тысячи людей на трибунах кричат: «Го-о-ол!!!»
— Вовка, вставай, пора, — шепнули ему в ухо.
Он открыл глаза, было еще совсем темно. Над ним отец расталкивал не желающего вставать Мишку. Тот сонно ворочался в постели и отбивался, как мог. Отцу надоело, и он просто взял и вытащил его оттуда.
Чайник уже гудел на плитке. Вовка выжимал еще горячее белье и складывал его в таз, из которого потом мать будет его доставать и отстирывать на стиральной доске. Мишка схватил жестяную банку в коридоре и саперную лопатку, убежал с воплями в палисадник копать червей.
Отец тем временем заварил сухарницу, их любимое блюдо. Полпакета черных сухарей с небольшими вкраплениями единичных белых сухариков было щедро посыпано солью, мелко нарезанным луком, это все он залил бурлящим кипятком и удобрил двумя столовыми ложками постного масла.
Мишка, зашедший через двадцать минут, восторженно взвизгнул:
— Ура-а, тюрю будем есть!
— Тише, — угрожающе сказал батя, — сейчас мать разбудишь, получишь по башке!
Они сели за стол и в три ложки в мгновение ока подъели всю сухарницу из большой жестяной миски. Потом был кирпично-красный чай с отколотыми кусочками кускового сахара вприкуску, и затем рыбаки, накинув куртки, отправились к реке. По широкой тропе таких рыбаков двигалось немало. Они тихо беседовали между собой, старательно избегая темы рыбной ловли. Когда пришли к реке, то солнце уже освещало берег. Другая же сторона была еще в тени.
