Он оказался прав: в этом году звонков из Ирана больше не было. А через два месяца Лида родила сына.
— Эталон здорового ребенка, — сказал Алексею принимавший роды профессор Шелихов. — Вы знаете, Алексей Николаевич, еще никогда на моей памяти ни один мальчишка не вызывал такого ажиотажа! У нас в клинике все телефоны второй день не смолкают. Вас уважают и любят, но к Лидии Владимировне у всех сейчас особое отношение! Все знают, из-за чего она была лишена радости материнства, поэтому сейчас радуются и переживают.
— И из-за чего же? — спросил Алексей профессора. — Что там еще придумали?
— Ну как же! — сказал профессор. — Сто лет молодости вам дали для работ по спасению страны. А отсутствие детей – это плата за остановку в старении. Может быть, вы не заметили, но вы с женой за последний год стали выглядеть чуть старше. Все радуются и вашему ребенку и тому, что он своим появлением символизирует окончание бедствий.
— И кто же это нам подарил молодость? — спросил Алексей, с любопытством ожидая, что ему ответит профессор.
— Разное говорят… — смешался тот. — Но большинство считает, что это некто вроде бога. В церкви сейчас многие стали ходить и из-за катастрофы, и из-за вас. И эти записи со зверями… Я слышал… Вы ведь помните тот автопортрет, который нарисовала Лидия Владимировна? Так вот, сейчас народ валом идет в Третьяковку, и возле ее портрета всегда стоит люди. И многие крестятся! Я, конечно, не верю…
— Давай сюда Юрку! — сказал Алексей, присаживаясь к жене на кровать. — А куда дела нимб? И зачем так туго пеленать ребенка? Крылышки помнете!
— Ты что? — распахнула глаза жена. — Шутишь, да?
— Какие шутки! — с досадой сказал он. — Знаешь, что на твой автопортрет уже крестятся, как на икону Богородицы? А у Богородицы в сыновьях кто был? Не нравится мне этот всплеск религиозности, да еще с нами в главных ролях. Слава богу, что мне на Совете министров еще не кланяются в пояс! И вообще, основная суета почему-то вокруг тебя. А я здесь вроде ни при чем. Точно непорочное зачатие, зря я выкладывался! Ладно, мы это как-нибудь перетерпим, лишь бы эта фигня к сыну не прилипла.
— Слушай, Леш, — сказала Лида. — А не отменить ли нам вообще ограничение на рождаемость? Мы в своих пяти африканских странах столько овощей выращиваем, что не успеваем возить. И рыбы у побережья Анголы много. А через пару лет вообще избавимся от пленки и начнем сеять зерновые. Мне медсестра говорила, что сегодня особенный день: впервые с начала большой зимы в Москве была положительная температура! Всем уже видно, что самое страшное позади. Я думаю, этому послаблению обрадуются и те, кто не собирался заводить ребенка. Раз разрешаем, значит, уверены, что скоро все закончится! Прикиньте у себя на Совете. Первые дети появятся, когда положение выправится еще больше. Отдай ребенка, ты не умеешь его держать! Видишь, он у тебя заплакал!
Пять лет спустя
— Алексей Николаевич, вас хочет видеть Лидия Владимировна.
— Хорошо, Сергей Владимирович, — ответил Алексей секретарю. — Сейчас товарищи выйдут, и пусть она заходит.
— Значит, мы отдаем старое продовольствие бразильцам? — сказал Прохоров.
— Только то, что осталось до восемьдесят пятого года заложения, — предупредил Алексей. — В остальном действуйте, как договорились. Все, товарищи, все свободны.
— Ну и какие у тебя вопросы? — спросил он вошедшую жену. — Семейные или служебные?
— Это когда я к тебе моталась в рабочее время по семейным вопросам? — сказала Лида. — Служебные они у меня, и сразу предупреждаю, что много.
— Это понятно, что много, — вздохнул он. — Ты у меня сейчас самый главный министр без всяких скидок на родственные связи.
— А что ты хочешь, если весь мир взялся изучать русский язык? — усмехнулась она. — Даже с учетом того, что от этого мира осталось, приходится крутиться. Ладно, это все лирика, давай заниматься делами.
— Давай, — согласился Алексей. — Излагай.
— Португальцы хотят прислать дополнительно двадцать тысяч студентов.
— Они хотят таким числом изучать русский или сэкономить на продуктах? — спросил Алексей. — У них же уже учится двадцать тысяч! Куда столько?
— За ними обучение русскому населения Мозамбика, — напомнила Лида. — Я тебе нигде не найду стольких знатоков португальского. Это в нашей части Африки все болтают по-русски, а остальные его не знают! Если с английским в ЮАР никаких проблем нет, то с французским в Конго уже есть. Много у нас французов? Где брать преподавателей? Нет, пусть уж лучше португальцы с бельгийцами сами обучаются русскому, а потом учат других. Причем лучше и для них, и для нас.
— Куда их пристроить уже придумала? — вздохнул Алексей.
— Эти отправятся в Киев, — сказала Лида. — Это я уже с киевлянами обговорила. А ты прекращай тяжело вздыхать! Я еще только начала. Вы почему задерживаете мое оборудование? Кого персонально брать за жабры? Чем дольше у нас просидят иранцы, тем больше проедят твоего продовольствия. А без оборудования они будут сидеть долго!
— Сегодня же разберусь и приму меры, — пообещал Алексей. — Электронная промышленность сильно перегружена. Сама же знаешь, сколько всего делается.
— Притормозите свои компьютеры! — рассердилась жена. — Или отложите запуск какой-нибудь ракеты! Я понимаю, что производство быстро не перестроишь, но я вам о своих потребностях уже который год твержу!
— Дорогая, кто же виноват в том, что твои потребности растут быстрее наших возможностей? — пошутил Алексей. — Все, не нужно на меня так сверкать глазами! Обещал, значит, сделаю. Что у тебя еще? Надеюсь, не австралийцы?
— Нет, те нашли достаточно учителей у себя и к нам с этим не обращаются. И слава богу! У меня в перспективе нехватка начальных классов. Пять лет назад сняли ограничения на рождение, и через два года ожидается наплыв первоклашек. Нужно этот вопрос включить в план обсуждения на Совете и принять меры. Время еще есть, а строить для детей лучше не в пожарном порядке.
— А учителя?
— Учителей у нас будет избыток в старших классах, временно поработают с малышами, потом заменим. А вот компьютеры для новых школ нужно внести в план.
— У тебя все?
— Нет, конечно, — улыбнулась Лиза. — Еще много мелких вопросов, но я тебя ими загружать не буду. Ты сегодня не думаешь задерживаться? Тогда я отпущу свою машину и домой поедем вместе.
Жена ушла, и Алексей вызвал председателя Четвертого комитета, который занимался Европой.
— Что у нас по Англии, Герман Платонович? — спросил он. — Какой прогноз?
— У них холода продержатся лет на десять-пятнадцать дольше, — ответил председатель. — Пока восстановится Гольфстрим, да растает весь снег, которым ее засыпало… А что, по ней появились какие-то планы, о которых я не знаю?
