Вот заработали немецкие минометы и пушки по шоссе, подбив головную машину, и «серые гости» прыснули с полотна дороги в поле.
— Ура! — раскатисто донеслось в этот самый момент откуда-то с севера. Черняховский удивленно обернулся, обнаружив, что командиры обоих батальонов повели своих бойцов в контратаку. Глупо, конечно. Лучше бы огнем подавляли, благо что с патронами проблем не было. Но нервы после такого напряжения, видимо, сдали. Во втором батальоне даже красное знамя кто-то достал. Рассерженная русская пехота с малыми пехотными лопатками в руках — страшная сила, тем более что ее поддержали все оставшиеся огневые точки — пулеметы и минометы. Глупо, но красиво.
Прошло еще минут пять, и все в целом стихло. Кое-где немцы еще пытались сопротивляться, но в основном они сдавались. Да и немного их осталось. Слишком неожиданными были как засада, так и удар отдельной роты Лавриненко, действующей на чешских танках.[23] Ну и, конечно, красивая контратака вышедших из себя пехотинцев.
От сильно потрепанного танкового полка Вермахта осталось едва ли две сотни бойцов, включая раненых. Потери легкого полка Черняховского тоже вышли немалыми, хоть и несопоставимо меньшими. Шестьдесят пять бойцов убито, двести семнадцать ранено, в том числе двадцать восемь — тяжело. Все ПТО уничтожены, как и семь станковых и девять ручных пулеметов. Ну и так — по мелочи. Хотя, конечно, для подобной ситуации можно сказать только одно — «легко отделались», как позже подытожил Черняховский. Ведь если бы не танки Лавриненко, то и конец бы им тут пришел.
То же время.
Ставка Национальной обороны Чехословакии.
После того как пришли сведения о разгроме прорвавшегося танкового полка, на лицах личного состава Ставки отчетливо проступило облегчение. Ведь большое дело сделали — отсекли и уничтожили прорвавшиеся немецкие танки.
Остаток дня прошел достаточно спокойно, настолько, что Михаилу Николаевичу даже показалось, будто бы Вермахт понес слишком серьезные потери и ему нужна короткая передышка, чтобы привести себя в порядок и подтянуть резервы. Причем такое мнение звучало не только от него, но и от Войцеховского с прочими. Шутка ли — такие потери! Однако в Берлине было иное мнение на этот счет…
Рано утром двадцать четвертого числа пришла неожиданная новость — противник силами трех пехотных дивизий прорвал оборону под Брно, вынудив чешские войска отойти с долговременных оборонительных рубежей.
Ничего хорошего это не сулило. «Да и откуда там три свежие пехотные дивизии нарисовались? Не было же, по сведениям разведки…» — подумал тогда Войцеховский.
К вечеру двадцать пятого февраля наступление немцев под Брно выдохлось окончательно, стянув на себя обе резервные полевые дивизии и фактически устранив всякие свободные полевые войска к югу от Праги. Если не считать отведенного на отдых в глубокий тыл северного фронта легкого полка Черняховского. Все-таки почти две роты потерял, что для легкого полка, состоявшего всего из двух батальонов, весьма прилично — ни много ни мало, а треть.
Двадцать шестого числа рано утром снова началась свистопляска…
— Тревога! — крикнул вбежавший дежурный, и Михаил Николаевич очнулся ото сна, в который он провалился прямо за столом, изучая доклады с мест боев.
— Что случилось? Почему вы кричите? — Тухачевский был недоволен нотками паники, которые сквозили от этого уже немолодого мужчины.
— Господин маршал, только что доложили, что немцы наступают вдоль шоссе на Зноймо.
— Какими силами?
— До двух пехотных дивизий. В Зноймо ситуация очень тяжелая, мы ведь оттуда сняли половину войск для прикрытия Брно. А тут серьезные силы при активной поддержке немецкой авиации и артиллерии. Бои идут уже в самом городе.
— Кто это сообщил?
— Командир пограничного района.
— Что еще он сообщил?
— Ведет бой. Но вынужден отступать, чтобы не допустить окружения. Наблюдатели видели танки.
— Хорошо. Ступайте. Докладывайте обо всех изменениях на фронте.
— Есть! — козырнул дежурный и вышел из комнаты.
— Это все очень плохо, — произнес наблюдавший за сценой Войцеховский, — но сколько у нас реально времени?
— В Зноймо у нас оставалась облегченная гарнизонная дивизия. Грубо говоря — четыре батальона. Если ее выбили из долговременных укреплений и заставили отступать, то теперь у нас есть легкая дивизия. В лучшем случае, — начал рассуждать вслух Тухачевский, — после разгрома танкового корпуса Гудериана Гитлер не решится на лобовую танковую атаку пусть и сильно ослабленных частей. Значит, танки, замеченные у Зноймо, введут в прорыв только после того, как ликвидируют угрозу от гарнизонной дивизии. Кстати, а что это у нас там за гости? Это что — вторая танковая дивизия?
— Видимо, — кивнул Войцеховский. — Венская дивизия — родные пенаты Гудериана. Насколько нам известно, она была переведена в Вену на восстановление после тяжелых потерь, понесенных в боях с повстанцами. Там что-то около двадцати процентов личного состава осталось и всего три танка на ходу к концу боев. Гудериан принес ее в жертву своей преданности Гитлеру. Хотел бы я знать, какой у нее сейчас состав…
— Не думаю, что есть хотя бы половина штата, — покачал головой Тухачевский.
— Думаете?
— Да. Просто не успели бы столь быстро укомплектовать. Но есть у меня очень нехорошее предчувствие, — на несколько секунд замолчал Тухачевский. — Дело в том, что вторая танковая дивизия Панцерваффе знатно отличилась в подавлении мятежа. Гитлер должен был ее серьезно наградить. Учитывая, что ей никаких чудных званий не присвоили, то вполне могли принять решение об оснащении новейшей техникой. Если мне не изменяет память, то на текущий момент германская промышленность выпустила свыше двухсот новейших танков Т-3 и Т-4. Правда, большая часть из них опытные и экспериментальные. Но, думаю, штук шестьдесят они вполне могли наскрести. А эти машинки — очень серьезные игрушки.
— Но что сделают даже сто танков? Ведь моторизированной пехоты у них там… — Войцеховский осекся.
— Пяти лишних пехотных дивизий у них там тоже не было, — с легкой укоризной произнес маршал. — Думаю, что по шоссе Зноймо-Йиглава немцы предпримут новое наступление. От Зноймо до Йиглавы около семидесяти пяти километров. А взятие Йиглавы ставит нашу группировку в Брно под угрозу охвата и окружения. Кроме того — это прямая дорога на Прагу.
— И ближайший резерв у нас в Градец-Кралове, — как-то потерянно произнес Войцеховский. — Пехотная дивизия с довольно слабым транспортным обеспечением. Пешим маршем они сто километров трое суток будут идти по грунтовым дорогам.
