– Взяла в аренду, – отвечает Ольга на немой вопрос. – Пятьсот иен, заплатила картой.
Я стучу по клавишам. Захожу в раздел Сёгунэ, где у меня особый кабинет с управлением видеокамерами. Я могу смотреть запись из любой точки в мире. Три камеры установлены в храме Одина, две в моей квартире. Пароль – asgard: не очень изобретательно, согласен. Ставлю режим «реального времени», поворачиваю камеру.
... В храм Одина набилось столько народу, яблоку упасть негде. Многие в пятнистом камуфляже и чёрной форме – спецназ СС. Есть люди и в штатском. Они оглядываются вокруг. Ходят. Рассматривают. Камера транслирует картинку с «зерном», но на лицах заметна печать удивления. Ещё бы. Я сам так удивлялся, придя в себя после обморока. Алтарь с жертвенником плавает в воздухе как привидение, проекция фильма ужасов. Он полупрозрачен, просматривается насквозь. Стены грота колеблются, как морская волна, их пронизывает зыбью. Один из военных приближается к изваянию Рюбецаля, духа-повелителя гномов. Да-да, это мой любимец, скорчившийся старичок с белой бородой, работа хорошего скульптора – вырублен из пещерного гранита. О, сейчас будет сюрприз. Эсэсовец дотрагивается, и... наверное, кричит от ужаса. Его рука полностью погружается внутрь Рюбецаля. Фигура кажется монолитной, но на деле она словно из жидкости. Не камень, а вязкая субстанция, наподобие киселя. Он не знает, что в этом ряду имелось пять каменных божеств, а не одно. Остальные пропали, стоило мне упасть в обморок. Да и не только они. Куда-то делся и жертвенный козёл...
Отрядом военных командует человек в серой рубашке и серых же брюках. Отдает приказы. Они вытягиваются перед ним, он большой начальник. Его лицо мне незнакомо. На всякий случай, подвожу камеру ближе. Он поворачивается. Я делаю снимок – один, второй. Изображение вдруг вспыхивает и резко гаснет. В чём дело?
– Он выстрелил в камеру, – спокойно поясняет Ольга. – С минуты на минуту эти люди будут в вашей квартире. Вот почему мы здесь. Меня прорезало предчувствие, что моё убежище скоро обнаружат, за мной придут... в ближайшее время. Я не ошиблась.
Со щелчком закрываю крышку «буха». Наполняю фарфор самогоном.
– Зер гут, – я вдыхаю первозданный аромат деревенского первача. – Восстановим события по крупицам. Хотя, собственно, там нечего и восстанавливать. Я вернулся домой. Вы были прикованы наручниками к постели. Я подошёл к вам, чтобы их отстегнуть...
Я обвожу взглядом залив: над океаном кричат чайки. Официантка вежливо кланяется очередному посетителю. Выдохнув, залпом выпиваю. Хватаю палочками капусту.
...– и мы оказались здесь. За десять тысяч километров от Москау. Что произошло?
Она тихо смеётся. Поправляет чёрные волосы. Она чертовски хороша в этот момент.
– Я не в курсе, как это случается. Наверное, в моменты особой опасности. Я такие вещи не контролирую. Именно так я переместилась после ранения в храм Одина,где вы меня и нашли. Помните, вы думали, что тело принесли партизаны... хотя двери были заперты. Вы положили меня на перевязку, там под статуей Рюбецаля. Энергия внутри моей головы срабатывает, как телехафен[28]... Но я сама не знаю, когда это произойдёт...
– Почему же вы не исчезли раньше?.. Ведь наручники вас бы не удержали.
Она щёлкает зажигалкой. Да, в Ниппон коку не арестуют за курение в кафе.
– Наверное, потому что в вашем случае мне ничего не грозило...
ГРОХОТ. СТРАШНЫЙ ВОЙ. КРИКИ.
Улица Восторга Микадо на моих глазах, как в замедленной съёмке, проваливается сквозь землю. В центре пешеходной зоны появляется круглая воронка. В бездну сползают кукольно-красивые домики с красными фонариками, рушится, заваливаясь набок вместе с колокольней, кирха святого Павла, сотнями сыплются вниз фигурки людей. Воронка расширяется – словно огромный, улыбающийся безгубый рот. Я слышу дикие вопли умирающих. Дома проникают сквозь асфальт, ставший зыбким, как подсолнечное масло. На моих глазах погибает этот город, и я ничего не могу сделать. Люди кричат от ужаса. Тела становятся прозрачными, словно из тонкого стекла. Я вижу их сердце, печень, мозг, как бежит по венам кровь. Целые толпы людей-стекляшек. Трещины паутиной расползаются по Урадзиосутоку. Деревья ломаются, как спички. Океан шипит, захлебываясь мёртвой рыбой, корчась в конвульсиях. Я судорожно хватаю нож со стола.
Втыкаю в правую ладонь. Ту, что уже покрыта шрамами.
На тарелку брызжет кровь, смешиваясь с соевым соусом. Я смотрю девушке в лицо и вижу череп. Оскаленный в страшной улыбке череп, с упоением затягивающийся сигаретой.
– Что вы такое... – из последних сил хриплю я. – Что, чёрт возьми, вы такое?...
Она переводит на меня взгляд. Зрачков нет – они заполнены тёмной бездной.
– Удивительный вопрос, – выдыхает она дым. – Неужели вы ещё не догадались?
Империя (японск.). – Здесь и далее примеч. автора
Император (японск.)
Извините за беспокойство (японск.).
Большое спасибо (японск.).
Богиня Солнца в японской мифологии, повелительница загробного мира.
Ось (японск.) – этим термином принято называть союз Рим-Берлин-Токио: военный блок Италии, Третьего рейха и Японской империи с 1940 г.
В марте 1943 года комендант оккупированного немцами г. Орёл генерал Адольф Гаман издал этот малоизвестный приказ – «о выплате алиментов женщинам, имеющим детей от солдат вермахта». Причина же признания славян арийцами, и их вербовка в дивизии СС прозаична – Германии требовалось срочное пополнение на фронте после потерь в Сталинграде.
Крюковый крест. – термин для обозначения свастики в Третьем рейхе (нем.).
Всё в порядке (нем.).
В реальном мире, 1943-ом году рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер составил план по введению в Германии в качестве государственной религии скандинавскую мифологию. План предусматривал строительство храмов викингов и казнь папы Римского. Однако так и не решился предложить этот план Гитлеру.
Якудза – японская мафия, оябун – фигура, соответствующая «вору в законе».
Аэропорт (нем.).
