Праздник вольной торговли был скомкан тем, что в нем почти не участвовали южные и восточные гости. Они старались появляться на улицах как можно реже, между собой говорили по-русски, если и продавали на перекрестках «зелень-мелень», то уж по совсем демпинговым ценам.
Южакам было с чего беспокоиться: ДПНИ и прочие организации с особым интересом к мигрантам поднялись, как степные цветы после ливня. В электричках, на вокзалах и автостанциях появились «зверьковые патрули»: иногда они волокли в полицейское отделение даже граждан, загоревших в Египте. Бывало хуже: в Медноуральске атмосфера накалилась так, что объединенная кавказская диаспора перевезла в гостиничный комплекс свои семьи и охраняла его по периметру с автоматическим оружием. Столбову пришлось прилететь на полдня, только что морду не бил дурным энтузиастам, а потом посетил гостиницу и вывез оттуда двенадцать «калашей»; от ответственности освободили всех.
Национальные страсти объяснялись легко: еще до Нового года был распущен отдел Э и отменен закон о борьбе с экстремизмом. Эйфория победы напомнила реальный случай в Петербурге: после смерти Павла Первого офицер на коне выскочил на тротуар с криком: «Теперь все можно!».
* * *
Приказ об аресте Римского папы Наполеон снабдил инструкцией: обращаться с пленником, как с королем, у которого двести тысяч солдат. Трудно сказать, знал Сталин это или не знал, когда спрашивал про главу Ватикана: «Сколько у него дивизий?». Может, не знал. А может, знал, но намекал — католик нынче не тот пошел, слабоват в вере.
У собеседника Столбова была своя армия. Но ее точную численность, а главное качество не знала самая лучшая разведка мира. Только Господь, царь Небесный. Столбов встречался с Патриархом.
Перед встречей Михаил Викторович лишний раз поблагодарил Лужкова. Сколько ругали бывшего столичного мэра за избыток технических помещений в главном храме России! Зато теперь если лидеру РФ и лидеру РПЦ необходимо встретиться с глазу на глаз, то переговорных комнат — выбирай, не хочу.
Патриарх предпочел для общения кабинет с самым простым дизайном. Очевидный намек: переговоры — полностью деловые. Только Спас на белой стене — перекреститься, когда войдешь. Стол, два стула, садись и беседуй.
Столбов заранее трудился над речевым фильтром, чтобы все слова были скромными и, как говорят духовные лица, благоуветливыми. Чтобы не робеть, вспомнил все свои встречи с духовенством, в основном — с приходскими батюшками. И когда крестился, и когда начинал бизнес. Батюшки были самые разные. И пузатые, и физкультурного телосложения, и с длинными бородами, и с невнятным намеком на браду, и златоусты, и слабые на проповедь. Еще, как давным-давно понял Столбов, у хорошего батюшки время — как горбушка, брошенная в голубиную стаю. Придешь к нему в офис на церковном дворе поговорить о благословении районного футбольного турнира, и задать давно изъевший душу вопрос… Так за эти двадцать минут к батюшке подойдет со своим вопросом и свечная бабушка, и алтарник, и бригадир строителей — ремонт колокольни, и чиновник с административной проблемой. Мобила семь-восемь раз прозвонит. Да еще пожилая тетенька спросит, можно ли дочке обвенчаться с православным негром, а дядька в очках спросит, кто прав: Бердяев или Флоренский, и спасутся ли православные сталинисты? И всех еще надо благословить — с улыбкой и ангельским терпением.
«Вот из таких попов и нужно набирать идеальных менеджеров среднего звена, — подумал Столбов. — Нет, не надо, еще отлучит меня Патриарх за переманивание кадров».
Улыбнулся и с улыбкой вошел в комнату. Патриарх улыбнулся тоже, благословил, и разговор начался.
Сначала, как некогда древние послы обменивались дарами от царей, они обменялись комплиментами. Патриарх заметил, что наконец-то в Кремле появился лидер, который не побоялся публично сказать: «Россия и русский народ созданы православием». Столбов ответил: если в каждой русской семье было бы столько детей, сколько в православных воцерковленных семьях, то наши демографические страхи были бы забыты давно.
Патриарх кивнул. Предложил дальше говорить только о проблемах. Начал сам. Говорил негромко, но напористо, будто собеседник чуть-чуть в чем-то неуверен и должен быть убежден до конца.
— Из всех революций и перемен за прошедшую четверть века нынешняя — самая оптимистическая. Все равно люди боятся реформ. Вы многое делаете правильно, жаль, что до вас сделано очень много ошибок. Поэтому старайтесь, чтобы обошлось без резких движений.
Столбов слушал, кивал — понимаю. Голос Патриарха становился все энергичней, а седые морщинистые брови постоянно сдвигались, будто он сам удивлялся: зачем убеждать в очевидных вещах?
— Слышал с приходов, опять заговорили об электронных паспортах и чипах. Новые технологии часто полезны, пусть и не все. Но вводить их надо так, чтобы Церкви потом не приходилось месяцами успокаивать кликуш. Необходимо окончательно решить с ювенальной юстицией. Сейчас ювенальщики притихли, но некоторые дела все еще в судопроизводстве. Еще: мне известно, что многие родители хотели бы, чтобы в школах преподавались не только основы православной культуры, но и Закон Божий. Богословие должно быть признано как дисциплина на государственном уровне. И вот еще что: идет очень жесткая антицерковная кампания, особенно в интернете. Я не предлагаю вводить цензуру, но что-то делать нужно.
Столбов смотрел на собеседника. Удивительная все же эта организация — Русская Православная Церковь. Армия за двести лет пять раз форму меняла, если не десять. А в церкви, все, от Патриарха до дьякона, одеты как тысячу лет назад. Без реформ нельзя ни Церкви, ни стране. Но кто в России самый популярный реформатор? Царь Петр. А в церкви кто самый известный реформатор? Патриарх Никон, ругаются при его имени не одни раскольники.
Этот патриарх тоже реформатор. Сильный, властный, готовый диктовать свою волю царю, как тот же Никон. Пока власть не устоялась, оттянуть на себя кусок власти.
— Хорошо, Ваше Святейшество, — ответил Столбов. — Теперь скажу я. Только не обессудьте, говорить буду не как со своим духовником, а как с руководителем корпорации, которая одной ногой на небе, другой — на нашей грешной земле.
Собеседник кивнул.
— Цензуру вводить не буду. Лучше вести себя так, чтобы не упрекали. А упрекают чаще всего роскошью. Насчет машин надо быть скромнее. Понимаю, в городах без иномарки нельзя, да она к тому же экономичней. Все равно, Церковь должна продумать, где нельзя, а где можно обойтись приличным ВАЗом. Будь по-моему, так дьяконы, кроме Кураева, вообще катались бы на «Оке» или «ё-мобиле». Раньше ведь существовали ранжиры, какому чину какой конный экипаж положен. Если бы такой документ появился в Церкви, было бы хорошо.
