— Дед, ты же мог наших сотрудников НКВД убить!
— До них было более 200 метров, а я гранату бросил на 30 метров. Не собирался не в кого попадать, главное посильнее нашуметь. Правда и нашумел и попал.
Фашисты, после разведки наших постов пришли к заключению, что по воде, вдоль берега, оптимальный путь к нападению. Дождались, когда дозор с собаками отошёл подальше, начали движение и нарвались на мою охрану. Не знаю, почему сотрудники НКВД прозевали, но это случилось. Передовые бранденбурговцы были из подразделения «Роланд». Это подразделение комплектовалось из украинцев. Возможно советская офицерская форма и русский язык, в первый момент, ввели ребят в замешательство. А потом стало поздно. Но госпожа фортуна, в нашем с Надеждой лице, была в этот день, не на их стороне.
Так вот, после взрыва гранаты, из кустов вывались две фигуры, и упали на землю. Изображать из себя одиночного героя у меня не было желания. Схватил одежду в одну руку, второй Надежду и хотел рвануть к нашим. Не тут-то было. Немцы приняли нас за дозор и решили прижать огнём, чтобы дать пройти основному отряду. Нас спас речной откос. Скатившись почти к воде, мы побежали вдоль берега. Через 500–600 метров, повернули и углубились в лес. О том, что у наших дозоров нервы на пределе как-то не подумали. Хорошо, что Ваша бабушка бежала спереди. Девушка в купальнике не очень похожа на фашиста, да и я был в трусах. Это и спасло нам жизнь. Бойцы, что были в дозоре, могли со страху, полоснуть из пулемёта.
— Так, внучки и внучка, придется прерваться. Кого-то кушать зовут и, похоже, давно. Ну-ка, быстро побежали, а то и деду на орехи достанется.
Добежали до нашего вагона, оделись, вооружились. За это время сотрудники НКВД и охрана заняли круговую оборону. Бой разгорелся не шуточный. Немцы спешили и не жалели ни патронов ни гранат.
Что мы, что они, все, несли большие потери. У них было преимущество. Они знали, где мы, кто мы, сколько нас. Мы о них не знали ничего.
— И вот тут ты бабах, бабах!
— Не я, а мы. Мы — это я и четверо тех контуженых ребят, что меня прикрывали в прошлом бою. Пока я одевался, они быстро сообразили, что к чему. В том числе и то, что я без охраны. Кадровые военные, что говорить. Я из вагона выскочил, а они уже рядком стоят, команды ждут.
— Все за нашим грузом. Берите РС82ТБ, кто сколько утащит. Николай и Тимофей бегите к началу состава, к зенитчикам. Я там буду Вас ждать, остальные на последнюю платформу. В первую очередь бейте по снайперам и пулемётам.
Зенитчики уже развернули свои пулемёты и хорошо прижали фашистов. Поэтому на них сосредоточился огонь немецких снайперов. Не смотря на бронещиты и мешки с песком на платформах, за несколько минут, погибла почти половина прислуги зенитных пулемётов. Ситуацию, надо было срочно менять. Прибежали Николай с Тимофеем и ещё два НКВДШника, принесли подарки для фрицев. Предстояла охота с мухобойками на мух. Это потом так наши солдаты прозвали, термобарические заряды малой мощности. Я остался с двумя не знакомыми мне сотрудниками в центре состава, а Николай с Тимофеем переместились к зенитчикам. А дальше всё было просто. Мы в три пары глаз смотрели, откуда стреляют и делали цыганочку с выходом. Я становился по центру тамбура, один из ребят лёжа на животе, пихал ногой дверь, я стрелял и укрывался в вагоне. С одного тамбура, больше двух выстрелов, не делали, да и то в разные стороны. Блеск стекла возле дуба, в 200 метрах от меня. Выстрел из гранатомета и перед деревом вырастает гриб-дождевик. Если не убил, то оглушил точно. Но тут же, основание дуба, окутывает второй разрыв. Не я один зоркий. Этот выстрел более точный, можно скинуть со счетов этого фрица. Вагон прошивает пулемётная очередь. Поняли, откуда приходит северный пушистый зверёк.
Нарушаю правило, стрелять из тамбура. Поднимаюсь и стреляю через разбитое окно по стреляющему кусту. Пипец котёнку. Но и я оглушённый, обожженный, кашляющий, матерящийся выскакиваю в тамбур. Там меня приводит в чувство пули, щёлкающие по железу. Падаю на пол. Из вагона, с тремя гранатометами, ко мне подползает боец. Вижу, как один за другим, в овражек, что находится всего в 100 метрах, скатываются немцы. Скапливаются для атаки. Поднимаюсь на колено и без перерыва всаживаю в это место все три заряда. Нервы, уцелевших в овраге фашистов не выдерживают, и оставшиеся в живых, выскакивают из укрытия. Очередь зенитного пулемета, по живой мишени, страшное зрелище. Огонь прекращается, враг отступает. Вовремя, у меня больше нет зарядов, а бежать под огнём за новыми гранатомётами, нет желания. В наступившей тишине слышен звук работающих моторов. К нам едут грузовики и бронетранспортёры. Ясно, что у фрицев сработала разведка. Они не только зенитного огня испугались, но и подкрепления.
То, что мы были в глубоком тылу и расслабились, играло на фашистов в начале операции, но теперь всё стало наоборот. Леса здесь меньше, до фронта далеко, стоящие здесь части хорошо знают местность. Как потом выяснилось, уничтожили почти всех. Пропало 12 фрицев. Почему говорю, пропало? Да потому что наши их не нашли, но гоняли по болотам хорошо. Возможно, часть сгинула в болотах. Хотя, допускаю, что кто-то ушёл.
Бой был тяжёлым. Почти 13 воинского состава погибла, ещё столько же получила серьёзные ранения. Здесь пригодились профессиональные навыки Надежды. До прибытия на место назначения, она была постоянно занята уходом за ранеными. Так вместе с раненными и убыла в госпиталь для работников НКВД, где её приняли на работу. Насколько понимаю не без подсказки Морозова Виктора Петровича.
А в кремле меня ожидал «тёплый» приём. Чистили меня в хвост и гривы все кому не лень — сначала Судоплатов, потом и САМ вызвал на ковёр. Только через неделю я смог посетить Московский госпиталь НКВД, чтобы встретится с Надей. А через месяц, мы подали заявление в ЗАГС.
В ночь с 21–22 июня, в Берлине, состоялось секретное совещание верхушки рейха. Но для нашей разведки это не стало секретом. До этого, советские самолёты ни разу не бомбили Берлин. Не бомбили, именно для такого вот случая. В полной темноте над Берлином появился звук одиночного самолёта пролетающего на высоте 5 тысяч метров. От него отделилась точка и устремилась к земле.
Почти в километре от Рейхстага, на пустыре, где горел костёр, в землю воткнулась большая бомба. Она не взорвалась, только из хвостового оперения вырвался яркий сноп огня, который горел почти две минуты. В этот момент в самом Берлине, заработал советский передатчик. Через 10 секунд он замолк, но его сигнал был принят теми, кому он был предназначен. Это было пристрелочное бомбометание. Нужно было выяснить насколько и куда снесут воздушные течения, сброшенные бомбы. Одиночный самолёт сбросил бомбу, которая в точности походила на бомбы, которые несли его собратья летящие сзади. Только бомба была учебная и своим ударом о землю напугала только жителей ближайших домов. Наземный наблюдатель, отметил насколько и куда отклонилась бомба от костра, и сообщил об этом в эфир. Лётчики других бомбардировщиков внесли коррективы в свои расчёты и устремились к цели.
