Вова Загрёб.
— Чего загрёб? — настораживается директор. — Сколько загрёб?
— Да не, Константиныч, это у него кличка такая. Вова Загрёб, — шепчет зам по сбыту. — Он так и сказал, я говорит, Вова Загрёб.
— И чего ему надо было?
— Он сказал, что типа это мой город и кто в моём городе дела там, ну… цеховые, короче… делает, тот должен налог платить.
— Налог? — переспрашиваю я.
— Да, — подтверждает Спицын, — налог. Или пошлину… Забыл… В общем, неважно, налог или пошлину.
— И насколько велика эта пошлина? — интересуюсь я.
— Не знаю, я сказал, что х*й вам, твари, а они, значит, вдвоём меня и уделали.
Спицын пребывает в эйфории на фоне своего жертвенного героизма, а вот я хорошим настроением похвастать не могу. И откуда опять у нас утечка-протечка? С радостью подумал бы на Суходоева, да только он здесь, скорее всего, не причём. А кто причём? И что ещё за Вова такой? И Цвета, как на зло, нет. Когда он, интересно, из Красноярска своего приедет…
Привык я за Цветом, как за стеной в криминальном мире… Блин. Хоть к табачному капитану иди за справкой. Поди по старой дружбе расскажет, что это за Загрёб такой. А то и к Суходоеву сходить можно, пусть отрабатывает свои каверзы. Хотя он, конечно, может и нагадить, козья морда.
Мы некоторое время ещё сидим со Спициным, а потом прощаемся. На него начинает действовать успокоительное, да и чего просто так сидеть, ничего больше он не скажет. Мы выходим в коридор и впереди я замечаю… Суходоева. Нет, его только помяни, он уже тут как тут.
Немного непривычно видеть его в штатском, я даже начинаю сомневаться, он это или нет. Но нет, он, точно он.
Он выходит из палаты в дальнем конце коридора и, не оборачиваясь, быстрым шагом идёт в сторону выхода. Хм… Мы с Ярцевым идём в ту же сторону, и в конце коридора я останавливаюсь. Кого он здесь посещал?
— Что такое? — спрашивает директор.
— Тот человек… из какой он двери вышел, из этой или из той?
— Я не посмотрел, — пожимает плечами Ярцев. — А что? С этой стороны коридора женские палаты вообще-то.
Женские, женские… Я распахиваю дверь и наталкиваюсь на удивлённые, хмурые и незаинтересованные взгляды пациенток, замотанных бинтами и светящих фонарями фингалов. Извечная тема любви. Бьёт значит любит…
— Извините, — говорю я, пробежав по лицам быстрым взглядом, и закрываю дверь.
Делаю пару шагов и берусь за ручку следующей палаты.
— Это что у меня тут за хулиганство! — раздаётся вдруг окрик, и я замечаю крупную медсестру, спешащую с другого конца коридора. — Это что за безобразие! Я вам покажу, как подглядывать!
— Пошли, Егор, — испуганно шепчет Ярцев и тащит меня за рукав. — Ну её к лешему, бабу эту.
Неохотно, но убираю руку от двери. Что с того, что я просканирую все дамские палаты, как понять-то, к кому из них Суходоев приходил?
— Мы тут гражданочку одну найти не можем, — обезоруживающе улыбаюсь я несущемуся на всех парах локомотиву в белом халате. — Суходоеву. В какой палате она у вас?
— Нет у нас такой! — гневно гудит и пышет горячим паром медсестра-паровоз. — Посещения сейчас запрещены. Быстро выходим из отделения!
Мы выходим. Я возвращаюсь в казино, но Эдика Снежинского уже не оказывается и, покрутившись немного среди посетителей, я иду домой, падаю в постель и сплю, как русский богатырь в сказках, набираясь силушки от матери сырой земли, вернее от гэдээровского дивана.
Утром я вскакиваю и бегу к Печёнкину. Вот же жизнь пошла, дня не могу без него прожить.
— Занят, — бросает Лариса Дружкина, не отрывая глаз от бумаг.
— Как занят? Ларчик, это же я, спайдермен Егор Брагин. Ты что не узнаёшь?
— У него делегация из Москвы. Будет мероприятие приуроченное ко Дню шахтёра, вот они там и кумекают чего-то.
— Чего там кумекать-то? Взять всё и поделить, правильно я говорю? Лариса, да что с тобой? Ты на себя не похожа. Особенно, если сравнивать с тем, как ты выглядела в нашу последнюю встречу.
— Брагин! — злится она и покрывается нежно-розовым румянцем.
— Ты что, влюбилась? — как бы растерянно спрашиваю я. — И кто этот счастливчик?
— Так! — она встаёт и протягивает руку с вытянутым указательным пальцем. — Пошёл вон!
— Вот так, — печально вздыхаю я. — Люди неблагодарны. Я спас её от ожогов первой степени, а она… Ладно-ладно, молчу. Ларис, ну ты чего такая серьёзная, правда? Вот держи, может, это тебя немного развлечёт.
