по Рейну, приказав своей пастве сражаться до последнего. Бараны оказались не настолько глупы и взяли в пастухи волка, напавшего на них. По условиям договора утрехтцы теперь становились подданными Рерика Священника, который должен их оберегать от всех бед, в первую очередь от других викингов, за что будет получать все налоги, которые раньше шли графу Радбоду и королю Лотарю, и единовременно дадут сто фунтов серебра для выплаты наградных воинам, принимавшим участие в осаде. После чего в городе должен остаться гарнизон из трех сотен викингов во главе с великим конунгом, а все остальные – отправиться в Ютландию или куда угодно, но подальше от Утрехта.
Рёрик Священник буквально лучился от счастья. Дело было даже не в богатой добыче, взятой без боя и потерь. Захват такого крепкого города не мог обойтись без помощи богов, а значит, командир он фартовый, то есть под их крышей. Поскольку боги передавали свои подсказки через меня, весь экипаж драккара Хасколда Леворульного включался в гарнизон Утрехта, поступая на содержание великого конунга.
15
Договариваются только с тем, кто силен. Слабаков просто ставят раком, после чего диктуют им свои условия. Пока Рерик Священник сидел на Валхерене и обирал купцов, его считали не достойным переговоров. Так, легким раздражителем. Примерно через месяц после того, как конунг захватил два крупных города, в Утрехт прибыл гонец с сообщением, что император Лотарь согласен признать вновь Рерика Священника своим вассалом, для чего последнему надо прибыть в столицу Экс-ля-Шапель. Конунг ответил, что уже один раз поехал принимать вассальную присягу и оказался в тюрьме. Так что теперь очередь императора приехать в гости, если нужен вассал, а викингам сеньор не требуется, им и так живется хорошо. Само собой, Лотарь не отважился навестить великого конунга, даже во главе большой армии. Прибыл епископ Людгер с полномочиями принять вассальную присягу у Рерика Священника, который становился графом Утрехта и многих земель, в основном расположенных ниже по течению Рейна, приморских территорий, и у его двоюродного брата Годфрида Викария, который становился графом Дорестада и прилегающих к городу земель, включая остров Валхерен. Пока стандартной клятвы нет. Ту, что произносили Рерик Священник и Годфрид Викарий, составил епископ Людгер, как человек настолько образованный, что даже умел читать и писать. Была клятва коротка и незамысловата, просто перечисляла обязанности обеих сторон. Второй по важности после защиты от набегов викингов была обязанность великого конунга вернуть все отобранное у Церкви, то есть у епископа Людгера, и помочь священнослужителям нести слово божье в души язычников, чтобы церковного имущества становилось еще больше, а третья – чеканить монеты только с профилем императора Лотаря. Клятва произносилась рано утром в церкви, большей из трех, имеющихся в городе, перед деревянным распятием, которые появились между моими двумя предыдущими эпохами. Т-образный крест сменился равнопалым четырехконечным. Вместо Христа в мою предыдущую эпоху распятым оказывался ягненок, а сейчас человек, типичный небритый франк, причем не прибитый гвоздями, а живой и веселый и с короной на голове. После того, как двоюродные братья произнесли клятву, они поцеловались взасос с епископом и отправились в резиденцию графа Утрехта, построенную в центре города года два назад предшественником Радбодом – что-то типа донжона высотой метров семь и с большим двором, огражденным каменной стеной высотой метра три с половиной. Меня на пир не пригласили. Подозреваю, что была типичная германская попойка с радостными тостами в начале и кровавыми соплями в конце. Говорят, епископу Людгеру ученость не мешает нажираться в лучших франкских традициях до поросячьего визга и ударами кулаков благословлять сотрапезников.
Я из церкви отправился на рынок, чтобы встретиться с купцом-иудеем с библейским именем Давид. Во всех трех королевствах франков иудей – это синоним слова купец и в большинстве случаев наоборот. За аборигенами осталась только мелочная торговля, типичным образцом которой был торговец с лодки, плававший по мелким речушкам, продававший крестьянам товары, произведенные городскими ремесленниками, и покупавший у них сырье и продукты питания. Иудеи с удовольствием бы занимались еще и ростовщичеством, но Церковь выступила против этого занятия, а франкские короли пока считались с ней. Отец нынешних Людовик Благочестивый издал специальный реестр, которым предоставлял выходцам с Ближнего Востока много привилегий, включая право исповедовать свою религию, не торговать по субботам, то есть купцы отдыхали два дня в неделю, потому что воскресенье было официальным выходным у христиан, введенным Карлом Великим, и в суде их дела рассматривались благожелательно. Убийство купца приравнивалось к убийству конного воина, и штраф шел напрямую в королевскую казну. Как догадываюсь, таким способом пытались оживить торговлю, которая в сравнение с моей предыдущей эпохой стала ничтожной. Говорят, здесь, в северных приморских районах, она еще теплится, а во внутренних свелась к натуральному обмену. Людовик Благочестивый еще чеканил золотые монеты с надписью «Дар божий», я видел пару таких, но его сыновья перестали дурью маяться, потому что крупные оптовые сделки практически отсутствовали, а на мелкие хватало серебра и меди. Если вдруг требовалось золото, его отвешивали в любом виде, не обязательно в монетах.
Карл Великий изменил денежную систему в своей империи. Фунт стал тяжелее почти на треть. В нем было двадцать шиллингов, каждый из которых был равен двенадцати денье – главной нынешней монете. Фунт и шиллинг могли быть счетными или весовыми. В первом случае имелось в виду количество монет, а во втором – вес, Второй использовался чаще, потому что монеты сейчас чеканили все, кому было из чего, и вес их мог отличаться на четверть.
Купцу Давиду было под сорок. На голове черная шерстяная шапка типа удлиненной кипы. Поверх хитона из белой льняной ткани черная шерстяная туника, напоминающая лапсердак. Это притом, что черную, коричневую и серую одежду сейчас носят бедняки, а богачи стараются выделиться ярким цветом, в первую очередь разными оттенками красного и желтого. Черные с сединой пейсы, как мне показалось, были завиты. Лупоглазый настолько, что кажется, будто тужится из последних сил. Длинный мясистый нос постоянно подрагивал, словно купец принюхивался то ли к своему товару, то ли к покупателю, то ли к сделке. У него была своя лавка на рыночной площади прямо рядом с каменной церковью, довольно обшарпанной, словно ее кто-то изрядно поколотил тараном, но так и не проломил стены. Продавал иудей товары со своей родины, в первую очередь специи. Именно за перцем я и пришел к нему. Несколько дней назад я сделал контрольную закупку, убедился, что товар достойный, и решил приобрести еще.
- Как идет торговля? – поздоровавшись,
