– Ваше Императорское Величество, давайте же веселиться! – Несмотря на то, что Россия еще не признала титул Наполеона, русский фельдмаршал именовал повелителя французов именно так. – Улыбнитесь, Ваше Величество, иначе вино скиснет прямо в бокалах!
Многие в зале смотрели на Кутузова с завистью – в эти-то годы умудриться сохранить столько здоровья, сил и энергии! И большинство, узнав истинный возраст фельдмаршала, категорически отказывалось в это верить. Особенно прекрасные дамы, испытавшие на себе юношеский пыл и… хм… Но не будем же смущать прелестниц, скрывающих за веерами стыдливый румянец, проступающий сквозь толстый слой белил и пудры. Да, не будем… но какой, право слово, он затейник! И слава завзятого дуэлянта дополнительно щекочет нервы! Шарман, тре бьен шарман!
«Хуиньки тебе, собака, а не второй фронт!» – Мишка Варзин, натура которого настолько органично вписалась в характер и сознание Михаила Илларионовича Кутузова, смотрел на сидящего за столом Бонапарта сверху вниз и с трудом сдерживал желание разбить тому морду. Фельдмаршала возмущало послезнание об Отечественной войне двенадцатого года (более поздние времена его не интересовали), а красноармеец не мог простить французам осаду Севастополя, Бизерту и участие в интервенции. Сам Варзин историей раньше не интересовался, но из рассказов Павла Петровича уяснил точно – если англичане являются предшественниками фашистов, то наполеоновская Франция представляет собой что-то среднее между белофиннами и Италией Бенито Муссолини.
– Да вы веселитесь, князь! Позволите называть вас так попросту? – через силу улыбнулся император.
– Сколько угодно, Ваше Величество!
Мишка недавно присвоенному титулу никакого значения не придавал, но с некоторым удивлением отметил произведенное на парижский высший свет впечатление. Принц, говорите? Пусть будет принц[2].
Проводив взглядом фельдмаршала, утащившего танцевать Жозефину Богарнэ, Наполеон вернулся к листку с расценками. Нет, они действительно сумасшедшие, но в данный момент предложения русского царя лучше рассматривать как приглашение к торгу, а не злую насмешку. Несмотря на некоторые успехи в европейских войнах, Франция еще не в том положении, чтобы обойтись без союзников. Кто кроме России не проявляет откровенной враждебности? Разве что Пруссия, заявившая о своем нейтралитете. Но и она, потеряв Кенигсберг с восточными землями, вздрагивает от любого окрика из Петербурга и вряд ли может рассматриваться как самостоятельный игрок большой политики.
Бавария? Это скорее проститутка, чем королевство – только и думает, как бы подороже продаться сильнейшему. Батавия? Все их победы и доблесть в прошлом, а сегодня умеют лишь солить селедку, пойманную тайком от англичан, да выращивать тюльпаны. Тем более это скорее французская провинция, чем государство. Датчане? Те с упоением присоединились к разделу шведских владений, и если точат зубы на Англию, то предпочитают делать сие русским напильником. Совместными усилиями превратили Балтийское море во внутреннее озеро, находящееся в совместном же пользовании, и попытки иных стран завести собственный флот пресекают беспощадно. Под иными подразумевается все та же Пруссия.
Нет, нужно что-то делать. Попробовать уговорить императора Павла Петровича дать пинка под зад цесарцам, в данный момент алчно поглядывающим на «итальянский сапог»? Сколько он запросит за переход своих армий через Днестр? Турки, скорее всего, не будут возражать против прохода русских войск по своей территории. Или будут? Опять траты… Что дешевле – заплатить султану за согласие или царю за то, чтобы не обращал внимания на обиженные вопли из Константинополя? Наверное, второй вариант надежнее – Блистательная Порта настолько привыкла к получаемым от России побоям, что предпочтет не заметить марширующие в сторону Вены дивизии.
– Шарль, – негромко позвал Наполеон.
– Я здесь, мой император! – Талейран, как всегда находившийся поблизости, отвесил изящный, отточенный опытом многих благородных поколений, поклон.
– Вам нужно немедленно обсудить с князем Кутузовым вопрос значительного уменьшения страховых выплат.
– Конечно, мой император! Сразу после бала я приглашу его на приватный ужин.
– Я сказал – немедленно!
Министр посмотрел в ту же сторону, что император, и понял причину его поспешности – на лице танцующей с фельдмаршалом Жозефины явственно читались все ее желания и мысли. А также планы на ближайшие несколько часов. Нужно срочно вмешаться – императорская корона плохо держится на развесистых рогах!
* * *
– Ах, Мишель! – Прекрасная креолка ловко убрала изящную ножку в атласной туфельке из-под опускающегося фельдмаршальского сапога. – Вы так забавно неуклюжи, Мишель! Кто вас учил танцевать?
– О, мадам! – нисколько не смутился Мишка Варзин. – У нас в России есть замечательная пословица, объясняющая причину неловкости плохих танцоров. И если на то будет ваше желание, нынче же ночью готов обсудить ее со всеми подробностями.
– Так уж и со всеми?
– Я постараюсь, мадам! В этой пословице столько разнообразных нюансов и оттенков, столько смыслов!
Звуки вальса, лишь недавно признанного приличным, звали и манили. Близость красивой, хотя не слишком молодой, женщины горячила кровь, а осознание того, что она жена французского императора, приятно возбуждало и добавляло пикантности. Если бы еще не мешал диалог в голове, происходивший на повышенных тонах…
«Миша, я еще раз повторю – ты болван!»
«Илларионыч, не зуди, а? Тут такая краля на шею вешается, а ты под руку…»
«Во-первых, Миша, тут вовсе не рука понадобится, а во-вторых… Поверь, гвардеец, триппер – это немного не то, что стоит привозить домой на память о Франции».
«Ваша светлость, ты ханжа. Кто в двенадцатом году возил с собой переодетую в мужское платье молдаванку?»
«То, что случится через десять лет, не может служить оправданием провалившемуся сегодня носу. Этого хочешь?»
Варзин поежился и мысленно принялся подсчитывать количество неких штучек, сделанных из рыбьего пузыря. Вроде бы оставались, но не забыл ли положить в карман? Проверять прямо среди бальной залы как-то неудобно…
– Вам холодно, Мишель? – удивилась Жозефина и томно повела обнаженным плечиком.
– Меня бросает в дрожь от вашего присутствия, мадам! – галантно ответил фельдмаршал. И тут же удивленно вскинул брови, заметив кривую улыбку императрицы.
– Что вам угодно, господин министр?
Кутузов остановил скольжение вальса и обернулся – сияющий как новенький наполеондор Талейран сделал приглашающий жест:
– Князь, я хотел бы поговорить с вами по неотложному делу.
