— Что-то мне не по себе! — крикнул Великий Председатель.
— Успокойся, я сто раз так делал! — крикнул Правитель Русландии. — Главное, чтобы парашют раскрылся. А если что-то пойдет не так, то у тебя есть запасной, а вот если и он не сработает… — после этих слов помощник Императора начал еще и чесаться.
Над кабиной пилота загорелась зеленая лампочка, а по утробе самолета прокатился протяжный гул, от которого поджилки у Председателя затряслись еще сильнее. Рампа дернулась и поползла вниз, открывая сказочный вид на столичные земли Русландии. Недолго думая, Император помахал рукой и прыгнул в голубую бездну. За ним, перекрестившись справа налево и, на всякий случай, слева направо, последовал его верный слуга.
Купола с шелестом раскрылись над головами первых лиц государства.
— Ну как? — спросил Сюзерен.
— Превосходно! — ответил Председатель, летящий в паре метрах от Хозяина. — Позвольте вопрос?
— Валяй.
— У моих знакомых проблемка нарисовалась. Они по пьяни поехали за водкой в три часа ночи и сбили стадо оленей. Трое из них погибли, а один выжил. Так вот, этот олень накатал телегу в суд и угрожает им всяким. У него даже свидетель есть. Мужик какой-то мимо на «Запорожце» проносился с явным превышеньем скорости и все на видеорегистратор снял. Ну, суд вынес им приговор: две недели смотреть ДОМ-2, а того оленя, что выжил, посадили на десять лет за неправильный переход улицы.
— А вопрос-то в чем? — удивился Император.
— Так вот! Надо эти самые видеорегистраторы запретить. Ишь, чего удумали, на порядочных граждан компроматы снимать!
— Одобряю твое рвение, — Государь потянул левую стропу, резко давая крен, и умчался, оставив Председателя одного.
Тот достал телефон и нажал кнопку быстрого вызова, а когда ему ответили, сказал.
— Добро получено. Выносите на рассмотрение, голосуйте и утверждайте.
Хотя, чего там голосовать. Сразу утверждайте. Да здравствует Император! — и он выбросил вверх правую руку.
По бескрайнему голубому небу Русландии проплывали перистые облака и стая белых лебедей. «Курлы-курлы» прокричали гордые птицы, заставив слугу Государева прослезиться.
В то же время. Управление Имперского сыска. Кабинет генерала Жеглова.
— И так, господа-хорошие, — генерал прикурил папиросу и выдохнул густые клубы дыма. — Все вы справляетесь со своими обязанностями, за исключением некоторых, — Он бросил мимолетный взгляд на Воронцова.
Капитан только пожал плечами.
— Оправдываться не стану. Мы делаем все, что можем, но преступник работает чисто. Я всю ночь изучал архив и не нашел подобных случаев. Некто, представившись сотрудником Имперского сыска, — кто-то из присутствующих присвистнул, — а именно мной, совершил одно убийство и одно отсечение конечности. Все пострадавшие люди известные. Дело может обрести не шуточный резонанс.
Жеглов покивал, расстегнул пуговицы кителя, звякнув наградами, и качнулся на стуле. Деревянные ножки заскрипели, но сдюжили.
— Складно поешь, Воронцов, только результата не видно. Ты мне свою речь на листочек напиши, я ее Государю зачитаю. Что намереваешься делать?
Начальники отделов перевели взгляды на капитана.
— Ждать когда преступник допустит ошибку.
— И сколько ты намерен ждать? — Глеб Егорович закрутил усы. — Скольких он еще покалечит, прежде чем ошибется? Десять человек, сто? Телевизионщики уже устрашающие репортажи, поди, готовят. Не хватало нам на НТВ попасть. Хорошо пока газетчики не лютуют, — генерал развернул свежий номер «Жизни Империи» и прочитал статью:
«Сегодня ночью совершено нападение на великого скульптора Забора Ркацетелли, известного всем по монументу герру Петруччо, что высится над столицей. Неизвестный отрубил зодчему руку возле ресторана „Император“, где тот изволил трапезничать. По факту нападения возбуждено уголовное дело. Расследование поручено следователю Имперского сыска графу Виктору Воронцову, который сказал, что уже вышел на след преступника и в скором времени тот будет пойман».
Начальник сыска бросил газету на стол и продолжил.
— Давай-ка, Витя, поднатужься и со всей головой в работу. С этого момента все остальные дела по боку, и занимайся только маньяком. Иди.
В этот момент у всех присутствующих заиграли мобильные телефоны.
Офицеры, как по команде, достали трубки и прочитали сообщение.
