4
Странное место. Как будто самый обычный колониальный город, и в то же время кое-что было не так.
В прежние, счастливые времена Хуанито доводилось бывать в Сантьяго-де-Куба - когда сопровождал обоз с зерном или ездил покупать рабов. И тоже видел обычный колониальный город. Пусть и красивый. Третий раз увидеть Сантьяго ему довелось во время штурма. И тогда этот красивый город пылал, а на улицах валялись трупы. Но ни в том, ни в другом случае он не чувствовал никакой странности. Всё было естественно настолько, насколько это было возможно. Равно как и в иных кубинских городах, не исключая саму Гавану. А здесь… Хуанито Перес, правая рука дона Команданте, второй человек на ныне независимой Кубе, едва скрывал своё замешательство. Почему в пиратской гавани, которой стал старейший в Новом Свете испанский город, процветает торговля - можно понять. Но зачем им понадобилось закладывать новое здание университета? Ведь есть же старое, ещё испанское! Или они рассчитывают, что в скором времени старый университет не сможет вместить всех студентов? Зачем строят новое жильё, тоже можно догадаться: переселенцы из Европы едут и едут, надо их где-то размещать. Большинство приезжих расселяли по периферийным городам, но и в столице их оседало немало. Но благоустройство улиц, площадей, садов и скверов… Зачем это морским разбойникам? Хуанито не уставал задавать себе этот вопрос, но только побывав в Сен-Доменге лично, смог найти ответ.
Морские разбойники задумались о будущем.
Хуанито знать не знал о понятии "уровень жизни", но видел этот самый уровень, что называется, воочию. Дело было не только в ухоженных улицах. Дело было в самих людях. Ни в одном кубинском городе, ни до, ни после французского завоевания, Хуанито не видел, чтобы на улицах вообще отсутствовали люди в драных обносках. Здесь даже самые бедные были одеты прилично. Даже рабы щеголяли в дешёвых "бумажных" штанах и рубахах! Впрочем, при наличии в Сен-Доменге хлопковых плантаций и собственных ткацких мануфактур это как раз неудивительно. Удивительно другое. Вот только сейчас он зашёл в большой богатый магазин - прицениться. И застал там двух кумушек, бойко щебетавших по-французски. Хуанито почти ничего не понял. Кроме одного: эти две красотки были жёнами матросов, служивших на сторожевиках. И они, и без того небедно одетые, покупали шёлковые ленты. В какой стране мира матросские жёны могут себе такое позволить?… Откуда это? Только из-за обилия пиратской добычи? Они ограбили Алжир, взяли "серебряный флот" и до последнего времени перехватывали все испанские суда, какие им попадались на глаза. Но если бы они тут же пустили все эти ценности в оборот, маисовая лепёшка стоила бы как хорошая рыбачья лодка с парусом. По самым приблизительным прикидкам Хуанито - а он сейчас заведовал казной Кубы - пиратами было спущено в тавернах не больше двадцатой части прошлогодней добычи. Где же деньги? Может ли быть, чтобы они согласились упрятать большую часть добычи в подвалы крепости, дабы не спровоцировать катастрофическое вздорожание всех товаров?
Да, может. Если делать всё с умом. Ещё один ответ, который Хуанито нашёл в этом городе.
Но почему, чёрт подери, этого не делается на Кубе?
Проходя по какой-то улочке, Хуанито внезапно услышал доносившуюся откуда-то сверху перебранку. Ругались, кажется, по-голландски, если он ничего не напутал - с голландцами пока сталкивался мало. Задрав голову, Хуанито увидел двух строителей, бурно выяснявших отношения прямо на стене строящегося дома. Явился начальник, наорал на обоих. Рабочие, поворчав, снова принялись укладывали кирпичи… "Когда же в Гаване в последний раз строился новый дом? Кажется, ещё до французов, - с горечью думал Хуанито. - Почему дон Иниго затеял никому не нужную и чертовски дорогую постройку линкоров, и не вкладывает ни песеты хотя бы в ремонт городских зданий? Если так пойдёт и дальше, то скоро у нас не будет ни линкоров, ни домов…" А Фуэнтес и впрямь вложил немалые деньги в строительство двух линкоров нового образца. Только Хуанито представления не имел, на какие шиши дон Команданте собирается завершать их постройку и закупать для них в Сен-Доменге баснословно дорогие стальные пушки. И вообще… Иной раз Хуанито ловил себя на мысли, что готов придушить своего некогда всеми уважаемого и любимого командира. То есть, команданте из него был отменный, а вот руководитель государства - или "президент", как он теперь велел себя именовать - совершенно никакой. И что с этим прикажете делать, дамы и господа?
"У свободы горький вкус, - думал Хуанито, возвращаясь в гостиницу, где остановилось кубинское посольство. - Здешние пираты тоже это знают не понаслышке, но они хоть что-то делают. Получается у них или не получается, но делают же, не опускают руки! А мы? Куба бедна не потому, что не грабит корабли, а потому, что ею управляют через задницу… Нет. Надо что-то делать, пока вся наша дерьмовая постройка не обвалилась на наши же головы!"
