Валерий Самохин - Спекулянтъ

Обвинения купца первой гильдии Севостьянова в коммерческом подкупе были отозваны истцом. Истерия вкладчиков закончилась после нескольких газетных статей о торговом доме "Черников и сын". Рейдерский захват банка, с суммарным балансом в 250 миллионов рублей и рыночной стоимостью около шести миллионов, обошелся купцам Черниковым всего лишь в семь с половиной миллионов, которые, впрочем, практически полностью остались на балансе банка...

Глава зарождающейся торговой империи ехал в мягком вагоне литерного поезда "Петербург - Москва" в молчаливой компании шустовского коньяка семилетней выдержки. На небольшом столике отдельного роскошного купе лежала срочная телеграмма, которую невидящие глаза перечитывали уже в тысячный раз: " Я выхожу замуж".

"Вчера, около полуночи, в подъезде собственного дома, неустановленными лицами был застрелен известный тележурналист Влад Листьев...".

Первопрестольная встречала дождем. Мелким, неприятным, норовящим забраться за воротник мехового плаща и скользнуть холодной змейкой по спине. Знобящий промозглый ветер раздувал полы мехового пальто и радостно подхватывал моросящие капли, швыряя их в лицо.

Денис протискивался сквозь вокзальную толчею, огибая лужи и цепляясь за баулы многочисленных коробейников. На привокзальной площади выстроилась вереница извозчичьих пролеток, громогласными голосами своих седоков предлагающая самые короткие и дешевые маршруты. Хитрые, продувные физиономии и зазывной репертуар мало отличались от будущего московских ездовых.

Все, как и сто лет тому вперед...

Взмыленный, как и его лошадь, извозчик молодецким посвистом разогнал стайку босоногой мелюзги и лихо развернул коляску у роскошного, двухэтажного особняка Рябушинских на Малой Никитской.

- Прибыли, барин. Доставлено со всем бережением!

- Держи, братец - протянул ассигнацию Денис, несколько ошеломленный от бешеной скачки. - А что, за такую езду не наказывают?

- Не без этого, ваша милость. Могут штраф наложить, а то и бляху ездовую отберут, супостаты!

- Ну, все как у нас! - вслух восхитился молодой человек, покидая экипаж.

Взбежав по парадному крыльцу, Денис нетерпеливо давил на кнопку звонка, пытаясь представить себе предстоящий разговор. Что он будет говорить, какие слова - не имелось ни малейшего представления. Мир, еще вчера казавшийся огромным, неожиданно съежился в маленькую точку, где кроме него самого и любимой ничего более не существовало. Все остальное - войны, империи, революции и рынки, попросту не имело значения. "Украду, на хрен, как пить дать украду. Увезу и плевать на всех...".

- Могу я видеть молодую барышню? - спросил он у величественного, преисполненного собственной значимостью дворецкого.

Через открытые створки тяжелой двери сочился высокомерный холодный взгляд. Снисходительно поджатые губы неохотно процедили:

- Они почивать изволят. Не принимают-с.

- Ты бы доложился голубчик, - добавил угрозы в голосе Денис. - Передай: господин Черников видеть желают.

- Сию минуту-с, - неожиданно сменил тон лакей, церемонно склонив голову. - Извольте, ваше высокородие, обождать в диванной.

Войдя в обширный, отделанный неаполитанским мрамором и хрустальными подсвечниками вестибюль, Денис почувствовал, что его начинает бить озноб. Присев на уютный диванчик, закрыл глаза: вместе с ознобом пришла и дремота. Сказывалась бессонная ночь.

Проваливаясь в непонятное состояние между сном и явью, почувствовал осторожные ласковые поглаживания по щеке. С трудом приподнял тяжелые веки, и губы сами расползлись в глупой, счастливой улыбке:

- Юлька!..

- Ты бессердечный! И...и еще...ты злой!

Девушка, уткнувшись в грудь, тихонько всхлипывала. Денис прижал ее к себе и осторожно перебирал пряди густых черных волос.

- Это я бессердечный? Я, как ненормальный, бросаю все дела, места себе не нахожу... И я же еще и бессердечный? Ты же с ума меня чуть было не свела!

Нежный запах фиалок дурманил голову, подавляя последние остатки праведного гнева.

- Правда?!

Взгляд распахнутых черных глаз был таким трогательным и беззащитным, что Денис в который, уже несчетный раз, начинал нежно собирать слезинки с лица любимой. На потрескавшихся губах оставался солоноватый, восхитительный вкус.

- Я глупая, да?

Дрожащие пальцы ласково теребили мочку уха, изредка вонзаясь в нее острыми коготками.

- Нет, ты - прекрасная! Это я - законченный кретин!

- Скажи мне еще раз.

Он потянулся к ждущим, приоткрытым губам и трепетно коснулся их, затаив дыхание.

- Я люблю тебя!

- Ну почему ты раньше мне это не говорил?! Хотя бы в телеграммах?!

Безысходность снова взметнулась щемящей болью.

- Так, ты, в самом деле, выходишь замуж?!

- Да!

Сердце глухо ударило погребальным колоколом, а горячая кровь прилила к голове.

- И за кого?

Голос сорвался в предательской дрожи, хрипло прошептав последний вопрос.

- За тебя, дурачок, за тебя! - Нежные пальцы отпустили мочку и ласково принялись за шею. - За кого же еще?!

Вечером Черников был представлен Павлу Михайловичу. Первое впечатление родной дядя Юлии оставлял весьма приятное: умные проницательные глаза, доброжелательная улыбка и по-свойски домашнее, без холодных церемониальных изысков, обращение.

Уже достаточно преклонный возраст не был заметен в ладной, крепко скроенной фигуре известного и уважаемого московского купца. Промышленность, культура, искусство, наука, изучение географических ресурсов, строительство церквей, бесплатных столовых, больниц, школ - это далеко не полный перечень дел торговой династии. "Некрепко то, что неправдой взято. Не удержишь, да и души своей не соблюдешь". Под этим девизом закладывались устои рода Рябушинских...

- Заждались мы вас, молодой человек, заждались, - с мягким намеком на давнишнее приглашение, сказал хозяин дома.

В первый раз, переезжая из Уфы в Петербург, Денис пробыл в будущей столице всего полдня, естественно, что приглашением на ужин воспользоваться не удалось.

"Пробки проклятые" - чуть было не вырвалось привычное оправдание и пришлось, прикусив язык, молча развести руками.

- Ну, ничего, - видя смущение юноши, приободрил Павел Михайлович. - Лучше поздно, чем никогда. Предлагаю пройти в столовую, за ужином и побеседуем.