Я протягиваю ей свёрток.
— Что это? — недоверчиво смотрит она. — Опять подлянка какая-то?
— Ты пришла ко мне на хаус в джинсах фирмы Леви Страусс.
— Чего? — хмурится она и разворачивает подношение. — Брагин! Это чё такое⁈
— Тише, начальника потревожишь.
В её руках оказывается фирменная джинсовая куртка, глаза разгораются а волосы даже встают немножко дыбом, как у Бонни Тайлер, у той что «Ай нид э хиро». Правда, эта песня ещё года через четыре появится.
— Что это? — снова спрашивает она, но уже шёпотом.
— И штаны там ещё. Беги примерь, очень надеюсь, что подойдёт. Сердце прям из груди выпрыгивает.
— Брагин! Ну… ну, ты даёшь! Это же фирмá.
— Ларис, ну, конечно, фирмá. Разве такой шикарной девушке, как ты, можно что-то нефирменное предлагать?
На её лице отражается внутренняя драма, а выражения меняются как в калейдоскопе. Она с явной неприязнью смотрит на дверь в кабинет шефа, с мукой страсти на джинсовый костюм в своих руках, и с тревогой на бумаги на столе.
— Ай, — принимает она решение и отчаянно машет рукой, — снова проверю. Посмотри, чтоб никто не трогал, ладно? Это для приказа на присвоение званий и награждений. Пофигу, всё равно из-за тебя сбилась уже, заново начну.
Она выскакивает за дверь, а я сажусь на её место и начинаю проверять фамилии. Блин, опять Суходоев. Капитана ему дают. Вот же проныра, подсуетился… О… И Гена здесь. Только ему не звание, а нагрудный знак «Отличник милиции». Фигасе, Суходоев… Я беру из пачки чистый бланк представления и заправляю в печатную машинку.
Тук-тук-тук-тук, по клавишам, раз-два и готово. Теперь Гена будет у меня и со знаком и с капитанскими погонами. Суходоевский бланк я засовываю в карман, а в списке замазываю его фамилию тонким слоем «Штриха». Дую, подсушивая, и впечатываю Рыбкина. Из младших лейтенантов — в капитаны, вот они рты поразевают. Надо было ему полкана дать.
Только встаю из-за стола, вбегает Дружкина в костюмчике.
— Идеально! — выпаливает она. — Как тут и было!
Глаза сияют, щёки пылают, грудь волнуется, распирая грубую джинсовую ткань.
— Ларусик, ты просто секс-бомба!
— Ну что ты за скотина, Брагин, — беззлобно бранится она.
— Вот ты зря, это, между прочим, комплимент.
— Ага, спасибо за комплимент, бомба, да ещё и секс. Я тебе проститутка что ли? Так и быть, на первый раз прощаю, но вообще, за языком следить надо.
— Прости, не сдержался от красоты твоей неземной. Ладно, раз к шефу нельзя, тогда я пойду. Не знаешь, когда освободится?
— Думаю, теперь только в понедельник. У них ещё банкет, баня, природа.
— Смотри, в баню с ними не ходи.
— Брагин!!!
— А праздничное собрание когда?
— Завтра. Ладно, иди уже, мне ещё с этими званиями да наградами возиться. Спасибо! Сколько я тебе должна, скажи!
— Как ты могла! — изображаю я праведный гнев.
— Ну ладно, Брагин, прекращай паясничать, а то поверю.
— Ларчик, денег я с тебя точно не возьму.
— Что?!!!
Она посылает в меня рой звенящих стрел Амура, а я прячусь от них за массивной деревянной дверью.
Едем в казино, я себе там офис организовал для встреч делового характера. Ну, не в комитет же комсомола мне Журавлёва вести. Незачем ему знать о моей активной общественной жизни.
Меня встречает Лида.
— О, привет, мон амур! — приветствую её я. — Ты чего приехала? На кого Моисея своего бросила?
— Кого?
— Мишу Бакса.
— А, Мишу… — она чуть смущается. — Куренков вызвал. Велел приехать, хочет чего-то.
— В Москву, наверное, будет блатовать, — многозначительно говорю я. — Пошли, зайдём ко мне, пошепчемся.
— В какую ещё Москву? — хмурится Лида, шагая следом за мной.
— В московскую, в какую же ещё. Хочешь конфетку? «Коровка» рижская, держи. Это я его надоумил. Пора тебе на более высокий уровень подниматься. Ещё бы и Бакса твоего туда вытянуть, да это пока проблематично. Но я думаю об этом.
Она открывает рот, чтобы возразить, но я не даю.
— Не морочь голову, Лида. Он уголовник, а ты сотрудница. Толковая, между прочим. Всяко может случиться, может, ещё и поженитесь, может ты его на светлую сторону перетянешь, или наоборот, он тебя на тёмную перетянет. Не знаю, но не вздумай сейчас отказываться. Когда ещё такой шанс
