– Сплясать бы!
– Лучше пригнись! – посоветовал Козма. – Вытянулся, дылда! Получишь стрелу в башку!
– Не-а! – покрутил головой Иоаким. – Угол большой – вчера проверяли. Зубцы закрывают надежно – с умом люди строили.
Словно подтверждая его слова, высоко в небе пропела стрела и сиганула в неизвестность.
– Злобствуют! – заключил Иоаким. – Пение мое услышали. То ли еще будет! Теперь ты! – протянул он Козме инструмент.
– Что за чудо? – сказал Козма, рассматривая его. – Ладов нет, одни струны.
– Они сказали "баглама", – кивнул Иоаким на туркополов.
– Побагламим…
Козма пощипал струны, подтянул колки, настраивая звук, затем попытался взять несколько аккордов. Инструмент ответил недовольной какофонией. Козма вздохнул и попробовал перебор. Отсмеявшаяся публика смотрела на него с жадным ожиданием.
– Требуете продолжения банкета? – весело сказал по-русски Козма. – Будет! Это был первый акт морализонского балета. Раз вам нравится караоке…
Эти глаза напротив калейдоскоп огней.
Эти глаза напротив ярче и все теплей.
Эти глаза напротив чайного цвета.
Эти глаза напротив что это, что это?..
Бархатистый звучный баритон выводил слова мягко и задушевно, точно попадая в тон. На площадке притихли. Только Иоаким не пожелал быть просто слушателем. Подлетел к девушке и протянул руку.
– Леди?
– Я не леди, – зарделась та. – Стелла!
– Звездочка, значит… Идем танцевать, Стелла!
– Я не умею под такую музыку.
– Уметь тут нечего!..
Иоаким бесцеремонно взял Стеллу за руку и вывел на середину площадки. Обнял ее правой рукой за талию, левую заложил за спину. Девушка приподняла подол длинного платья, и они вдвоем плавно закружились в такт сладким словам песни.
Эти глаза напротив пусть пробегут года
Эти глаза напротив, сразу и навсегда
Эти глаза напротив и больше нет разлук
Эти глаза напротив мой молчаливый друг…
Стелла и в самом деле мгновенно освоилась: кружилась, мягко шаркая по камням кожаными подметками сапожков. Иоаким вдобавок постукивал каблуками. Туркополы притихли, время от времени цокая языками.
Роджер глянул на Ги. Тот, повернувшись спиной к зубцам, во все глаза смотрел на танцующих. Лицо оруженосца шло красными пятнами.
"Совсем ошалел мальчишка от ревности! – сердито подумал Роджер. – Еще бросится! Иоаким, прихлопнет его как муху! Подобрали себе беду…"
Но Ги сдержался. Козма кончил петь, Иоаким отвел Стеллу к ее мешку и церемонно раскланялся.
– Кто еще споет? – спросил весело.
– Можно я? – воскликнула раскрасневшаяся Стелла.
Иоким забрал инструмент у Козмы и отнес его девушке.
– Умеешь?
– Это мой саз, – ответила Стелла. – Они его у нас забрали. Больше нечего было…
Площадка притихла. Стелла перебрала струны и, быстро работая колками, вернула инструменту лад, сбитый Козмой.
Юный рыцарь в землю Палестины за море собрался,
Его воля Господня путями благими вела,
Юный рыцарь с семьею своею навек попрощался,
Он мечтал о победах, но доля была тяжела…
Голос у Стеллы оказался странно низким, даже с легкой хрипотцой. Но это только придало очарование неизвестной балладе. Стелла вдруг резко ударила по струнам, голос ее взмыл, зазвучав яростно и страстно:
Как блестит его щит, и доспехи на солнце сияют!
Рукоятку меча твердо держит стальная рука!
Он копьем и клинком сарацинов как вихрь побивает!
И его добрый конь топчет мертвое тело врага…
Козма сглотнул, пораженный: не ждал такой силы от девочки. Не ждали, похоже, и другие. Лицо Роджера застыло, даже Иоаким угомонился, потрясенно пристроившись на своей кошме.
Юный рыцарь пред Гробом Господним приносит обеты,
В черный плащ одевает его сам магистр-отец,
Белый крест лег ему на плечо – лучше счастия нету,
Он монах-иоаннит, он защитник Господних сердец…
Стелла снова грянула припев:
Как блестит его щит, и доспехи на солнце сияют!
Рукоятку меча твердо держит стальная рука!
Он доспех сарацина ударом одним пробивает!
И его добрый конь топчет мертвое тело врага…
Две капли выбежали из уголков глаз Роджера и проторили дорожки по щекам и исчезли в бороде. Но рыцарь не заметил этого, обратившись в слух.
Годы, словно ветра, над пустыней, свистя, пролетели,
И как крест на плече стала белой его голова,
Саранчою враги на страну короля налетели,
Но пока рыцарь с нами и вера Господня жива!
Голос певицы заполонил все, проникая в каждую клеточку потрясенных слушателей.
Щит изрублен, доспехи избиты и меч зазубрился,
Но все также крепка и надежна стальная рука,
Боже дай ему силы за Землю Святую вступиться!
Пусть Господень престол над Левантом сияет всегда!..
Стелла всхлипнула и замолчала. На площадке воцарилось молчание. Первым нарушил его Роджер.
– Кто сочинил сирвенту? – спросил хрипло.
– Я, – тихо ответила Стелла.
– Кто рассказал тебе о рыцаре?
– Отец. Он служил в крепости ионитов на краю пустыни. Отец очень любил своего комтура и часто вспоминал его. Много лет назад отец отличился в бою, и ему пожаловали земли недалеко от Иерусалима. Он женился, завел семью, но господина своего не забывал…
– Как звали отца?
– Вильфред. По прозвищу "Рыжий".
Роджер кивнул. Он хотел еще что-то сказать, но установившуюся после песни возвышенную атмосферу гнусно испортил хмельной Иоаким:
– Богиня!.. Ты не звездочка, а звезда! Растроган и смят!..
– Мы в восхищении! – съязвил Козма.
Иоаким, не обращая внимания на его тон, подошел к Стелле, упал на колени. Схватил руку девушки и припал к ней губами.
– Отныне я твой навеки!
Стелла зарделась, но руки не убрала. В следующее мгновение Ги вихрем подлетел к Иоакиму, рванул за плечо. Иоаким качнулся, но устоял. Ловко двинул локтем оруженосца в пах. Ги зашипел от боли, приседая.
– Щенок! – Иоаким выпрямился и смотрел на соперника, покачиваясь. – Тебя кто звал?
Ги отступил и вдруг выхватил меч.
– Стоять! – заревел Роджер, вскакивая. – Всех зарублю!
Ги опустил клинок.
– Ты где должен быть?! – заорал рыцарь на оруженосца. – Марш к зубцам!
Ги бросил меч в ножны и понуро пошел обратно.
– Ты! – яростно глянул Роджер на Иоакима. – Поди вниз! Проспись! С вечера на стражу. И пусть только будешь нетвердо стоять!..
– Не понимают тут высокого, – грустно пожаловался Иоаким неизвестно кому. – А счастье было рядом… Пойдем, Сеиф! – обернулся он к туркополу. – Там в бурдюке еще осталось…
Когда вся компания исчезла в проеме винтовой лестницы, Роджер вновь опустился на кошму под зубцом.
– Все женщины! – проворчал сквозь зубы. – Глотки из-за них готовы грызть! Зачем взяли ее?.. Друг друга резать? Мало сарацин за стенами?
