У небольшого блиндажа с оружием наизготовку замерли гренадеры. На дне траншеи лежат несколько убитых немцев. У самого входа в укрытие, схватившись за развороченный живот, корчится и стонет еще один - из дробовика досталось. Не жилец…
- Давай, давай!!! - Машу рукой. - Не останавливайся!
Неожиданно где-то начинает бить пулемет. Пули с визгом проносятся над нашими головами.
Что за хрень? Неужели напоролись?
5
Спустя полминуты до меня, наконец, доходит - долбит станкач. Видимо откуда-то из второй линии немецких окопов.
Твою мать!!!
Чуть правее нашего участка наступления должен быть еще один бетонный дот! Это наверняка из него пуляют.
Что делать?
С одной стороны - фланг в передовой траншее мы прикрыли, и теоретически можем спокойно ждать подхода одиннадцатой роты, а уж потом только идти дальше.
С другой стороны - этот долбаный 'Pillbox' просто не даст подкреплениям подойти.
'Гочкисы' его не достанут - только если прямо в амбразуру, что маловероятно…
Навести на дот наши гаубицы - тоже нельзя. Связи нет, корректировать никто из нас не умеет, да и пушкари скорее по нам вмажут - до второй траншеи метров сто по прямой.
Вывод - надо брать своих бойцов и идти совершать подвиг, за который непременно дадут медаль. Но вручат её уже семье…
- Шмелев! У кого-нибудь граната Новицкого есть? - Осенило меня. Пятифунтовая, то есть - двухсполовинойкилограммовая, граната системы Новицкого, прозванная в войсках 'фонариком', обычно использовалась для подрыва проволочных заграждений и полевых укреплений. Для нашего случая - самое то!
- Так точно, вашбродь! Белов! Ко мне!
К нам с унтером протискивается названный ефрейтор.
- У тебя 'фонарик' есть?
- А как же! Цельных три! И ишшо четыре фунта динамиту в шашках и десять аршин огнепроводного шнура!
- Тогда, слушай мою команду! Подорвать германское пулеметное гнездо! Со мной пойдет отделение Рябинина! А тебе, Шмелев, обеспечить фланг наличными силами, потому что пулемет мы у тебя заберем!
- Слушаюсь, вашбродь!
- Пошли что ли?
Быстро перебегаем до нашего поста в ходу сообщения. Рябинин о чем-то говорит с солдатами, а потом по очереди тыкает пальцем на бойцов передовой группы и всей ладонью указывает направление - вперед.
Движемся привычным порядком, разве что третьим по счету теперь идет пулеметчик с Бертье-Федоровым наперевес.
Один поворот, второй. Пока никого. Из живых, по крайней мере. Парочка мертвецов в 'фельдграу' разной степени укомплектованности частями тела, нам все же попались.
Сразу за третьим поворотом ход сообщения обрывался. Дальше его просто не было, а была воронка от тяжелого снаряда. Идущий первым Гусев, привычным макаром выглянул из-за нагромождения земли и расщепленных досок, образовавших на нашем пути своеобразный бруствер.
Тут такое началось!
По выходу из траншеи палило около десятка стволов. Сквозь щелчки винтовочных выстрелов слышались обрывки фраз по-немецки.
- Russischen grenadiere… Der teufel… Feuer… /Русские гренадеры! Черт! Огонь!/
Пули попадали в стенки окопа, в отвал вывороченной взрывом земли. Никого, слава Богу, не задело, видимо потому, что стенка траншеи нас все-таки прикрывала. Мои бойцы справедливо отреагировали на немецкое негостеприимство трехэтажным матом.
А потом гадские бундесы зафигачили по нам гранату. Самую, что ни на есть, банальную 'колотушку' на длинной деревянной ручке.
Сначала я услышал крик 'Achtung! Granate!', а потом увидел, как эта самая граната пролетела над нашими головами и разорвалась на поверхности земли над ходом сообщения, засыпав нас землей.
В ответ, обозленный Гусев запулил к немцам целых три 'лимонки' с самым прогрессивным на тот момент 'автоматическим' запалом системы Миллса. То есть практически знакомую всем Ф1, в названии которой буква 'Ф' указывает на её французское происхождение.
Взрывы. Крики.
Для полноты эффекта протиснувшийся вперед пулеметчик дал в направлении противника длинную очередь на полрожка.
И тут же солдаты рванулись вперед. Пару раз бахнул дробовик. Мы с Рябининым, переглянувшись, поспешили следом. Проскочив большую , не меньше пяти метров в диаметре, воронку, я вслед за унтером ввалился в горловину хода сообщения.
Прямо на немецкие трупы. Враги лежали густо - прямо тетрис из десятка мертвецов. Как меня не стошнило - до сих пор удивляюсь.
Огляделся.
Ого! У нас потери. Наш ловкий гранатометчик - рядовой Селиванов, убит. Его подстрелил из 'парабеллума' контуженый взрывами немецкий фельдфебель, которому спустя секунду Акимкин, богатырским ударом прикладом пулемета под срез каски, размозжил голову.
