на жаргон из будущего я. — Ну, не бей их сразу, с миром пока идём.
Стучимся в калитку, открывают без лишних вопросов. Мама дорогая! Открывает такая громила, что ясно — бояться ему нечего. Это как его Бейбут побил-то? Но, судя по угрожающему сопению моего спутника, этого бугая он тоже видит впервые.
— Чё? — интеллектом привратник не обезображен, как и словарным запасом.
— Степан Фомич, смотри, к нам гости — шустрик соседский и шустрик Толя, — слышу с крыльца знакомый хрипловатый голос Егора. — Сократ, пропусти их.
Сократ? Громила отходит в сторону.
На моего друга смотрят недружелюбно, на меня пока с любопытством. В таком случае Бейбутовский дом для проживания несильно мне подходит, да и своего друга я не оставлю одного теперь там. Это я удачно не позвонил хозяйке дома.
— Дядя, вежливо разговаривать умеешь? Или научить? — спокойно спрашиваю, держа в поле зрения Сократа.
— Что? — орет Егор, лысый мужик лет сорока в майке-алкоголичке и в приличных фирменных брюках «адидас».
Здоровее меня, но ляжет с одного удара. Сократа тоже уработаю, но здесь придётся потрудиться.
— Угомонись, Конь! — слышу ещё один (знакомый!) голос — Привет, Толяныч. Это ты, оказывается.
Вано! Давно его не видел, но он меня не забыл. Вано выглядел живописно, скорее всего, только что из баньки. После нашей последней встречи начал отращивать бородку, пока она у него немного козлиная. По известным причинам такое вслух произносить нельзя. Рубаха атласная, красная, расстёгнута вверху на пару пуговиц, цвета птицы, которую тоже не рекомендуется брать в сравнение с воровским авторитетом. В общем, петушиный раскрас. Это всё режет глаза, но виду не подаю, подхожу и здороваюсь. Был соблазн даже сказать что-то типа «вечер в хату», но сдержался. Руку мне пожимают, и появляется надежда договориться по Зойкиному долгу. Ни Коня — Егора, ни качка Сократа, ни тем более чахоточного Степана я не боюсь. Тот так заходится в кашле, что я ему и руки не протягиваю. Длинный, нелепо худой, он опаски не вызывает. За столом в комнате ещё парочка персонажей — некая маруха, так её, наверное, назвать надо — крепко сбитая деваха, которой я дам лет тридцать, а со зла и все сорок, и парень с татухами на видимых частях тела.
— Махно, — коротко представившись, кивнул он мне.
Сидит, играет ножичком. Молодой совсем, с золотой фиксой, и видно, что борзый. Сам таким был. Маруха сразу ушла на кухню, а я присел на табуретку рядом и взял нож.
— Смотри, как надо, — не глядя на стол, я стал тыкать ножом между пальцев, постепенно наращивая темп.
Умение не моё, а прежнего хозяина тела. Но окружающих, вижу, впечатлило.
— Дети, — беззлобно ощерился Вано. — Толя, а я ведь вспоминал тебя, когда мы эту тему с салонами продвигать начали.
— Это соска продвигать начала. Сладкая девочка, — похабно ухмыльнулся Махно и сразу перестал мне нравиться.
— Я что скажу — не надо говорить такие слова про мою компаньонку, — попросил я.
— А то чё? — напрягшись и привстав со стола, Махно подался ко мне.
Как сижу, так из этого положения бью левый полукрюк в челюсть. Справа сидит Вано, не хочу, чтобы парень упал на него. Наглец завалился влево, но на удивление резво среагировал на удар и успел защититься рукой! Даже не вырубился — бодрый пацанчик.
— Ша! Махно, кто тебе рот разрешал открывать? — озлобился Вано. — Толя, ты поговорить пришёл? Говори.
— Борзеть не надо — не люблю, — с выражением сказал я, глядя на Махно, сидящего на полу и потирающего скулу.
— По делу что? — морщится мой старый знакомый.
— По долгу… Готов сразу отдать половину, остальное загасим до Нового года, — предлагаю я.
— Неинтересно, я тогда проценты теряю, — отказывается Вано. — Даже если весь долг закроешь — проценты до НГ мне нужны, это и в расписке её есть, — вор подаёт мне бумагу.
Так и есть, это бестолковка подписалась платить по 200 рэ каждый месяц до Нового года. Даже если долга нет!!!
— Лаве должны работать. Я, если отстегну кусочек от своих, то что-то подниму. С Зоей этой вообще варианты разные могли быть, пока за ней никто не стоял. Тебя я знаю, поэтому и согласен на проценты до Нового года и сам долг, — поясняет Вано, наливая себе в стопку. — Тебе не предлагаю, знаю — ты спортсмен, но угощайся.
