Переговоры Горчакова с Тьером свидетельствовали о том, что позиция русской дипломатии снова несколько изменилась. Советы пруссакам заключить мир на началах умеренности продолжались, но главная энергия направлялась уже на то, чтобы убедить французов скорее капитулировать. Из мемуаров Бисмарка известно, что это всецело отвечало и его желаниям: он боялся, как бы война не осложнилась чьим-либо вмешательством, и стремился возможно скорее договориться с французами. Горчаков решительно отказался от какого-либо коллективного выступления держав перед прусским правительством, о чем хлопотали австрийцы, или от созыва конгресса, о котором одно время он сам заговаривал.
Отмена нейтрализации Черного моря.
Объясняется эта перемена тем, что 21 сентября Бисмарк подтвердил данное еще в 1866 г. обещание: оказать России полную поддержку в вопросе большой важности — именно, в отмене статей Парижского трактата, которые запрещали России держать флот на Черном море. Этот маневр Бисмарка имел полный успех, так как аннулирование ряда статей Парижского трактата было давнишней целью русского правительства. Поражение Франции устраняло со сцены одного из инициаторов злополучного трактата и создавало благоприятную обстановку для ревизии этого документа.
31 октября 1870 г. Горчаков издал циркуляр, в котором перечислялись случаи нарушения Парижского трактата другими державами. Из этого делался вывод, что ввиду подобных нарушений у России нет основания считать действительными все условия этого акта. Отныне она отказывается признавать статьи, ограничивающие ее суверенные права на Черном море.
Наибольшее негодование циркуляр Горчакова вызвал в Англии и в Австрии. Английское правительство предложило созвать конференцию по вопросу об отмене Парижского трактата, но Горчаков подчеркнул в своем ответе, что решение русского правительства является твердым и окончательным. Русское правительство не отказывалось от конференции. Но оно дало понять, что согласно на нее лишь при условии, что конференция сведется к чистой формальности. Бисмарк не одобрял формы, выбранной Горчаковым для аннулирования стеснительных статей Парижского договора. По его мнению, Россия просто должна была бы начать строить корабли, никому не говоря ни слова. Тем не менее, он выполнил свое обещание и поддержал Россию.
Конференция собралась в Лондоне в январе 1871 г. Всем было заранее известно, что никто не рискнет всерьез противиться русским требованиям. Действительно, конференция в конце концов приняла отмену известных статей трактата 1856 г. согласно требованиям России. Лондонская конференция подтвердила принцип закрытия проливов для иностранных военных судов. Конвенция была подписана в марте.
Заключение прелиминарного мирного договора в Версале.
Содействие, которое оказал России Бисмарк, обеспечило ему согласие России на мирные условия, которые он решил предъявить Франции.
26 февраля 1871 г. в Версале был подписан прелиминарный мирный договор. Германия получила Эльзас, восточную Лотарингию и 5 миллиардов франков контрибуции. Аннексия Эльзаса и Лотарингии и 5-миллиардная контрибуция, наложенная на Францию, превратили войну Германии из национальной в захватническую, несправедливую войну.
Парижская Коммуна и международная дипломатия.
Парижская Коммуна 1871 г. как первая в истории человечества пролетарская революция не могла не отразиться на международных отношениях.
В первые дни после 18 марта 1871 г. и Александр II, и британский кабинет, и Бисмарк считали, что это восстание является лишь повторением безрезультатных парижских вспышек 31 октября 1870 г. и 22 января 1871 г., подавленных «Правительством национальной обороны». В германской главной квартире были даже довольны, предполагая, что ввиду парижских событий Тьер и Жюль Фавр станут уступчивее при выработке условий окончательного мирного договора. Переговоры относительно этих условий начались вскоре после подписания Версальского прелиминарного договора. Предстояло уточнить порядок и сроки уплаты контрибуции и многие другие вопросы. Исходя из этих соображений, Бисмарк сразу же после 18 марта предложил правительству Тьера свою поддержку против Парижа. 21 марта царский посол в Берлине, Убри, телеграфировал канцлеру Горчакову: «Вчера вечером видел графа Бисмарка. Он признал серьезность положения в Париже, но не слишком этим озабочен. Он сообщил мне под большим секретом, что предложил Тьеру свое содействие для преодоления кризиса в случае, если тот будет об этом просить. Войск под Парижем достаточно».
После переговоров между уполномоченным версальского правительства и представителем германского командования, в Руане 28 марта была заключена конвенция между Германией и версальским правительством: Тьеру было разрешено увеличить свою армию в парижском районе до 80 тысяч человек, т. е. удвоить ее по сравнению с условиями прелиминарного мира. Кроме того, должна была начаться репатриация французских военнопленных, часть которых могла поступить в распоряжение версальского командования. Через некоторое время Бисмарк разрешил Тьеру еще больше увеличить версальскую армию.
Правительство Коммуны в лице Клюзере попыталось вступить в переговоры с германскими оккупационными властями, стремясь обеспечить себе их нейтралитет. Бисмарк, сломив сопротивление Вильгельма I, пошел на эти переговоры. Он телеграфировал германскому представителю при версальском правительстве генералу Фабрици: «Прикажите ответить Клюзере, что вы готовы выслушать предложения, которые он намерен вам сделать, и довести их до моего сведения. Желательно было бы выпытать у него, из каких средств Коммуна рассчитывает уплатить контрибуцию». В апреле состоялись переговоры между Клюзере и представителем германского канцлера. Бисмарк явно хотел использовать эти переговоры для того, чтобы шантажировать версальское правительство, побудить его к скорейшему заключению окончательного мирного договора и подороже продать версальцам свою помощь при подавлении Коммуны.
Фавр попытался было обратиться в Петербург с жалобой и с просьбой к Горчакову переговорить по этому вопросу с Бисмарком: «Производя давление и отказывая нам в моральной поддержке, которую она сначала предоставила, а затем отняла, Пруссия становится пособницей Парижской Коммуны», — писал Фавр французскому послу в Петербурге Габриаку. — «Мы докажем это перед лицом всего мира, если нас к этому принудят».
