— Что ж, похоже, ты не отступил от своего пути. Это очень радует меня, Маленький Дракон. Кроме того, это означает, что в битве с Гоюном у тебя есть шансы на победу. Насколько я сумел понять, в Поднебесную ты приехал, чтобы узнать, какова роль Гоюна в происходящих здесь событиях. Нашел ли ты ответы на свои вопросы?
— Да, учитель, теперь я понял многое.
— У тебя еще много дел в Пекине?
— Совещание завтра утром — и все.
— После этого сразу уезжай, — жестко сказал Ма. — Мне бы не хотелось, чтобы твоя пуля нашла тебя.
— Но ведь я не поддержал противников Гоюна.
— Гоюн не простой политикан. Он видит многое. И когда он поймет, что ваше с ним столкновение неизбежно, то не замедлит нанести удар. Да и партия Ли теперь вряд ли будет твоим союзником.
— Положим, если Гоюн задастся целью меня убрать, он сможет сделать это и в России, — возразил я. — А Ли вряд ли будет заинтересован в моей гибели.
— А ты думаешь, тот снаряд по Корнилову выпустили лично Ленин с Троцким? — усмехнулся Ма. — Здесь, в Пекине, живет И Чан. Не забывай об этом.
Я повесил трубку на рычаг. Разговор с президентом Евразийского Союза промышленников и финансистов был продолжительным и сложным. Кроме того, теперь я должен был выполнить поручение, которое могло сильно изменить расстановку сил в Европе и придать новый импульс развитию Евразийского союза. Нужно было снова менять рабочий график, лететь за границу, организовывать тайные переговоры, да еще и выдумывать правдоподобную легенду о причине моей поездки, чтобы наши противники не разгадали задуманную комбинацию. И почему прекрасно выверенные планы всегда нарушаются непредвиденными обстоятельствами?
«Бог с ним, — я отмахнулся от роящихся в голове мыслей. — У меня сегодня выходной. По ходу придумаем, как совместить приятное с полезным и исполнить долг благородного мужа перед отечеством».
Я нажал кнопку вызова секретаря.
— Ваша светлость, цветы доставлены, — Анатолий торжественно внес букет в мой кабинет.
Я придирчиво осмотрел композицию. Да, все как я и заказывал. Паскаль Колеман, лучший флорист Петербурга, просто превзошел себя.
— Отлично, — похвалил я. — Отнеси его в мой спортивный «Мерседес». И скажи механику, пусть заправит полный бак. Я выезжаю через пятнадцать минут.
— Слушаюсь, ваша светлость. С вашего позволения, в приемной вас ожидает адвокат Морозов. Говорит, что дело срочное и не терпит отлагательства.
— Да, он предупреждал меня. Зови.
— Здравствуйте, ваша светлость, — вошел в кабинет грузный Морозов. — Рад вас видеть в добром здравии.
— Я вас тоже. Вы, как я погляжу, все в трудах, даже в воскресенье. В вашем-то возрасте пора бы себя поберечь.
— Таков уж я, ваша светлость.
— Я удивлен вашей энергии, Григорий Васильевич. Скоро будем отмечать ваш семидесятилетней юбилей, да еще сорок пять лет безупречной работы на семью Юсуповых. Не устали?
— Что вы, ваша светлость. Работа мне в радость.
— Завидую. А я вот в последнее время все больше стал тяготиться своим бременем. То и дело подумываю, не бросить ли все и не перебраться ли куда-нибудь на Таити. Правда, и там мне без вашей помощи будет не обойтись. Люди нашего круга, увы, не могут вести жизнь простых людей.
— Я никогда не понимал вас, ваша светлость. Ни когда вы в молодые годы куролесили по всему Петербургу, ни когда возглавили семью. Вы с рождения обладаете тем, о чем простые люди могут только мечтать, и всегда чем-то недовольны.
— Может, потому и недоволен, что знаю иллюзорность мечтаний большинства людей. Но оставим это. Что привело вас ко мне в выходной день? Уж не тот ли дурацкий инцидент у «Максима»?
— Что вы, ваша светлость, этих сопляков я и без вас съем с потрохами и не поперхнусь. Кстати, вы уверены, что не будете возбуждать против них дело о клевете? Приговорят к крупным штрафам или исправительным работам, в следующий раз неповадно будет.
— Бросьте, — отмахнулся я. — Слону не пристало бояться мышей.
— Между прочим, слоны боятся мышей, — усмехнулся Морозов. — Факт.
— Да? Не знал. Значит, я неправильный слон. Хотя все же не пристало. Так с чем вы ко мне?
— Ваша бывшая супруга возбудила против вас иск. Ее адвокаты утверждают, что вы неправильно управляете имуществом корпорации, и это, как следствие, приводит к ухудшению жизни рабочих. Требуют перевода семейных активов под управление Елены Сергеевны до совершеннолетия вашего сына.
— Вот как? И что же послужило поводом для возбуждения иска?
— Ваш отказ продать Николаевские верфи. Адвокаты Елены Сергеевны представили расчет, согласно которым ваша программа инвестирования приведет к снижению прибылей в ближайшие пять лет и, соответственно, снизит доходы работников по программе участия в прибылях.
— Но тот же расчет должен показать, что по истечении пяти лет их доходы возрастут.
— Возможно. Но по нормам нашего законодательства действия собственника ни в коем случае не должны приводить к понижению уровня жизни работников. Так что иск не столь уж безоснователен.
— Что ж, я думаю, что экономисты Николаевских верфей без труда предоставят расчет, по которому в случае отказа от инвестирования доходы работников снизились бы куда значительнее.
— Хорошо бы. Это не будет натяжкой?
— Будет, конечно. Если бы я не трогал верфи, ближайшие три года все было бы прекрасно. Потом начался бы кризис. Опытный предприниматель должен видеть на три шага вперед.
— Толпам этого не объяснишь. Им подавай все и сразу. А суды последнее время слишком часто становятся на сторону профсоюзов. Да и закон тому способствует.
— Увы, диктатура толпы бывает хуже диктатуры единоличного правителя. Вот поэтому мы и подсунем им немного передернутый расчет, чтобы массы успокоились. Хороший экономист, как и адвокат, всегда может сделать из мухи слона, и наоборот.
— Совершенно справедливо, ваша светлость. С таким расчетом я сумею выиграть дело. С вашего позволения, завтра утром я вылетаю в Николаев.
— Да, конечно. Надеюсь, успех будет сопутствовать вам и в этом деле.
— Не сомневаюсь. Не зря же вы мне ежемесячно выплачиваете целое состояние. Но я все же просил бы вас быть предельно осмотрительным. В последнее время Елена Сергеевна проявляет нешуточную активность.
— Что может быть хуже характера брошенной женщины? — пожал я плечами.
— Возможно. Но достаточно долго было тихо.
— Наверное, накапливала желчь. Ладно, благодарю вас за заботу о нашей семье. А сейчас простите, мне надо ехать.
— Конечно, ваша светлость. Всего доброго.
Я припарковал свой «Мерседес» на улице Генерала Юденича. Мимо, к станции метро «Белогвардейская» шли празднично одетые люди. Ничего не поделаешь, рабочая окраина. Вся культурная жизнь вертится вокруг районной филармонии, галереи изящных искусств, напичканной творениями второсортных художников девятнадцатого—двадцатого веков, да пары-тройки театриков. Если хочешь чего-то большего, изволь отправляться в центр, где крупнейшие музеи и императорские театры. Вот и получается, что по выходным с рабочих окраин множество народа едет на Невский, Васильевский и Петербургскую сторону, а вечером возвращается обратно.
