— Владимир Анатольевич, вы хотите повторить пятидневную войну? — заинтересованно спросил Путин.
— Нет, товарищ Верховный Главнокомандующий, — ответил Шаманов, — к сожалению, немцы не грузины, и даже отставая от нас в технике почти на восемьдесят лет, драться за фюрера и фатерлянд будут яростно. Скорее я бы повторил Курскую операцию, с обороной на заранее подготовленных рубежах, и после исчерпания наступательного порыва противника, имея в виду дальнейший переход в контрнаступление, итогом которого может стать окружение и уничтожение вражеских ударных группировок. Ну, а дальше должно последовать то, что по плану «Барбаросса» должно происходить в реальной истории — безостановочное наступление до конечного рубежа, которым для нас может стать побережье Атлантического океана.
— Интересно, — кивнул Путин, — и какова, по-вашему, должна быть численность этого экспедиционного корпуса?
— От пятидесяти до ста тысяч рядовых, сержантов и офицеров, — ответил генерал, — все зависит от плана операции и соотношения в группировке танковых, мотострелковых и специальных частей. Поскольку такая операция в принципе немыслима без заключения с Советским правительством определенных соглашений, то пехотное наполнение корпуса может поступить и из состава РККА.
— Про соглашение с Советским правительством вы, Владимир Анатольевич, правильно заметили, — сказал Путин, — но это вопрос отдельный. А в общих чертах, я с вами согласен, да — экспедиционному корпусу быть, — при этих словах белорусский президент вздохнул с облегчением, что не осталось незамеченным Путиным, — а вы, Александр Григорьевич, не беспокойтесь. Технику мы у вас не просим, денег тоже, так что поделитесь некоторой частью кадрового офицерского и сержантского состава. Вам же лучше, получите их обратно уже с боевым опытом.
Товарищи, остаются два вопроса: сохранение режима секретности при тренировках и боевом слаживании столь необычного соединения, и вопрос имени господина Кудрина, будь он неладен, — Кто за все это будет платить?
— Владимир Владимирович, — поднял руку Павел Павлович Одинцов, — режим абсолютной секретности можно установить, организовав тренировочную базу в доисторическом прошлом. Два дня назад наша сканирующая установка вышла на площадку, отделенную от нас на 107 тысяч 331 год, человека разумного на Земле еще нет и в помине. Другая, более близкая, площадка отстоит от нас на 64 тысячи 527 лет, когда немногочисленные группы Хомо Сапиенсов, еще не разделенные на расы, постепенно расселялись по Африке, еще не помышляя о рывке на другие континенты.
На нынешней территории России в это время возможна встреча с первыми группами неандертальцев. Еще ближе площадка, отделенная от нас на 38 тысяч 782 год. На этой и более ближних площадках, есть риск случайно встретить наших вероятных предков, и тем самым соорудить какую-нибудь побочную историческую линию. И еще, одно, чем дальше от нас отстоит временная площадка, тем больше энергии приходится тратить на перенос материальных объектов.
— Интересное решение, — сказал Путин, — и в чем-то даже изящное. Наверное, вы, Павел Павлович, правы и это наилучший выход, — Президент посмотрел на генерала Шаманова, — Не так ли, Владимир Анатольевич?
— Так точно, товарищ президент, — кивнул тот, — это лучший вариант, — а сам подумал, — Никаких шпионов, правозащитников и прочих экологов, а также никаких сел, полей, дач и огородов. Стреляй, бомби, дави гусеницами в свое удовольствие. А то, ошибся наводчик на пару делений по дирекционному или по дальности, и, пожалуйста, посреди мирной деревни рвется гаубичный или минометный снаряд. А косоруких наводчиков и тупорылых командиров расчетов, путающих плюс с минусом, в нашей армии всегда хватало, и изжить это явление в ближайшее время до конца вряд ли удастся.
— Если будущий командующий Экспедиционным корпусом согласен, — сделал пометку в своем блокноте президент России, — тогда товарищу Одинцову поручается разведка площадки в пределах территории Российской Федерации для размещения Тренировочного Центра. Если уж мы лезем так глубоко в прошлое, то подключите соответствующих ученых, скорее всего ваша экспедиция даст огромный толчок научной мысли.
Конечно, люди в Академии Наук, с которыми вы будете разговаривать, должны будут понимать, что опубликовать результаты своих работ они смогут не раньше, чем с темы перемещений во времени будет снят гриф секретности. Вместе с коллегой Козаком посмотрите, какие еще наши секреты мы можем спрятать подальше от любопытных не в меру глаз и ушей.
Итак, коллеги, остался последний и самый неприятный вопрос: кто за все это будет платить? И самое главное, Сколько это все будет стоить? Дмитрий Олегович, вы что скажете?
— Владимир Владимирович, минимальная сумма в которую обойдется подготовка операции, это один триллион рублей, из которых двести миллиардов пойдет на зарплату офицеров, контрактников и привлеченных специалистов, а остальные средства будут потрачены на расконсервацию и перевозку техники, и обустройство тренировочного центра. Более точно я вам скажу, когда товарищ Шаманов определится с численностью своего корпуса, а товарищ Одинцов с месторасположением и комплектацией базового лагеря. Но могу сказать сразу, не привлекая особого внимания, нам не удастся собрать больше чем 10–15 % от этой суммы. Всякого рода резервные фонды правительства и нераспределенные остатки, тоже имеют свой предел. Еще столько же можно взять у госкорпораций, разместив у них наши заказы с рассрочкой оплаты в один год, но и это тоже не выход…
— Товарищ президент, — поднял руку капитан Князев, — можно один вопрос?
— Пожалуйста, — Путин сделал паузу, вспоминая имя-отчество собеседника, — Александр Павлович.
— Владимир Владимирович, на встрече с товарищем Лукашенко вы говорили, о потребностях советской экономики того периода в машинах и оборудовании. Почему бы нам не форсировать установление экономических связей с СССР, а часть вырученной от торговли с СССР прибыли не обернуть на подготовку операции по отражению плана «Барбаросса». Загрузив отечественные заводы заказами, можно будет заодно улучшить и так называемый инвестиционный климат.
Путин бросил вопросительный взгляд на своего премьера, явно что-то высчитывающего в уме. Потом Рогозин опустил глаза на президента и кивнул, — Может получиться, Владимир Владимирович. Только вот переговоры с товарищем Сталиным, вы меня извините, это уже ваша прерогатива. Без достижения хотя бы предварительных договоренностей с руководством СССР, все наши сегодняшние разговоры — это бесполезная трата времени.
