как гарантию того, что Россия обязательно заступится, а значит, можно смело двигать румынские войска в Трансильванию.
Ольга кивнула.
– Может. Но это второй вопрос. Нам же нужно обеспечить следование той же Румынии в фарватере политики России. За твоими дочерями будет весь авторитет и вся мощь Единства. Это не какие-то там принцессы карликовых государств. И для того, чтобы их авторитет был наиболее весомым, а эти свадьбы состоялись, нам, повторюсь, необходим роскошный прием у тебя во дворце. И, главное, побеспокойся о том, чтобы помимо твоих дочерей, в зале в качестве хозяйки была Аликс. В качестве приветливой хозяйки. Я знаю, что она меня ненавидит. Я к ней отношусь с тем же пламенным чувством. Но на этом балу обещаю ей улыбаться и быть максимально приветливой. Обещай мне обеспечить разумное поведение с ее стороны. Объясни ей, что если она хочет иметь хотя призрачную возможность осуществить свои мечты, то для этого ей нужны эти браки. Так что я надеюсь увидеть на этом приеме приветливую хозяйку.
Ники вновь прошелся по кабинету.
– Хорошо, допустим. Но к нам никто не ходит! Где взять гостей?
– Это наиболее простой вопрос. Конечно, обойдемся без шумного бала, времена пандемические, но очень приличное общество мы можем организовать. Государя и государыню, как ты понимаешь, обещать я не могу, но свое присутствие гарантирую. Глава Канцелярии императрицы графиня Менгден, Первый министр Ромеи барон Плеве, граф и графиня Емец-Авлонские…
Глава IV. Утро нового дня
Империя Единства. Ромея. Мраморное море. Остров Авлония. Высочайше пожалованное имение графа Емца-Авлонского. 5 октября 1918 года
Рассвет. Утро. Постель.
Двое в постели обнявшись.
В открытое окно влетает легкий ветер.
Нынче в Мраморном море выдался очень теплый октябрь.
Даже ночью температура воздуха не опускается ниже двадцати двух градусов по Цельсию, а море так просто словно парное молоко.
Хорошо здесь. Хорошо им.
Медовый месяц. Что может быть лучше?
Обыкновенная ситуация. Обыкновенный медовый месяц. Обыкновенная свадьба. Сам государь император был на их венчании.
Двое в постели обнявшись.
Что с того, что он егермейстер императора, а она гофмейстерина ее величества? Что это меняет между людьми, если они любят друг друга?
Обыкновенная семья. Молодожены.
Подумаешь, придворные. Что с того, что он шефствует над императорской охотой, над зверинцами и зоопарками, а она главная над фрейлинами и связями с общественностью?
Двое в постели обнявшись.
Как шелестит ветер страницами забытой на подоконнике книги!
Как много историй она могла бы рассказать миру.
Если бы те, кто сейчас в постели, сочли возможным раскрыть на ее страницах свои страшные тайны…
* * *
Империя Единства. Россия. Московская губерния. Императорская резиденция «Марфино». 5 октября 1918 года
Я потянулся и сладко зевнул. Встал, подбросил в пламя камина пару поленьев. Стоял и грел у костра руки, задумчиво глядя на пляшущие языки.
В дверь тихонько постучали. Усмехаюсь:
– Входи, раз уж пришел.
В дверях появился Евстафий с подносом, на котором красовался кофейник, чашка и тарелка с бутербродами.
– Не изволите ли испить кофе, государь?
– Ты чего не спишь?
Тот удивленно на меня воззрился:
– Так вы же не изволили ложиться!
Сказано было с легким укором, но с глазу на глаз я позволял ему некоторые вольности. Не раз и не два мой камердинер спасал мой трон и мою задницу, на этом троне сидящую.
– Ну, поставь на столик.
Мой шеф секретной службы аккуратно водрузил на низкий столик поднос и быстро сервировал принесенное.
– Будут ли еще повеления, государь?
– Спать иди.
– Как прикажете, государь.
И не пойдет ведь. Будет сидеть и ждать. Когда он только успевает все делать? Огромное же у него хозяйство. По всему миру хозяйство. Вот же семижильный человек, а так и не скажешь по виду.
Уже на выходе окликаю:
– Евстафий!
Тот поворачивается и склоняет голову.
– Слушаю ваших повелений, государь.
Смотрю на него и киваю.
– Спасибо, Евстафий.
Он молча склоняет голову и тихо уходит.
За окном сумрак рассвета. Начало нового дня. Мрак и туман. Холодно нынче в Подмосковье. Надеюсь, в Мраморном море сейчас тепло. Хорошо, что мое солнышко не мерзнет сейчас, как я здесь.
Открываю буфет и достаю бутылку коньяка. Щедро плеснув в чашку с кофе, ставлю бутылку на место. Подумав, беру коньячный бокал и наливаю себе граммов пятьдесят.
Сегодня можно. Сегодня есть повод. Сегодня у моих близнецов день рождения. Разумеется, год им исполнится только 5 мая, но пока этот год не наступил, мы отмечали эту дату каждый месяц. Шестой день рождения Саши и Вики.
Шепчу:
– С днем рождения, мои любимые! И тебя, радость моя, с рождением детей! Пусть ваша жизнь будет счастливой!
* * *
Письмо Надежды Константиновны Крупской. 5 октября 1918 года [2]
Зинаиде Павловне Кржижановской (Невзоровой)
Болгарское царство, Варна, Бульвар Марии Луизы, 7
Милая Зинуша [3], страшно рада была получить твое письмо, ужасно о тебе соскучилась. Странно даже слышать, что у вас там солнце и море незамерзло [4]. Впрочем, я в этом году, хоть и без моря, но на свежем воздухе жила, так треплюсь.
Знаешь, с того года я сижу целиком в Женеве лечусь и работаю старательно, как и все другие прочие. Но дело с каждым днем растет, и справиться с ним нет никаких сил. Тем более что чувствую, что рядом не наши товарищи. Только испанский да моя «Педагогическая энциклопедия» [5] и спасают. Через них снеслась со многими товарищами.
С прошлогодней весны считай только горы вокруг. После того, как Володенька уехал прошлой весной в Париж, были надежды, что все у нас сложится, но порыв погубили и там, и в Берне, и в Турине [6]. Нас никто не хотел пропускать, даже немцы, Клара пишет, что и у них волна поднимается.
В мае узнала о Володином счастье. Всплакнула. Даже к батюшке ездила – свечку поставить и узнать, как можно отменить наше венчание. Ты лучше меня знаешь, что после восстановления Патриаршества и царевых реформ много и в этом нового. Кто бы мог подумать, что в России и гражданские браки будут так скоро возможны? Иной раз даже, кажется, что новый царь не только Манифест [7] о своем восшествии читал. Впрочем, меня не обнадежили. Без взаимного согласия иначе как по суду не получится, а Володенька его не дает. Даже письмо прислал неодобрительное, написал, что как товарищи мы должны решить этот вопрос, поговорив вместе. Так что тулупчик, о котором ты знаешь, все же был сшит на троих.
