у него есть управа на великого князя Апраксина. И я не сомневался, что козырь в рукаве у князя Выборгского остался.
— Я собрал кого смог, — ответил я. — Постараемся не допустить нарушений.
— Гвардия и ЦСБ тоже будут в усиленном составе, — добавил Емельян Сергеевич. — Так что будем искать дальше, пока не найдем.
Или пока не станет поздно. Наличные сложнее отследить, и, к примеру, Остапов погорел на том, что доставивший купюры агент норвежской разведки открыл сумку перед границей с Русским царством. Мощности «Оракула» хватило, чтобы проникнуть на чужую территорию и поймать этот один-единственный кадр. Дальнейшее было делом техники.
Но это была оплошность агента, а не заслуга ЦСБ или искусственного интеллекта. Дипломатическая почта не досматривается, и не попади рубли в камеру по случайности, никто бы о них и не узнал.
— Что ж, встретимся в Кремле, — подвел итог разговору великий князь, но тут же добавил: — А что там за история с цесаревичем и вашей одногруппницей?
— Самойлова Екатерина Юрьевна крайне целеустремленная девушка с большими амбициями, — ответил я. — Но она понимает свои пределы и в интриги не полезет. Ей это претит.
— Вот как? У меня сложилось другое впечатление, — усомнился великий князь Невский.
— Я достаточно с ней общался. Девушка приличная, умная, образованная. Опять же, лидирует в рейтинге Царского Государственного Университета по успеваемости среди первого курса, — ответил я. — А это не просто.
— Однако вы не хотели поддерживать ее проект.
— Не было достаточного количества свободных средств, — пояснил я. — К тому же наши конкуренты уже пользуются киберпротезами, а мы оказались бы в роли догоняющих. Бороться с «Армтек» на этом поприще нужно качественным отрывом. А у нас отрасль не то что слабее, ее попросту еще не существует.
— Что ж, я вас услышал, князь. Но все равно еще присмотрим за ней. Не нравится мне мысль, что будущей царицей может стать очередная Юлия Александровна. Уж простите меня за прямоту, Дмитрий Алексеевич.
— Я считаю, что во всем виноваты Рюриковичи, — честно сказал я. — Именно они вырастили из княжны Романовой ту Юлию Александровну, что села на престол Русского царства. Отец отпустил в Кремль хорошую девушку, настоящую Романову.
Емельян Сергеевич усмехнулся в ответ. Он же тоже Рюрикович. Впрочем, оспаривать моего мнения не стал.
— В любом случае, встретимся в Кремле, князь.
Я сбросил звонок и до самого конца пути пребывал в спокойствии. Прошедший вчера круглый стол дал некоторые результаты, но необходимо было еще обдумать, кого подтягивать к себе из ведущих промышленников, а без кого можно обойтись.
Да и встречные предложения тоже нужно разработать.
Наконец, машины Романовых въехали на территорию Кремля, и меня сопроводили гвардейцы. Под поле боя был отведен небольшой участок внутреннего двора, накрытый стеклянным куполом — не ради поединка, разумеется, просто здесь был разбит сад царской семьи.
Собралось действительно много людей, с кем-то я здоровался, кто-то просто кивал мне. Найдя взглядом и Ростислава Владимировича, и стоящего рядом с ним Ивана Михайловича, я прошел к ним.
— Доброе утро, господа, — первым поздоровался я, протягивая ладонь Иващенко.
— Утро доброе, Дмитрий Алексеевич, — ответил тот, отвечая на рукопожатие.
— Здравствуйте, князь, — кивнул мне напряженный Соколов.
Вокруг нас образовалась зона отчуждения. Если кто-то сперва видел меня и сначала спешил перекинуться парой слов, то, опознав рядом Ивана Михайловича, торопился отойти в сторону, не попадаясь на глаза.
Я же подумал о том, что сейчас, когда мы стоим рядом, и многие украдкой поглядывают в нашу сторону, сходство биологических братьев должно бросаться в глаза. Впрочем, когда появятся члены царской семьи, все внимание достанется им, а на нас всем станет плевать.
У подобной слепоты наверняка есть какое-то психологическое объяснение. Мы ведь не прячем лиц, все так или иначе вертимся в высшем свете. Но пока не укажешь открыто на родство, никто и не заметит, что трое молодых людей похожи на цесаревича. Блеск титула наследника престола превращает Игоря Михайловича в какого-то другого человека. Да и нас привыкли видеть, и сходство будет игнорироваться мозгом, пока ему не подскажут.
Наконец, в саду установилась тишина, и в раскрытые двери шагнули государь с сыном. Из дверей напротив вышел Михаил Викторович Соколов в сопровождении пары гвардейцев. С третьего угла показался великий князь Апраксин в окружении своих бояр.
Я улыбнулся, разглядев среди свиты губернатора Литовского боярина Борисова.
— Не будем медлить, — проговорил Михаил II, вставая в центре. — Михаил Викторович, Петр Глебович, вы можете решить вопрос миром?
— Нет! — хором ответили оба.
— Тогда берите оружие, господа.
Вот так все и началось.
Гвардеец поднес дуэлянтам длинный ящик, другой открыл крышку. Внутри покоились два револьвера без каких-либо изысков. Разумеется, за исключением того факта, что они были созданы под крупнокалиберный патрон. Из такого оружия можно по слонам стрелять.
Черненый металл стволов, серебряные накладки на рукоятях, блестящие барабаны. Оружие внушало уважение одним своим видом, в особенности длиной.
В Сети часто можно было найти споры о том, для каких целей создавались изначально «Бульдоги». Но все сходились во мнении, что выстрел на дуэльной дистанции из такого револьвера вполне способен побить даже сильный покров, а заодно вывернуть кисть стрелка. И кроме одаренных их никто и не использовал. Пожалуй, только Иващенко из всех присутствующих смог бы удержать револьвер без магии, да и то не больше пары выстрелов.
— Господа, жребий, — объявил гвардеец, державший ящик с револьверами и патронами к ним.
Михаил Викторович кивнул и обернулся к своему противнику.
— Бросишь монетку, Петр Глебович? — спросил он. — Если у тебя денег нет, могу одолжить.
Соколов смотрел на Апраксина с усмешкой. Впрочем, губернатор Литовский молча достал крупную монету из кармана и вручил ее второму гвардейцу.
— Прошу государя сделать бросок, — произнес Петр Глебович.
Боец обернулся к Михаилу II, и тот протянул руку за рублем очень старой чеканки. Правильный ход, никто не посмеет усомниться, якобы царь кому-то подыграл.
Трижды подбросив рубль, государь продемонстрировал всем монету.
— Как видите, господа, самый обычный рубль семнадцатого века, — объявил он. — А теперь жребий. Кто назовет сторону?
— Пусть будет герб, — чуть приподняв подбородок, первым ответил Соколов, а после дополнил свой ответ: — Я всегда был верен своей стране.
Петр Глебович и этот выпад оставил в