Стол, не скажу, что уж сильно богатый, но всё на нём есть — водка «Посольская», миска красной икры, курица варёная, колбаса, домашний хлеб, овощи.
— Ну, Зоя, ну, дура, — выругался я, доставая деньги — восемь сотен — и кладя их на стол. — Вот твой гарантированный доход, перед Новым годом отдам весь долг.
— Договорились, с тобой можно дело иметь. Мы и сами салоны ставим. В Черёмушках, на Базаихе и на Крастэц есть пока, — между делом информирует Вано. — Конь! Да не мельтеши за спиной!
— Что, ты предлагаешь мне простить им? — с надрывом в голосе спрашивает Егор.
— По делюге нет предъявы, если что личное — обоснуй, — хмуро отвечает Вано.
Мне кажется, ему что-то пояснять не по чину, но сделал снисхождение своим подельникам.
— Хорошо, расходимся краями, — пожевав губами воздух, предлагает Конь.
— Ты как, братан? — обращаюсь я к Бейбуту.
— Я же уезжаю, — напоминает тот.
— Расходимся, — резюмирую я. — Вано, нам бы тет-а-тет поговорить.
— Тогда прогуляемся, — охотно соглашается тот.
Николаевка — это свой особый мирок в самом центре Красноярска. Мы идём по улице в сторону многоэтажек, но домики становятся всё хуже и хуже, а уж дорога… Нет её здесь. Даже не гравийка, а просто пыльное и изломанное пространство между домами. На нас охотно лают собаки из-за заборов, редкий встречный народ не стремится общаться с двумя крепкими парнями и переходит на другую сторону дороги.
— Не мог я уменьшить свой доход, твоя тетя уже пообещала нам проценты, и никто не поймёт меня, если я вдруг своею долей поделюсь, — поясняет мне Вано.
— Ну, пусть будет так. А можешь разузнать, кто подрезал видик у неё? — перевожу разговор я.
— Между нами — мог тот, кто принёс ей устройство, вернулся через пять минут, кепку, например, забыл. Смотрит — есть что взять, эта ворона дверь даже не закрыла. Видик он через час скидывает за тыщу, деньги пропивает, а тот, кто купил, вообще не при делах. Забудь про этот случай. Тут даже я помочь не смогу, — пыхнув папироской, выдал весь расклад Вано.
— Ну, нет так нет, я по другому вопросу… Я сейчас зам руководителя постоянной комиссии при крайкоме КПСС по выезду за рубеж. Надо будет помочь…
— Да не было вопросов пока, — сразу понял Вано. Но буду иметь в виду. Скажи, что по ставкам? Играешь в спортпрогноз?
— А как же, каждый тираж, — усмехаюсь я.
— Выигрывал что?
— Два раза по три рубля за одиннадцать номеров, — не вижу смысла скрывать я.
— Кончилась, значит, пруха, — задумчиво протянул Вано.
— Есть ещё вопрос по кассетам. Мало их у нас. Говорят, точка имеется, где можно взять в прокат, — задал я главный вопрос, который меня сейчас волновал. — На Красной армии находится, в двухэтажке какой-то.
Дело в том, что эта точка нелегальная, и посоветовала её та же сестра Зои, что и с Конём этим свела. То есть могут быть засады. Я не боюсь, а при необходимости даже закрыть смогу её через свои связи, однако «мне не шашечки нужны, а ехать».
— Это кто же тебе такие наводки гнилые даёт — сначала к Коню за деньгами, потом за кассетами к Идолу? — заржал Вано.
— А что не так? — я остановился. — Про паспорт, который оставляют там в залог, я знаю, цена устраивает.
— Как только взял, то уже должен. И не за прокат, а за кассету, которую якобы попортил. Жаловаться не пойдёшь — точка-то нелегальная, сам виноват, да тебе ещё и намекнут про неприятности люди, вроде Сократа. Заплатишь за кассеты «попорченные», и рад будешь, что цел остался. Не всех, конечно, Идол так напрягает, но Зою твою уж точно в долги загнал бы. Да ещё и постарался бы кассет побольше ей втюхать, штук двадцать. А знаешь, сколько одна стоит сейчас?
— Лариса из Октябрьского райисполкома, сеструха её двоюродная, что документы на предпринимателя ей сделала. Надо будет присмотреться и к бумагам. Да и к ней тоже, — откровенно отвечаю я. — А в государственном прокате голяк полный.
Есть у нас парочка официальных прокатов в городе, но там нормальных фильмов нет, да и вообще, работают они неправильно — не подстраиваются под интересы потребителя.
