Поравнявшись со следующей аркой, она увидела под ней еще одну статую. Эта была из кирпича, судя по форме и обводам боков — самка благородного оленя: в ошейнике и короне, крошечные панты отбиты. Аш повернула голову и посмотрела на противоположную сторону дороги. Дальний акведук был в более густой тени, но что-то светилось под черными арками: смутно виднелась гранитная статуя человека с головой змеи. note 127
Она так испугалась, что громко заговорила:
— Это что такое? — и поправилась: — Кто они такие?
— Каменный зверинец короля-калифа, — ответил Фернандо дель Гиз.
У нее во рту пересохло от новых опасений:
— Куда мы едем, Фернандо?
— На охоту.
— Понятно. На охоту.
Краем глаза она заметила движение. В тени акведука поджидала группа всадников. Еще десяток человек? Лошади, белые верхние накидки — и ливреи с изображением зазубренного колеса, знака Дома Леофрика.
— Поедем к пирамидам, — крикнул Фернандо поджидавшей группе визиготов. — Там охота лучше!
«Вот дерьмо, — расстроилась Аш при виде новоприбывших визиготов. — Теперь предприятие становится практически невозможным. Давай, девочка, соображай! Может, что-то в этой ситуации все-таки сыграет мне на руку?»
От холодного ветра мерзли лицо и пальцы, там, где их не закрывали перчатки. Тонкий шерстяной плащ раскинулся, прикрывая ее ноги и бока кобылы. Кобыла теперь брела с трудом, не так шустро, как на выезде из города. Аш напрягла зрение, вглядываясь вперед, в сторону юга — противоположную городу. Дорога и параллельные ей акведуки вели в серебряную мглу. Путь к свободе.
Аш все смотрела, а весь отряд стражников разворачивался, таща ее за собой, прочь от города, в просторы плоской, голой земли; и она замедлила свой ход, отчасти боясь оступиться, а отчасти желая рискнуть, не получится ли отстать незаметно.
Позади нее шипел смоляной факел. В его желтом свете она увидела, что ближе всех к ней Фернандо дель Гиз и темнокожий визигот — мальчик с чахлой вьющейся бородкой. Мальчик скакал с непокрытой головой, одет был как дворянин, и чем-то его лицо показалось ей знакомым.
— Дядя, кто это? — мальчик назвал Фернандо этим титулом скорее не как родню, а из почтения. — Дядя, почему с нами эта рабыня? Она не может охотиться. Она женщина.
— Она охотится, еще как, — мрачно ответил Фернандо. Поверх головы мальчика он встретился глазами с Аш. — На двуногую дичь.
— Дядя, я вас не понял.
— Это Аш, — покорно ответил Фернандо. — Моя жена.
— Сын Гелимера не ездит рядом с женщиной, — мальчик категорически замолчал, с отвращением взглянул на Аш и стал понукать коня — ускакал к оруженосцам и птицам.
— Сын Гелимера? — с изумлением спросила она Фернандо.
— А-а, это? Это Витиза, он живет в доме Леофрика. — Фернандо неловко пожал плечами. — А одна из племянниц амира Леофрика живет в доме амира Гелимера.
— Это называется «заложники»…
Ей стало еще страшнее. Она не задавала вопросов — знала, что ответов не будет, но от охвативших ее дурных предчувствий обострилось понимание обстановки. С острой болью она следила глазами за Витизой и думала: «Ведь уже не мальчик, но и не мужчина. Примерно возраста Рикарда».
Она отвернулась, не слушая разговоров мальчика и оруженосцев — они спорили о соколиной охоте, — и скакала, куда глаза глядят, глаза ее вдруг на миг затуманились. Когда опять подняла глаза, увидела, что Витиза ускакал вперед, смеялся там с людьми дель Гиза. Фернандо по-прежнему ехал справа от нее.
— Только дай мне удрать! — страстно прошептала она.
Молодой немецкий рыцарь повернул голову. Ей неожиданно вспомнилось его лицо с набухающим под губой красным пятном от удара. Этого случая они старательно не касались в разговоре; но она чувствовала, что тот удар по-прежнему стоит между ними.
— Ты меня прости, — с трудом проговорила она.
— И ты меня, — Фернандо пожал плечами. Она встряхнула головой. Важнее сейчас было другое, вызванное воспоминанием об их встрече в Дижоне.
— Что стало с моим отрядом под Оксоном? Ты можешь хотя бы сказать мне! Ты должен знать, ты ведь живешь в доме Леофрика. — И, не в состоянии скрыть горечь в голосе, договорила: — Или ты не видел — смылся до того?
— Ты мне поверишь, если скажу тебе правду?
Это была не колкость. Она не могла замечать все происходящее вокруг, — обостренно прислушиваясь и присматриваясь, где скачет кто из немецких воинов, кто, возможно, льет из бурдюка и позже станет не столь бдителен, кто обращает больше внимания на оруженосцев, несущих охотничьих птиц с колокольчиком, чем на свои обязанности эскорта, — невозможно заметить и запомнить все эти подробности, и так же невозможно не заметить, что Фернандо говорит беззлобно, только с каким-то усталым любопытством.
— Чему-то поверю, — честно ответила Аш. — Хотя на самом деле мало чему из сказанного тобою поверю безоговорочно.
— Потому что в твоих глазах я — предатель?
— Нет, — объяснила она. — Потому что ты предатель в своих глазах.
Пораженный, Фернандо что-то буркнул.
Кобыла шла неровным шагом. Почва под ногами была желто-серебристой в свете звезд и факелов. Холодный ветер относил дым от горящей смолы прямо в лицо, и Аш закашлялась.
— Я не знаю, что стало с твоим отрядом. Не видел сам и не задавал вопросов. — Фернандо бросил на нее взгляд. — Зачем тебе знать? С тобой все они так или иначе погибли бы!
На миг у нее перехватило дыхание:
— Я некоторых теряла. На войне вообще-то убивают. Но ведь они сами принимают решение, следовать ли им за мной.
Мысленно она увидела — големов, фургоны, огнеметателей. Лучше не думать — о Роберте, Флориане, Анжелотти…
— А мое решение, — продолжала Аш, — сказать, что беру на себя ответственность за них, пока длится контракт. Я хочу знать, что с ними случилось!
Она рискнула взглянуть прямо в лицо своему мужу — и снова увидела перед собой эти усталые покрасневшие глаза. Его вьющиеся светлые волосы отросли, висели вдоль лица; теперь ему можно было дать все тридцать, а ведь всего два месяца назад Аш стояла с ним перед алтарем собора в Кельне — ни фига себе!
Она не могла видеть выражения своего лица, не знала, что сама она одновременно выглядит намного моложе, намного более открытой и уязвимой. Измученной — но не условиями жизни в лагере, а бессонными ночами в Дижоне, когда она думала о нем, представляла себе, какие сказала бы ему слова; тело ее болело от желания вытянуться рядом с ним, охватить ногами его бедра, вобрать всего его в себя.
А умом она презирала себя за желание близости с этим слабым человеком.
— Да не знаю я, — мямлил он.
— Что они сейчас заставили тебя делать? — спросила Аш. — Тут этот сын Гелимера. Господин амир Гелимер ненавидит господина амира Леофрика. Итак, ты везешь меня к Гелимеру? Чтобы меня убили?
