Нельзя его держать здесь, его срочно нужно доставить туда, откуда он точно не сбежит до самой плахи или виселицы — в имперскую тюрьму, Нойзейсед. Есть такая, для особо опасных преступников вроде Говальда, и расположена она посреди Арны, на острове.
Я подошел к Ворону и запустил ему в гриву обе руки. Ну что ж ты, брат, как же так получилось?
Ворон положил мне голову на плечо и всхрапнул. Понимаешь хозяин, загородка высокой оказалась, не рассчитал я буквально чуть-чуть, да и трава мокрая. Ведь ты же сам обещал меня перековать…. А она того стоила, поверь мне, очень стоила…. Может быть это и была моя принцесса, та, которую я всю жизнь ждал… -
Я взглянул ему в хитрые глаза, врешь ты все, у тебя все принцессы. Не обманешь, сам таким был, пока свою единственную не встретил.
Придется оставить его здесь. Эх, как же не хочется его бросать, он мне друг, да что там, он мне почти как брат. Сколько мы с ним вместе видели и пережили…. Люди умудряются бездушные железяки называть Ласточками и другими ласковыми прозвищами, а Ворон живой, он меня иногда и без слов понимает, а как мое настроение чувствует…. Ладно, чего я разнылся, как будто на век прощаюсь.
— Шлон, — обратился я к бывшему егерю — просьба у меня к тебе. Задержишься здесь с Грегором, пока Ворон не поправится. И потом сами не гоните, к кому-нибудь пристроитесь, чтобы вместе до столицы добраться. А вот это уже приказ. —
Тот понятливо мотнул головой, сделаем. И насчет того, что не самим до столицы добираться ясно — Ворон слишком большой соблазн для всех, лошадь, за которую мне один барончик сто золотых имперских крон предлагал. Правда нетрезв он был, но и на следующий день от слов своих не отказывался.
А за пятьдесят я его на торг выведу, и сразу купят коня, только рот открою. Но он мне друг, а друзей в деньгах не оценивают и не продают их.
Затем я подошел к Грегору, как она?
— Отплакала уже свое, Ваша милость, полегче ей — ответил тот.
Вот и хорошо, только не те еще времена, когда невинность скорее обуза, нежели честь.
— Ты вот еще что, Грегор, передай ей это — и я вложил ему в руку три блеснувших золотом монеты — Милице в приданное, так и скажи. —
Узнают в деревне про такое приданное, от женихов у нее отбоя не будет, сама перебирать начнет, такие вот дела. И сейчас все покупается и потом ничего не изменится.
— Спасибо, Ваша милость —
Э, а вот кланяться мне не надо, сдурел, что ли?
Мы выехали из Свинушек сразу же, как только поели, не оставшись на ночлег. Так я и не увидел руины, может потом когда-нибудь удастся.
До столицы осталось совсем ничего, и надеюсь, что приключений больше не будет.
Теперь я сам ехал впереди отряда, не хватало еще в нескольких днях от столицы дозор вперед высылать. За Говальдом, сменяя друг друга, и держа его лошадь в поводу, все время нашего пути будут присматривать Дикие, Кот и Ворон.
При выезде на тракт, я остановился, пропуская отряд. Все в порядке, захочешь — не найдешь к чему придраться, вот только Говальд сидел в седле так, что его осанке позавидовал бы и сам герцог Иллойский.
— Ворон — я показал на него рукой, не понимаю мол. Тот направил своего коня к Говальду, поравнялся с ним и с силой натянул ему шляпу до самого кончика носа, а затем еще что-то негромко добавил. Говальд согнулся едва не пополам, чуть ли не касаясь шляпой лошадиной гривы.
— Что ты ему сказал? -
Ворон пожал плечами.
— Предупредил его, что если он еще хоть раз выпрямит спину, то я сделаю так, что весь остаток своей вонючей жизни он вообще не сможет ее выпрямлять. —
Еще три дня пути, с двумя ночевками в поле и последней в придорожном трактире, стоявшем на окраине богатого села Блохово. Не знаю, кто дал ему такое название, но будь Шлон с нами, я бы обязательно сказал ему что-нибудь в том духе, жаль мол, что твоя мама родом не отсюда. Из села я выезжал, переодевшись в одежду, больше подобающую моему званию и положению, не забыв прицепить шпагу. И теперь с легкой завистью поглядывал на остальных, остававшихся в прежнем наряде, значительно более удобном и практичном в дороге.
Но все равно, настроение было прекрасное, вечером будет Мойс, из которого мы выедем еще по темноте, к обеду будем в столице, а там….
Дальше я старался не думать, слишком захватывало дух при мысли о том, что вот я уже во дворце, вот я устремляюсь знакомой дорогой в покои императрицы…..
Мойс встретил нас городским праздником, отмечая день своего основания. Мы пробирались к уже знакомому постоялому двору через улицы, запруженные празднично разодетым людом. Веселье, музыка, танцы прямо посреди мостовой, словом народ отрывался по полной.
Я даже успел поймать цветок от одной очень смазливой девицы, хорошенькой как чертенок. В ответ послал ей воздушный поцелуй, не знаю, знакома ли она была с этим жестом ранее, но то, что он ей понравился, это к бабушке не ходить. Не жалко, завтра у меня будет свой праздник, да еще какой!
На постоялом дворе все действия происходили уже в привычном порядке. Мы останавливались перед ним не спешиваясь, причем Говальд с обеих сторон был зажат Дикими, и ждали, пока Амин договаривался с хозяином относительно комнат, ужине и всему остальному. Затем он осматривал все три комнаты, убеждался в том, что они нам подходят, и шел к нам. Дикие сопровождали Говальда в одну из комнат, и оставались с ним неразлучно, ужин им приносили. Третьим всегда был Амин, на тот случай, если у кого-нибудь из Диких возникала необходимость ненадолго покинуть помещение.
Ну а дальше уже шло все как обычно. Я с важным видом следовал в свою комнату, и сидел в ней, пока меня не приглашали на ужин. Затем так же важно спускался в обеденную залу и занимал почетное место во главе одного из столов, приготовленных для нас. Словом делал все то, что от меня требовалось согласно представлению окружающих о моем статусе.
Этот постоялый двор понравился мне еще на пути в Тромер. Чистый, уютный, с хорошей кухней и достаточным числом помещений для всех моих людей. Комната досталась та же самая, и я посчитал это добрым предзнаменованием. В ней самой за все эти месяцы, по-моему, даже ничего не изменилось. В прошлый раз мы занимали ее с Коллайном, теперь же на его постели будет спать Прошка, только и всего. Уже привычно разбросав по комнате свои вещи, я подошел к раскрытому окну, сквозь которое доносился шум веселящегося города. В дверь постучали, это Проухв, пора спускаться к ужину. Людей в зале было мало, видимо все принимали участие в празднике, и только за столом напротив входных дверей сидела компания из нескольких дворян, мне совершенно не знакомых.