Гусев сидел у стенки окопа, зажимая ладонью распоротое плечо. Шустрый немчик, которого не задело гранатами, пырнул его штыком, получив в ответ заряд дроби в грудь. Наповал…
Перебинтовав раненого, двинулись дальше.
Теперь первым шел Рябинин. За ним - протиснувшийся мимо нас Белов с ручной гранатой в руке. Следом - Акимкин с пулеметом, я, Савка, Жигун и остальные.
Слава Богу - без сюрпризов. Желающих нас убить нам не встретилось до самой траншеи второй линии. Да и в самой траншее серьезной опасности нам не угрожало. Не считать же за таковую двух олухов с катушкой полевого телефона, которых унтер скосил из автомата.
Треск пулемета, стреляющего длинными очередями, слышен уже совсем рядом. Буквально за поворотом траншеи.
Туда одна за другой летят две гранаты, а потом в дымное облако в два ствола стреляют Рябинин и Акимкин. Толпой вываливаем на небольшую площадку у стены дота - еще три трупа, посеченных осколками и продырявленных пулями.
Распределяемся в траншее. Белов начинает раскладывать под стальной дверью - входа в бетонную коробку, свое взрывоопасное хозяйство.
Я сижу рядом, на корточках, прислонившись спиной к стенке дота.
- Готово, вашбродь! - довольная улыбка на закопченном лице ефрейтора. - Подрывать?
- Погоди! - Я неожиданно вспомнил, что теперь прекрасно говорю по-немецки и громко стукнув прикладом автомата в дверь, заорал. - Die deutschen Soldaten - ergeben Sie sich! Wir werden den Bunker sprengen! /Немецкие солдаты - сдавайтесь! Мы взорвем бункер!/
Стрельба прекратилась. Из-за двери нерешительно крикнули:
- Was ist los? Wer dort?/Что случилось? Кто там?/
- Es ist der Offizier der russischen Armee! Ergeben Sie sich! Meine Grenadiere werden den Bunker sprengen! /Это офицер русской армии! Сдавайтесь! Мои гренадеры взорвут бункер!/
- Russischen grenadiere? /Русские гренадеры?/ - Голос умолк. Некоторое время никто не отзывался, но пулемет при этом не стрелял. Немцы, наверное, совещались.
Я еще раз стукнул прикладом в дверь.
- Ich gebe die Minute auf die #220;berlegung! /Даю минуту на размышление!/
- Schie #223;en Sie nicht! Wir gehen hinaus! /Не стреляйте! Мы выходим!/
- Не стреляйте! Они сейчас вылезут! - Перевел я своим.- Только держите ухо востро! Мало ли что?
- Не сумлевайтесь, вашбродь!
За дверью что-то загремело, и она со скрипом открылась. Из проема показались вытянутые вверх грязные трясущиеся руки и наружу шагнул тощий лопоухий немец в очках. За ним второй - пожилой седоусый, в мятой бескозырке с красным околышем.
Мои бойцы шустренько их обыскали и разоружили. Рябинин сунулся в дот, выставив вперед ствол автомата.
- Никого!
Я тоже заглянул вовнутрь.
Нда! Места - маловато! Это прямо какой-то бетонный шкаф. У амбразуры занимая половину площади стоит на станке пулемет МГ-08. На стенках - полки с патронными коробками. На крючках висят две противогазные сумки и винтовка 'маузер'. Весь пол завален стреляными гильзами. Духота и пороховая вонь. Как они тут сидели?
Пленных увели, а я присел на разбитый патронный ящик.
Интересно получилось - мы победили, а я даже не разу не выстрелил!
Бывает же…
6
Передав захваченный дот подошедшей 11-ой роте, мы двинулись разыскивать своих. Бой затихал. Артиллерия продолжала бить куда-то чрез наши головы, но в окопах выстрелы почти прекратились.
Это значит, что все линии окопов уже захвачены, а уцелевшие немцы удрали либо сдаются в плен.
Устало шагая по ходам сообщения следом за вестовым, я пытался размышлять, что же дальше? Моя стратегическая прозорливость была величиной, близкой к нулю, а опыт ведения войны в условиях Первой Мировой отсутствовал полностью. Если мне не изменяет память, согласно прочитанной когда-то книге 'Великая Война' Джона Террейна, за те двое-трое суток, во время которых наступающая сторона вела артобстрел, обороняющиеся успевали усилить вторую линию обороны в трех-пяти километрах от первой. Атакующие войска захватывали полностью разрушенный участок, продвигались до соприкосновения с более укрепленной и подготовленной линией обороны и на этом наступательная операция, с их стороны заканчивалась, а начиналось контрнаступление противника. Под Верденом, таким вот макаром, за год положили миллион человек.
Повторять судьбу несчастных союзничков как-то не очень хочется.