«Пришли СМС со словами „Помним, любим, скорбим“ на короткий номер 0202, и полученные средства пойдут на новый шедевр руки Ркацетелли — бронзовую статую Ромати, которую установят на Поклонной горе. Стоимость сообщения всего тысяча империалов».
Воронцов усмехнулся, встал из-за стола и, щелкнув каблуками, покинул кабинет начальника.
Управление Имперского сыска. Парадный вход. 09 часов 30 минут.Виктор вышел на улицу, хлопнул дверью и закрыл глаза. Он всегда так делал, чтобы расслабиться и освободиться от отрицательной энергии, которой каждое утро его заряжает руководство.
— Доброе утро. Ну что, — раздался голос, — опять неприятности?
Воронцов приподнял одно веко. Возле него, опираясь на тележку, стоял давешний Дед Мороз.
— Утро… — сыщик хотел сказать «доброе», но передумал. — Утро, — закончил капитан.
— Может чайку, холодненького?
Следователь пожал плечами. Мороженщик открыл свой холодильник на колесах, запустил внутрь тележки руку и, пошарив там, выудил пол-литровую запотевшую бутылку. Виктор взял предложенный напиток и открутил крышку.
— С повышенным содержанием сахара. Для работы мозга полезно, — сказал продавец.
Сыскарь приложил бутылку к губам и сделал несколько глотков. Горло приятно «обожгло» холодом. В детстве он любил сам делать холодный чай.
Бывало, нальет целую банку, поставит в холодильник, чтоб остыло…
Второе воспоминание Воронцова.
Далекие восьмидесятые.
.
Детская площадка практически пустовала. Не скрипели качели, не кружили всеми любимые карусели. Трое мальчишек, лет по двенадцать, не больше, только что закончили лепить из песка танки, воткнув в круглые башенки вместо пушек березовые веточки. Их не смущали ни испачканные шорты с футболками, ни разодранные коленки.
Песок, высыпанный из большого самосвала только вчера большой кучей, уже сегодня был разбросан по площадке ровным слоем, превратившись в самое настоящее поле битвы, на котором красовалась целая батарея самолепных «Тигров» и «Пантер». Шагах в десяти от будущего места сражения лежала куча поломанных кирпичей. Мальчишки, довольные результатом своего труда, встали в ряд, взяли в каждую руку по обломку и по команде одного из них начали обстрел вражеской бронетехники.
Обломки силикатного производства врезались в танки, которые разлетались песчинками в разные стороны. Юные артиллеристы издавали ужасающие звуки, имитируя свист падающих снарядов, и кричали на весь двор.
— Мочи гадов!
— Первый, первый, у меня заканчиваются боеприпасы!
— Командир, держись! Сейчас подвезем!
Ребятня метала «фаусты», не давая врагу передохнуть. Спустя несколько минут «захватчики» потерпели полное поражение. Вся бронетехника была уничтожена. «Снаряды-кирпичи» вновь заняли свое место в куче, и теперь предстояла кропотливая работа по возведению новой армады.
— Витя! — раздался женский голос и один из мальчиков обернулся. — Подойди ко мне.
— Ребзя, я сейчас! — сказал малец друзьям и со всех ног припустил к маме.
Женщина потрепала подбежавшего сына по вихрастой голове и заправила в шорты его вылезшую футболку.
— Ну как, победили, вояки?
— Конечно! Сейчас опять палить будем, только танков наделаем.
— Давай попозже. Надо талоны на сахар отоварить. Поможешь донести.
Мальчик наморщился.
— Ну мам… Они без меня воевать начнут!
— Ничего страшного, — женщина взяла сына за руку и увлекла за собой, — Еще повоюешь.
Витя обернулся и, срывая голос, прокричал друзьям:
— Пацаны! Я сейчас, только в магазик сгоняю за песком. Без меня не начинайте.
Те отозвались.
— Давай тока по-бырому! — и продолжили возводить вражеские укрепления.
Увидев, какая очередь в магазине, Витя приуныл. Ребята без него раз десять успеют сходить в атаку, а потом и вовсе разойдутся по домам, так его и не дождавшись. Единственное, что хоть как-то утешало мальчика, так это то, что вернувшись домой, он сделает целую банку сладкого-пресладкого чая, поставит ее в холодильник и потом, когда чай остынет, выйдет с ним на балкон, опустит в банку трубочку от капельницы и будет посасывать, закрыв от удовольствия глаза. Он будет пить и думать о том, что через три месяца они снова пойдут в магазин отоваривать талоны на сахар, и мама опять разрешит ему отсыпать целый стакан…
