– Быть того не может! Сергий- это ты?
Я робко сказал:
– Меня зовут Даниил.
Но князь вскочил со стула и подбежал ко мне:
– Никакой ты не Даниил, читал я письма воеводы, забыл ты все, эти сволочи тебя опоили, до беспамятства, и у черта на куличках выкинули. Ну, показывай локоть, и сам стал неловко, торопясь заворачивать мне рукав, я смотрел на два совершенно одинаковых родимых пятна и думал, а ведь все, что я знал про Данилу, я знал с бабкиных слов. Тем более, что она все время твердила, что стану я большим человеком. Может, я ничего не выдумывал, а так все случилось на самом деле. Мои размышления прервал Дмитрий Иванович, который прижал меня так, что кости затрещали.
Все Сергий, правду Кузьмич отписал, сын ты мой родной есть. Но сам знаешь, какие тут дела заворачивались. Гол ты сейчас, как сокол, все твое наследство по чужим рукам пошло. Но ничего Государь мудр и справедлив, хоть и грозен, меня вновь на войну отправляет и скоро мне пред ним явиться нужно, пойдешь со мной, падем в ноги и просить справедливости будем.
Официально сыном Дмитрий Иванович меня не объявлял, была у него семья, и я там был не нужен. Но я понял, что сделает он все, что бы я получил то, что мне полагается по наследству от Щепотнева. И теперь я уже не Данила Прохорович а боярский сын Щепотнев Сергий Аникитович, так он меня и представил дворне и родичам.
Выделена мне была комната для жилья, и холопу моему Антохе место было в людской.
В тот день долго мы разговаривали с князем, опытен был старый воин, но и он удивлялся моим рассказам:
– Вот ведь как Господь решил, воспитала тебя знахарка старая и лекарем ты стал, да еще каким, если тебе верить да в Москве таких, и нету. Из немцев только если кто так Элизий Бомелий, который царя пользует.
В течение нескольких дней князь был занят визитами, ездил он по своим знакомым, готовил мое появление у царя. Мне же в это время шили одежду, в которой, было не стыдно, появится на приеме.
И вот в один из дней, когда уже погода поворачивала на весну, меня вызвали к Дмитрию Ивановичу, и тот сказал:
– Ну, вот Сергий завтра меня вызывают к государю, ратную службу знаю, мне поручат, вот и тебя возьму с собой расскажу об утеснениях, которые тебе твои родственники совершили. И вот мы в карете, одетые в шубы медленно едем по узеньким улицам к Кремлю. Когда мы выехали на Красную площадь, я даже не понял, что это она и только огромное здание Покровского собора дало мне возможность сообразить, что здесь и как, вдоль стен Кремля было построены, какие то деревянные хибарки, деревянной также была и лестница, которая вела в Кремль. Мы с Хворостининым вышли из кареты и подметая полами шуб снег направились в приемный зал, у входа стояло четверо стрельцов с бердышами которые расступились и откуда-то громкий голос крикнул:
– Воевода Хворостинин Дмитрий Иванович явился по повелению царя всея Руси Иоанна Васильевича.
Мы с Дмитрием Ивановичем прошли по узорчатому полу мимо стоявших думных бояр и трону, где сидел человек, получивший впоследствии прозвище Грозный. Мы встали перед троном на колени и уперлись лбом в пол.
Неожиданно прозвучал мягкий негромкий голос царя:
– Дмитрий Иванович, а кого это ты привел с собой? Что-то очень этот отрок на тебя смахивает.
Не поднимая головы, воевода заговорил:
Милости и справедливости прошу великий государь. Сын это верного слуги твоего окольничего Щепотнева Аникиты Ивановича, служившего тебе беспорочно. Шесть лет назад выкрали враги отрока из дома и в леса Новгородские увезли. Промыслом божьим единственный он выжил в язву моровую и бабкой знахаркой воспитывался. Проявил он знания лекарские и был замечен воеводой твоим из Торжка, который и признал отрока. И послал его мне, бо я, один из немногих, кто опознать его может. И прошу, государь рассудить по справедливости и вернуть сыну боярскому земли вотчинные, и взять его на службу царскую в том чине, как ты пожелаешь великий государь.
