мне знакомый с физмата рассказывал. Рядом с ней стрелка компаса как ненормальная кружится, а часы в другую сторону идут.
Поразительно, но про Нинель Кулагину я даже не особенно вру. Эта женщина, прошедная войну и имевшая боевые награды внезапно обнаружила у себя сверхспособности. Её изучали несколько советских НИИ, и тщательно фиксировали эксперименты на киноплёнку, но подвоха обнаружить не удалось.
На заре писательской карьеры я мечтал встретиться с ней и написать о её удивительном феномене, но обнаружил непроходимую стену. Сначала Кулагину обвинили в мошенничестве, по какому-то надуманному, не имеющему к её способностям отношения предлогу. Якобы она собирала деньги за покупку мебели с чёрного хода. Потом вышла разоблачительная статья в «Правде».
Писать о ней после такого мне безусловно ничего не позволили. Хотя позже я узнал, что государственные институты проводили эксперименты с Кулагиной вплоть до начала 80-х. Закрадывается мысль, не были ли те «разоблачения», дымовой завесой.
— Я лично на исследовании присутствовал, — рассказываю, — меня как специалиста пригласили, и Нинель Сергеевна мне лично эти очки зарядила. Теперь, когда они со мной, я ни в одну игру проиграть не могу.
— И в шахматы? — удивляется Аллочка.
— Это неспортивно, — укоряю я её, — люди годами учатся, тренируются, и тут я, возьму и буду гроссмейстеров обыгрывать. Этот гражданин — другое дело, — перевожу взгляд на плюгавого, — он сам влез, сам и виноват.
— Брехня, — заявляет плюгавый и бочком-бочком отходит в сторону.
— Куда⁈ — хватаю его за рукав.
— Игорёк! — верещит он, — наших бьют!
Силовое прикрытие злобного хорька топчется в лёгкой растерянности. Похоже, обычно ему не приходилось вступать в дело, видя этакую гору, люди сами охотно расставались с имуществом. К тому же теперь проиграли не посторонние, а его собственный работодатель. Кроме того, похоже, мои мистические рассказы глубоко запали в его впечатлительную душу.
— Игорь, — говорю я амбалу. — Ты мороженое любишь?
— Крем-брюле, — выдаёт Игорёк, нахмурив лоб.
— Хочешь пятнадцать ящиков крем-брюле?
— А то⁈ Конечно, хочу.
— Тогда я угощаю, — говорю, — только они вот у этого гражданина, и он отказывается ими делиться.
Рывок, и хорёк оказывается висящим над землёй. Его ноги пытаются бежать, но совершенно без всякой пользы. Игорёк аккуратно, даже нежно встряхивает плюгавого, отчего внутри у того раздаются булькающие звуки, словно потрясли бутылку с лимонадом.
— Бабки гони.
* * *
С плюгавого удаётся получить всё до копейки. Очевидно, до подхода к Татьяне он уже успел побродить по пляжу и «пощипать» отдыхающих. Денег в потёртом лопатнике даже больше, и я отсчитываю свой выигрыш под пристальным присмотром Игорька. Не нужно мне потом разговоров, что я чужое взял.
Мести «нахлобученного» криминального элемента я не опасаюсь. Обыватели склонны считать преступный мир чем-то единым и опасным.
Это в девяностые из обнищавшего вконец населения бандиты и жульё вытянули всё, что можно, и принялись грабить и убивать друг дружку. Тогда даже торговка семечками не могла чувствовать себя в безопасности. Криминал создал систему высасывания денег вверх по пищевой цепочке, на вершине которой шла постоянная игра в «царя горы».
А в начале семидесятых это были мелкие хищники, которые довольно вольготно плескались в просторном океане законопослушных граждан. «Если кто-то кое-где у нас порой…», — как пелось в знаменитой песне. Этот хорёк вполне мог и в гордом одиночестве на пляже промышлять со своим великанским прикрытием, либо в компании подобных ему доходяг.
Существовал, конечно, блатной мир со своими «ворами» и «понятиям», но его представители напоказ себя не выпячивали, интервью по телевидению не давали и музыкальные альбомы не записывали. И до такой шелупони ему дела не было. Пляж большой, на всех хватит.
Студенты получают обратно деньги, узнав по особой скомканности и каким-то другим приметам свои собственные бумажки. Татьяна даже плачет от облегчения.
Одержав победу, мы всей компанией с примкнувшим к нам амбалом направляемся к киоску с мороженым.
— Тут всё продали, — разочарованно вздыхает Аллочка. — Мы потому на набережную и пошли.
В подтверждение её слов на киоске красуется табличка, «Мороженого нет», с приписанной от руки фразой «Сколько ни стучите, не появится». Милый советский маркетинг. Из за этого кажется, что пингвин на рекламном плакате дразнится.
— На Набережной его ещё раньше разбирают, — удивляется Игорёк, — пошли, сейчас покажу!
