– Я… тоже… охотник, – дерзко заявила она и выскользнула из-под ноши, которая с глухим стуком упала к ногам Леппо.
В свете факела все увидели, что это было: молодой олень с только что перерезанным горлом и запрокинутой головой.
– Это она его убила! – выпалил Тарек от порога зала. – Я там был. Я видел, как она бросила копье.
– А как же быть с духом животного? – спросила Льена, оборачиваясь к Джози. – Для этого животного нет рисунка. И теперь, когда ты его убила, его душе некуда деться.
– Мне плевать на ваши рисунки, – ответила по-английски Джози. – Как я уже сказала, – и тут она стукнула тупым концом копья по земле и перешла на язык клана: – Я… тоже… охотник. – Все это время она не сводила глаз с Леппо, будто ожидая, что он возразит.
Но он в ответ только задумчиво смотрел на нее, и в его глазах плясали отражения от пламени.
Айвен сильно натянул сплетенную веревку, которой был привязан наконечник копья, завязал крепкий узел и подпалил головешкой концы. Да, вот теперь было достаточно крепко, решил он, проверив крепеж.
Сам наконечник тоже был готов и вполне подходил для своей цели. Он сделал его еще вчера из узкого куска кремния. Он обрабатывал его несколько часов, осторожно откалывая все лишнее, чтобы получилась нужная ему форма стрелы. А вот над древком еще надо было потрудиться, и он уселся обдирать остатки коры и шлифовать песком, пока поверхность наконец не стала ровной и гладкой.
Оставалось только отбалансировать оружие, и Айвен взвесил его в руке. Пожалуй, немного тяжеловато на конце, решил он. Достав другой кусок заостренного кремния (он старался никому не показывать свой стальной нож), он принялся отстругивать последние несколько сантиметров древка.
В этой работе, требовавшей большого внимания к мелочам, он оказался не хуже многих в клане. В этом смысле он проявил себя искуснее, чем Джози, которая была слишком небрежной и торопливой. Вот в чем она его превзошла, так это в реальном использовании оружия, там, где…
Нет, мысленно поправил он себя. Это не совсем так. На тренировках он всегда бросал копье дальше нее. К тому же он был более метким и время от времени даже попадал в мишень. Но дело было вовсе не в умениях – они отличались отношением. Вот она смогла применить умения на практике, она пошла в лес и испытала себя. Испытания в чем-то были свойственны ее натуре. Не то чтобы она ими наслаждалась, но какой бы сложной ни была ситуация, ей всегда удавалось сохранить уверенность в себе и самообладание.
А он?
У него хорошо получалось убегать. Он доказал это в первые же секунды их появления в этом мире, когда он вытянул Джози на берег. И потом, через час, во время сумасшедшей гонки по ночному лесу он выбирал дорогу. А когда он не мог убежать? В ту ночь, когда они попали в ловушку на берегу? Он просто застыл, его охватила слепая паника, и только Джози спасла их.
Так, значит, в трудный момент, который может настать в предстоящей охоте, все, на что он мог полагаться, это на способность убегать? Он очень надеялся, что это не так, хотя внутренний голос нашептывал ему прямо противоположное. Чтобы заглушить сомнения, он перестал остругивать древко и взял копье в руки. Его тяжесть успокоила Айвена. Когда придет время, он не отступит. Он это твердо решил. Потому что в отличие от Джози он не противился их новой жизни. Какая-то часть его души очень тянулась и к этому месту, и к этим людям.
Вот поэтому очень важен был успех, поэтому, пока не вернулся корабль, ему очень нужно было доказать, что он чего-то стоит.
Джози, конечно, в корабль уже не верила. Для нее охота была средством продемонстрировать неандертальцам свое превосходство. К тому же она давала выход ее ярости, позволяя отомстить земле, взявшей ее в плен.
Работая рядом с ним с выражением злости на лице, Джози покусывала губы и хмурилась, потому что никак не могла закрепить наконечник копья. Наконец, тихо ругнувшись, она отбросила оружие в сторону и угрюмо уставилась на Агри, которая выходила из леса, прижав к бедру тыкву, наполненную водой.
– Вон твоя подружка идет, – сказала она Айвену, когда Агри, оставив тыкву у входа в пещеру, направилась в их сторону. – Смотри, глаз с тебя не сводит.
Хотя Айвен понимал, что не стоит отвечать тем же, он все же не удержался.
– Кто бы говорил. А как насчет Леппо?
– А что Леппо?
– Я бы не сказал, что он игнорирует тебя.
– Это потому что он меня ненавидит. Разве ты не видишь?
Айвен пожал плечами. Сейчас он уже слишком разошелся, чтобы промолчать.
– Любит, ненавидит – кто знает?
– Я знаю.
– Везет тебе, – сказал Айвен с сарказмом и тут же пожалел об этом.
– Послушай, слизняк! – прошипела Джози и, вскочив на ноги, нависла над ним. – Не смей никогда, слышишь, никогда ставить рядом со мной этого… эту обезьяну! Этого варвара! Если только не хочешь закончить жизнь кормом для тигра. Ты понял? Айвен сделал вид, что удивлен.
– Так как же ты тогда можешь связывать меня с Агри?
– Ой, да сгинь ты! – сказала на это Джози и, подобрав недоделанное копье, направилась в сторону озера.
Как только она ушла, Айвен понял всю бессмысленность их перепалки. С одной стороны, он вовсе не хотел делать ее положение хуже, чем оно было, а с другой стороны, он не возражал против того, что Агри обращала на него внимание. Что-то в чертах этой неандерталки придавало ему спокойствие. Может быть, то, что она не пыталась осуждать его. Вот как сейчас, когда она уселась рядом с ним, лучезарно улыбаясь.
– Лунная женщина сердится? – спросила она. Айвен так привык к ее голосу, что уже не замечал в нем хрипотцы.
– Думаю, да, – ответил Айвен, стараясь казаться безразличным.
– Что ее тревожит?
Тут надо было подумать, как ответить.
– Она тоскует по… по своей жизни на луне, – ответил он в конце концов.
– Понятно. – Агри кивнула сама себе. – А какая она, эта лунная жизнь?
И снова Айвен задумался, вспоминая свою беззаботную жизнь в пригороде. Какими далекими сейчас казались те времена, хотя прошло всего два месяца по счету клана. Пришлось сделать усилие, чтобы представить викторианский коттедж своей тетушки с широкими верандами и черепичной крышей. И все равно эта картинка показалась ему фрагментом чужих воспоминаний.
То же самое было, когда он пытался вспомнить свою тетушку: он отчетливо помнил ее лицо, мягкий голос и вздорный характер, но и она стала частью прошлого кого-то другого, не его. Айвен с грустью вспомнил те жестокие слова, которые она сказала ему однажды, года через два после смерти его родителей. «Я слишком стара, чтобы заменить тебе мать, – ворчала она, отвернувшись от него. – Я воспитала одну семью, и этого вполне достаточно. И вообще мы с тобой даже не кровные родственники». Больше она никогда таких мыслей не высказывала. Ни разу. Все остальное время она относилась к нему… не то чтобы с любовью, но с добротой и пониманием. Так почему же он вспомнил тот единственный случай? Может быть, это был знак того, что не так уж прочно, как ему казалось, он укоренился в том будущем.