– С колен подымитесь, – снова раздался негромкий голос, но в нем была такая сила, что я вскочил, как подстреленный.
Хмурый лик царя разгладился, глядя на мои скакание.
Он перевел взгляд на Хворостинина и ехидно улыбнувшись, спросил:
– Так в чем же твой интерес Дмитрий Иванович, что ты так за мальчишку вступаешь?
– Так ни в чем у меня нет интереса государь, только несправедливость исправить.
– Ну, кто же кроме тебя отрока Щепотневым признать может?
– А вот грамота, подписанная всеми, кто видел, этого парня в отрочестве, дюжина здесь подписей есть, и воевода с поклоном вручил грамоту дьяку стоявшему у трона.
Иоанн Васильевич приподнял голову и осмотрел зал, выражение его лица изменилось вмиг, и у меня по спине потек холодный пот.
– Бояре, слышали, как мой воевода за справедливость божию ратует. А чем я хуже воеводы своего. Вот тут у меня донесение воеводы из Торжка есть, боярин Трунов в татьбе уличен и в колодках сидит, на дыбе уже рассказал, сколько и чего награбил и кому продавал и сообщников всех описал. И спрашивает воевода что, я с этими татями делать прикажу.
Царь сделал паузу и со зловещей ухмылкой продолжил:
– На кол их всех.
А затем, повернувшись ко мне, продолжил:
– а тебе Щепотнев передаю в вечное владение вотчину Трунова, и усадьбу твоего отца в Москве. А со службой, я еще решу, надо мне поразмыслить, интересные вещи про тебя говорят. Когда решу, узнаешь.
Затем он посмотрел на Дмитрия Ивановича:
Тебе же поручаю взять полки и идти в скором времени под Коломну, опять крымцы на нас собираются, вот степь просохнет и тут, как тут будут.
Все идите.
И мы, низко кланяясь и пятясь назад, дошли до выхода, где уже повернулись и вышли во двор. Я вытер пот, струившийся по лицу и с удивлением заметил, что тоже самое, делает и воевода. Увидев мой взгляд, он улыбнулся:
– Строг наш государь, но… справедлив. Но все равно страшно.
Обратно мы ехали погруженные каждый в свои мысли. Наконец я не выдержал:
– Отец, почему ты молчишь?
– Ты знаешь Сергий, я ведь только сейчас немного в себя пришел. Ведь еще в прошлом годе письмо от воеводы получил, не поверил ему. Думал, давно уже моя кровиночка сгинула. А там может поблазнилось старому Поликарпу? Но вот, когда он повторно написал, да и ты свое, ему добавил, тут я уже забеспокоился, нашел я ниточку одну и привела она меня к человеку, который тебя передал, чтобы увезти, ну а когда пятки ему поджарили, то рассказал он, что не убили тебя, а в люди отдали, как там Трунов то сказал, пускай отродье в смердах помыкается. Но все равно, пока тебя не увидел, все в сомнениях был. А потом, видел сам, ездил по другам, да приятелям, всем надо было тебя показать, да грамоту подписать, дело то не простое, за лжу царю сам понимаешь, что будет. А теперь вот дело вроде сделано, вот душой и отдыхаю, хотя какой отдых, послезавтра уже к войскам поеду. В усадьбе то твоей почти вся челядь старая, тебя помнят, так, что сейчас отправимся туда. И в поместный приказ завтра съездим, надо, что бы бумаги на тебя сделали. Вотчина твоя в тверской земле, что после Трунова осталась, он хоть и порастряс ее после Щепотнева, но жить с нее придется. Слышал сам, Государь сказал, думать будет о твоей службе, а жалования тебе пока нет. А вотчина у тебя поболе трехсот четей хорошей земли будет, не знаю, как в этом году, а в следующем тебе надо будет уже двух оружных поднимать. Я тебе, конечно, помогу для начала, но если в тебе моя кровь, то все сможешь сделать сам.