Мы переходим через дорогу, ныряем в один из переулков и натыкаемся на точно такой же ларёк, только приветливо открытый. Вот в чём польза знакомства с местными.
— У вас есть пятнадцать ящиков крем-брюле? — наклоняюсь я к окошку.
Продавщица, миловидная женщина лет тридцати хлопает глазами.
— Куда ж вам столько? — её взгляд меняется на подозрительный, — или вы на пляже спекулировать собрались⁈
Ну да, элементарная операция по перераспределению товара туда, где он нужнее, в советское время уголовно наказуема.
— У меня просто мальчик очень хорошо кушает, — показываю ей Игорька.
— Здрасте, тёть Зин, — лыбится человек-гора.
— Здравствуй, Игорь, — продавщица не теряет бдительности. — Чего это вы удумали?
Игорёк чуть смущённо отводит меня от киоска.
— Я думал, вы деньгами отдадите, — басит он. — Куда мне столько?
— Ну деньгами, так деньгами, — пожимаю плечами.
Вообще-то я так и собирался сделать, просто пошутить решил. Настроение превосходное. Юг, солнце, симпатичные девчонки смотрят с восторгом. К тому же финансовая проблема решилась неожиданно и самым наилучшим способом.
* * *
— Зачем мне учиться всем этим «финтам»? — спрашиваю. — Ты сам видел, что я любого обыграю и так?
Юра-Одессит небрежно тасует колоду, даже не глядя на собственные руки. У него крупные сильные ладони, совсем не похожие на тонкие пальцы фокусника.
Кто-то говорил, что раньше Юра был моряком. Сам он утверждал, что в прошлом строитель, и этот самый дом вместе с беседкой и террасой построил собственными руками. Глядя сейчас на его ладони, я в это верю.
— Снимай, — протягивает он колоду.
Я небрежно толкаю колоду, раздражённый его молчанием.
Юра принимается раздавать карты парами, как для преферанса, скидывая в сторону руку «болвана».
Ради любопытства беру карты в руки. Мизер, практически идеальный. Две масти идут от семёрки сплошняком, на пиках есть одна маленькая дырочка. Крохотная, чтобы она сыграла, нужен крайне неудачный расклад на двух других руках. К тому же прикуп улучшит положение с вероятностью процентов в девяносто. Даже девяносто девять.
— Играешь? — спрашивает Юра.
— Мизер, да, — киваю.
— Открывай прикуп.
Переворачиваю две прикупные карты. Бланковый король на бубях и пиковый туз.
— Сколько взяток ты возьмёшь?
— Минимум три, — говорю.
— Пять, — он открывает карты, свои и болвана. — Финты, Писатель, нужно знать, чтобы их ВИДЕТЬ.
* * *
Преферанс — дело неспешное, а в другие игры я с приличными людьми не играю. Только тут я могу выиграть честно, своим умом и талантом. Пока нашёл бы партнёров, пока расписали бы пулю, стемнело бы уже.
А тут я оказался в роли благородного разбойника, этакого карточного «робингуда». Зло наказал, бедным деньги вернул. Главное, чтобы на мою голову не нарисовался шериф Ноттингемский.
— Крем-брюле стоит пятнадцать копеек за порцию, в ящике их двадцать пять штук… — прикидываю я, — держи свои пятьдесят шесть рублей и двадцать пять копеек.
— Премного благодарен, — отвечает Игорёк, но никуда не уходит.
При этом он похож на большого дворового пса, которого угостили сосиской. В глазах выражение «можно, я просто побуду тут, пока не прогнали?».
— За «Буревестник» борешься? — спрашиваю, возвращаясь к киоску.
— За «Трудовые резервы», — отвечает амбал, — А как вы догадались?
— Ой, Фёдор! — восклицает Алллочка, — а может, ты сам — магнетист⁈
— Не знаю, — смеюсь, — но замечаю, что людей ко мне тянет.
Щедрым жестом, несмотря на протесты, покупаю всем мороженое. Шесть порций пломбира, и одну — крем-брюле. Рассаживаемся на длинной лавочке в небольшом сквере. С моря тянет вечерним бризом, пахнет солью, йодом от водорослей и эвкалиптами.
Игорёк, как я и предположил, оказывается местным, борец-вольник, кандидат в мастера. А вот щуплый хмырь — приезжим. Третий год подряд появляется в Ялте в начале сезона и шустрит на пляже.
— По пятёрке за вечер платит, — простодушно признаётся амбал, — просто, чтоб рядом постоял и подтвердил, что мы приятели.
Сумма кажется небольшой, если не вспоминать, что средняя зарплата сейчас — 120 рублей, Игорёк в итоге получает в два раза больше.
У Игорька простоватая круглая физиономия с наивными детскими глазами. Время от времени он кидает взгляды на Татьяну, похоже, спортивного вида студентка ему понравилась.
Молчу, подсчитывая в уме свои капиталы. После всех расходов у меня остаётся 269 рублей и 25 копеек. Глядя на щебечущих рядом симпатичных студенток, хочется забыть про эти