Глухое раздражение, подспудно накапливавшееся в его душе весь последний год, теперь искало выход…
"Надо в церковь сходить, прямо сейчас, - подумал Ариета, перекрестившись. - Поставлю перед образом Мадонны самую большую свечку, какая там найдётся - в благодарность за избавление от беды".
А с чего всё началось-то? Если разобраться - с сущего пустяка…
…Новая лодка, вдвое больше прежней. Два расторопных работника: француз и негр-вольноотпущенник. Ариета за год с небольшим заработал столько, что теперь мог себе позволить настоящую роскошь - новую лодку и наёмных работяг. Не с дочкой же в море ходить. Всё-таки четырнадцатый год Хосефе пошёл, совсем уже барышня. Да и учиться ей надо, а не рыбу потрошить. Ей не повредит. Тут это вполне возможно, не то, что в испанских колониях, где девчонке не светило ничего, кроме судьбы безграмотной рыбацкой жены. Матильда, земля ей пухом, не умела ни читать, ни писать. Даром, что из благородной семьи. Ариета вон тоже с грехом пополам своё имя на бумаге выводит. А учился бы - мог бы выйти в офицеры…
Что там гадать - чего было, чего не было, чего могло или не могло быть… Так или иначе он свою судьбу переменить уже не может. Поздно. А девочка может. Если захочет, конечно. В этом Сен-Доменге поселенцев пока маловато, а образованных людей - вовсе наперечёт. Выучится дочка - станут к ней уважительно обращаться "сеньорита Ариета", или того лучше: "госпожа учительница". Ведь заговаривала уже про такое дело. Что ж, дело и впрямь доброе, и работа уважаемая, доходная. Учитель-то раза в три больше него имеет, а ведь он - один из самых успешных рыбаков на побережье! Даже среди местных французов и то владельцев таких лодок пока по пальцам пересчитать можно, а уж из бывших кубинцев крепко на ногах стоят разве только Ариета да испанец Роблес. Прочие зарабатывают по мелочи и с того живут. А что? Даже на верную сотню ливров в месяц можно спокойно кормиться. По сравнению с кубинскими заработками это целое богатство. Да только Ариете сотни мало. Лодку купить надо? Надо. Старая-то прохудилась совсем. Приодеться надо? Надо. А как же - в лохмотьях, что ли, ходить? Дочку одевать, обувать, кормить. Опять же - бумагу теперь покупать надо, перья, чернила; одна грифельная досочка в целую дневную выручку обошлась. Скоро Хосефе книжки всякие захочется читать, а это снова расходы, и немалые. Образованная, она ведь не только учительницей стать может. С образованием и родовым гербом ей прямая дорога в офицерские жёны!… Ну и что, что тут офицеры порой вовсе безродные случаются. Взять хоть того же губернатора, Жана Гасконца. Или этого… как, бишь, его… Анри Блезуа["Блезуа" - означает, "родом из Блуа".], кажись? Ходит тут, здоровается вежливо, и на Хосефу всё поглядывает. Даром что мужику под тридцать. Фамилии нет, одно прозвание - значит, родом из такой глухой деревни, где фамилий отродясь не водилось, только клички. А в капитаны выбился. Значит, далеко не дурак. У кого клёпок в голове не хватает, тут в капитанах не засиживаются. Девчонка за таким мужем точно не пропадёт, пусть он француз, пират, и вдвое её старше… Ну, да чего там гадать. Рано ей ещё про замужество думать. Вот годика через два - в самый раз. А там поглядим, что это за Блезуа такой, и стоит ли за него свою девочку отдавать.
Оба работника - и француз Базиль, и негр Симон - испанского языка почти не знали. Хорошо, что Ариета за год научился хоть немного болтать по-французски, иначе как бы он с парнями объяснялся. Оба были удивительно схожи характерами, несмотря на абсолютное несходство лиц. Базиль, загорелый до бронзовой смуглоты, отличался длинными, связанными в хвостик белёсыми патлами, блекло-голубыми глазами и мелкими чертами лица, выдававшими уроженца Нормандии. Чёрная как смола физиономия Симона с приплюснутым широким носом и толстыми губами говорили о том, что этот парень тоже родился не на Эспаньоле. Если верить самому Симону, он и правда родом прямиком из Африки, был привезен сюда с родителями и половиной племени на невольничьем корабле. Недавно воспользовался возможностью подработать денег на строительстве новой верфи Кайонны и выкупился… Оба парня были немногословны, неглупы и работящи. Потому быстро сдружились. Куда хуже у них обстояло дело в общении с хозяином-баском. Ариета знает: случись что в море, парни из кожи вон вылезут чтобы его спасти. Но вот дочь свою он бы, скажем, за Базиля не выдал. Нет… Парни управлялись с парусом, Ариета сидел на руле. А по правому борту уже виднелись родные берега. В корзине трепыхалась свежепойманная рыба: не с пустыми же руками к родичам в гости идти. Судя по слухам, нелегко у них сейчас, после французского владычества и войны. Да и новые власти не торопятся нормальную жизнь налаживать. То ли не умеют, то ли им и так хорошо. Словом, не грех будет родне помочь. Хоть и дальняя та родня - мало кто тут уже помнит семейство Ариета, уехавшее пятнадцать лет назад - Хосефы ещё и на свете-то не было! - аж под Гавану.
