и умелым пилотам. Особенностью штурмовика будет то, что позади пилота устроена кабина для стрелка, — он бросил мрачный взгляд на Жукова. — Броню там сделали, но, конечно, не такую, как у пилота. Вашей задачей будет перегнать самолеты на аэродром, здесь уже решим, кто на них летать станет. Вот вам материальная часть, — он бросил на край стола пять серых картонных папок. — Изучайте. Завтра в 10 часов утра выходит машина. Доедете до Москвы, там сядете на поезд до Воронежа. Командировочные удостоверения получите у водителя машины, а сертификаты уже находятся на заводе, — он обвел тяжелым взглядом пилотов. — Все понятно?
— Понятно, товарищ майор, — нестройно отозвались молодые люди.
— Выполнять! — рявкнул он и, проводив тяжелым взглядом каждого, уселся за стол и обхватил голову руками.
Полуторки, доставлявшие поврежденные части самолетов на Московскую ремонтную базу, высадили их на окраине Москвы. До вокзала предстояло добираться самим. Доехав и узнав, что ждать поезда предстояло еще часов десять, Влад с Сашкой решили смотаться в аэроклуб, проведать остававшихся там наставников. С ними увязался и Пашка Жуков.
Съездили без происшествий. Пару раз их останавливали патрули, но командировочные у них были с собой, поэтому проблем не возникало. Москву было не узнать. Мужчин встречалось немного, в основном в военной форме. Возле продуктовых магазинов толпились длиннющие очереди. Казаков, глядя на встревоженные, напряженные лица женщин и стариков, мог сравнить их только с очередью в Мавзолей на Красной площади, хотя там очередь была все же поменьше… Стеклянные витрины магазинов были заботливо заложены кирпичами либо наглухо забиты досками с торчавшим из-под них рубероидом. Окна, пересеченные крест-накрест наклеенной на стекла бумагой, невольно притягивали взгляд.
Влад против воли вертел головой по сторонам, с горечью отмечая и следы пожаров, и большие ящики с песком, стоявшие едва не на каждом углу, и висящие на самом видном месте багры и жестяные ведра… Но трамваи ходили.
В трамвае молодые люди разговорились с женщинами.
— А почему песок везде стоит и багры на каждом доме висят? — вмешался в разговор женщин, утиравших покрасневшие глаза и шмыгающие носы, Влад. — Не было же такого.
— Не было, — кивнула самая говорливая женщина лет сорока с платком на голове. — Дык немец-то 22 июля — прямо вот ровнехонько месяц, как напали! Точно отмечали годовщину, сволочи! — знашь, скока бомб зажигательных на Москву-то сбросил! — горестно поджав губы, покачала она головой. — Страсть-то какая была! Самолеты-то ихние летели и летели, летели и летели… А бомбы-то с их все сыпались да сыпались, ровно горох! Ох, страшно-то как было… Аж пять часов без перерыва бомбили. Мы уж думали, вовсе нас разбомбят… Похватали детей, да в подвалы… — тетка всхлипнула.
— Точно… И всю Москву засыпали этими бомбами, — закивала другая, обтерев рот большим и указательным пальцами. — Страшно-то как, Господи… Всю ночь летели да сыпали, летели да сыпали… Кто к метро поближе был, те туда бросились, прятаться. Мы тоже в метро укрылись — там хоть дышать можно, да все попросторнее, чем в подвалах, да и если вверху разбомбят, так метро-то хоть не обрушится на голову…
— Вот ты говоришь, не обрушится, — перебила ее третья. — А то не знаешь, что следующей ночью как раз возле входа в метро бомба на Арбатской площади взорвалась! Сколько людей погибло! А еще ветку закрыли Смоленская-Арбат, потому что там перегон разбомбили. Это на Кировской да на Динамо хорошо прятаться, там глубина большая. Ни одна бомба не проломит!..
Ребята слушали споры и рассказы женщин о бомбежках, о пожарах, о том, что начали копать противотанковые рвы, а в метро эвакуировались библиотеки, музеи… Из-за ежедневных бомбежек в переходах и на станциях метро появились сбитые на скорую руку нары, были принесены столы, стулья, организовывались удобные уголки для чтения и занятий… Создавалось впечатление, что люди постепенно переселяются под землю.
Озадаченные мужчины молчали, задумчиво глядя в никуда остановившимся взглядом. Мысли их были нерадостны.
В аэроклубе после радостной встречи и обмена горькими новостями им подтвердили то, что рассказывали в трамвае женщины. Там же они узнали, что начинают формироваться отряды ополчения, а на Москве-реке на якоря выставили первые плавучие макеты зданий для отвлечения и дезориентации вражеских пилотов. Художники со всей Москвы рисовали на фанерных листах панораму крыш и зданий для маскировки. В аэроклубе собирали фальшивые модели самолетов из фанеры и выставляли их на поле, а уцелевшие после первой бомбежки самолеты теперь тщательно маскировали. Москвичи собирались до последнего драться за свой город.
Влад попытался выспросить наставников о Смоленске, но те в ответ только качали головами и разводили руками — оккупированы, и уж прилично времени прошло, враг продвигается все глубже, все ближе к Москве, и сведений с оккупированных территорий нет. Да и откуда бы им взяться?
В поезде, отправлявшемся в Воронеж, было всего четыре пассажирских вагона, остальные грузовые. В вагоны набились как селедки. Сидячих мест на всех не хватало. Даже на верхних полках сидели по два-три человека. Но, в общем, тем, кто успел устроиться там, повезло. Пусть кое-как, но прилечь там все же было можно.
Ехали долго. Прошло уже больше суток в пути — поезд регулярно останавливался из-за поврежденных путей, ждали, пока их отремонтируют. Починят — ехали дальше, до новой остановки. Не дорога, а сплошное мучение.
Проехали Хлевное. Пашка и Кирилл стояли у окна, любовались проплывавшими пейзажами и тихонько переговаривались. Влад с Сашкой оказались сидящими возле самого прохода. Над ними, на верхней полке, умостились уставший капитан и молодая девушка. Рядом с Сашкой сидели две женщины, Димка пристроился возле окна напротив, рядом с ним майор и два сержанта, перекидывавшихся в затертые картишки. На верхней полке, привалившись друг к другу, похрапывали два лейтенанта.
Взрыва как такового не услышали — удар, поезд сильно качнулся и остановился. Посыпалось стекло. Раздался новый взрыв, ударивший по ушам, гул пикирующего бомбардировщика и снова взрыв. Кирилл упал, Пашка, словно в трансе, обернулся. Влада откинуло назад, Сашка завалился на него, женщина рухнула сверху. С верхней полки кубарем полетели вниз лейтенанты.
Крепко приложившись затылком о перегородку, Влад столкнул с себя навалившегося на него Сашку и, ухватив его за шиворот, поставил на ноги.
— В тамбур, быстро! — рявкнул он и, перескочив лежавшего без движения на полу лейтенанта, под головой которого растекалась красная лужа, рванул к выходу.
Подхватив окровавленного Пашку, он поволок его к тамбуру. Сзади Жукова, послушно пытавшегося идти за ним, слепо выставив перед собой руки, подталкивал в спину Смородинов.
Казаков спрыгнул на насыпь, потянув за
