— Ты чё дура делаешь?! — заорал корабельный боцман, когда я проходил мимо него. Он сидел прямо на грязной палубе, а матрос перевязывал ему раненую руку, — на палубу блевать вздумал салага! Когда все закончиться ты у меня всю палубу драить будешь!
— Я нечаянно! — произнес стоящий в трех метрах молодой матрос и снова согнулся в приступе.
— А ну пошел вон! Наберут придурков! Одно название, а не матросы!
Встречный воздух быстро уносил окружающие запахи, поэтому мне удалось сдержаться и не опозориться как бедолаге: ему теперь это долго будут помнить. Когда я шел, то старался поменьше смотреть по сторонам. Получалось это плохо: взгляд то и дело упирался в лужи крови, мертвых, отрубленные конечности. Захватив вещи и уже возвращаясь назад я заметил давешнего барона: он сидел прислонившись к фальшборту, а другой пассажир пытался перевязать ему грудь. Барон был белый, а на губах пузырилась кровь.
— Как вы барон?
— Плохо, но жить буду, — с большим трудом ответил раненый, — вы знаете, я лешил последовать советам отца и жениться.
— Да неужели?! — даже слегка опешил я.
— Да. Если я погибну, то не кому будет плодолжать наш славный лод.
— Удачи вам барон, — двинулся я дальше, а про себя подумал: «Гляди-ка поумнел. Интересно надолго ли?».
— Как ты? — встретил меня вопросом дядя. Он стоял рядом с Олафом и быстро умелыми движениями накладывал тому повязку на голову.
— Нормально. Спасибо за помощь.
— Я тебе помог, а ты в свою очередь Медведю. Идите с Олафом на батарейную палубу и помогите канонирам, а мы с Медведем здесь подежурим, да вдобавок раненым поможем, — указав на мою руку, добавил, — Олаф перевяжи его.
— Понял.
— Бегите быстрее сейчас должно начаться.
— Пошли, — двинулся старший сын Медведя к лестнице.
— Держи, — протянул я Олафу флягу, когда мы спустились по лестнице. — Интересно когда меня ранили? — удивленно рассматривал я свою руку, — что удивительно не болит.
— Спасибо, — беря флягу поблагодарил парень, — придем на место я тебя перевяжу.
Батарейная палуба нас встретила шумом и гамом — находящиеся здесь готовились к бою. Многие из присутствующих здесь участвовали в бою на верхней палубе, о чем красноречиво свидетельствовали наложенные бинты. У самой лестнице мы увидели знакомого лейтенанта. Судя по его одежде: он не участвовал ещё в бою и сейчас чуть не подпрыгивал от нетерпения. Без лишних вопросов он отправил нас к шестому орудию. Что меня немного удивило, так это высота потолков батарейной палубы и расстояния между пушками: Олаф при своем немалом росте мог спокойно стоять, а между орудиями было не меньше трех метров. Видимо здесь не экономили и делали так, чтобы было удобнее в бою. Орудийные порты были не квадратными, а прямоугольными: здесь в отличие сражения на море противник мог находиться гораздо выше или ниже. Сами пушки были чугунными, как в моем мире в эпоху парусного флота: точно из таких же ещё Ушаков турок гонял. Отличием было только то, что на всех орудиях горели руны, таким образом, показывающие, что запитаны эфиром по полной. Руны делали вес и отдачу меньше, а также охлаждали металл.
— Нас к вам отправили, — подходя к орудию, произнес Олаф.
— Хорошо! А то нас только четверо, а эта «дура» очень тяжелая даже с рунами, — кивнул на пушку пожилой матрос с золотой серьгой в ухе. Судя по всему он был старшим из четырех стоящих, — ты будешь ядра и картузы с порохом подносить, — указал он на Олафа, — а ты вроде из благородных? — и не дожидаясь ответа добавил, — магический очки имеешь?
— Да, — кинул в ответ я. Как только мы подошли к пушке, Олаф достал бинт и стал неумело бинтовать мне руку.
— Тогда будешь наводить, а то у меня глаза уже плохо видят, да и темно.
— Э-э, я никогда этого не делал.
— Тут умения особого не надо: целься на палец выше гондолы, — продемонстрировал он мне здоровенную лапу с толстыми пальцами.
— У меня палец тоньше, — машинально заметил я.
— Ну и хрен с ним! — матрос явно был на взводе, — ты главное его не стоя ставь: не в жопу пихаешь. А так все равно не промажешь с такого расстояния! Да к тому же пока стоит щит не важно, куда ты попадешь!
Вообще-то так обращаться к благородному было нельзя и уж тем более тыкать ему, но мне как-то было наплевать: я ещё не особо привык к местным обычаям, да к тому же мы сейчас находились в одной лодке, а точнее на одном корабле, поэтому я пропустил его слова мимо ушей.
— Приготовились! — пошло по цепочке вдоль борта от лейтенанта.
— С богом! — произнес наш невольный командир, — вы не видели, что у них за посудина?
— Шестидесяти метровый торгаш с двумя батарейными палубами, — произнес Олаф, — судя по всему, они из Гринской конфедерации.
— Значит по пушкам мы равны, только думаю, у них скорее всего двенадцатифунтовки стоят, но щит покрепче нашего будет. Да и не захотят они в борт в борт сходиться, а скорее всего, станут нас сверху обстреливать, где у нас уже нет щита. Но на такой случай там у нас палуба в два ряда из элькирского дуба, а капитан у нас толковый, поэтому должны выдюжить пока щит восстанавливают. Главное чтобы нам туда бомбу не бросили.
Как только Олаф закончил накладывать перевязку, я надел очки я стал ждать, когда в пушечном порте покажется вражеский корабль. С помощью очков я смог рассмотреть магические щиты окружающие корабли: наш на удалении одного метра от борта, а вражеский корабль мне показался, что находиться внутри мыльного пузыря.
В течение двух часов наш корабль крутился, как мог, стараясь увернуться от залпов противника: постоянно меняли направление и высоту. Корабли пиратов были более маневренными и имели большую скорость, поэтому старались держаться все время выше и не подставляться под наш бортовой залп. Но все равно мы смогли сделать три полных бортовых залпа по большому кораблю пиратов с левого борта и один по подставившейся яхте с правого борта. В результате у яхты выбило щит и она больше не участвовала в бою. Чаще всего у нас стреляли погонные и кормовые орудия.
— Целься! — проорал лейтенант, когда представилась первая возможность дать ответ пирату. Ствол пушки был поднят на предельную высоту и я с трудом мог прицелиться. «Значит два пальца левее Алголя!» — вспомнил я некстати фильм.
— Не промаж, — шепнул Олаф.
— Готово! — стали раздаваться рядом голоса от соседних орудий, отчего непроизвольно я тоже добавил, — готово!
— Отскочили! Товсь! — проорал командовавший нашим орудием матрос и приготовился дернуть за шнур тянущийся к кремневому замку на пушке.
— Пли-и! — дал в конце петуха лейтенант.
