— Как бы теперь с воеводой увидеться?
— Пошли к нему домой. Повинишься, скажешь — забыл.
Долго воеводу пришлось ждать в гостиной, но появился всё-таки. Поклонился Михаил:
— Вернулся я, воевода-боярин, чтобы благодарность тебе принести! Прости, воевода, совсем из головы выскочило. Увидел тебя — сперва растерялся.
И протянул на ладони серьги. Воевода серьги принял, осмотрел.
— Прощаю. Впредь не теряйся. Подал голос Костя:
— Молод он ещё, исправится. Рядом с боярином не стоял никогда. Слава твоя воинская да знатность совсем память парню отбила.
Улыбнулся воевода в усы — понравилась ему лесть.
— Идите с Богом!
Те вышли довольные.
— Простил воевода. Суров он, да отходчив. А на улице уже смеркаться начало.
— Может, у меня переночуешь? Куда ты, на ночь-то глядя?
— Нет уж! Далеко ли до Чижей? Мигом добегу.
— Добежать-то добежишь, да деньги при тебе немалые, поберегись!
Тут же, у дома воеводы и расстались. Мишка едва успел из города выскочить, пока ещё ворота городские не закрылись. И — бегом к Чижам, благо видны вдалеке. Добежал уж почти, когда двое дорогу заступили.
— Ты чего тут разбегался?
— Домой спешу.
Он понял — драки не избежать. Вытряхнул грузик кистеня в ладонь, развернулся немного.
— Деньги за проход давай, не видишь — мытари мы, — захохотал долговязый в заячьем треухе.
— Мытарь деньги за товар взимает, а какой у меня товар?
— Гы-гы, счас найдём, — шагнул к нему второй грабитель.
Мишка не стал ждать — влепил ему в лоб грузиком кистеня. Сам тут же упал, успев при падении подсечь долговязого, да ногой в валенке врезал ему по лицу — от души. Вскочил, нож выхватил, долговязому к шее приставил.
— Чего балуетесь? Насмерть сейчас порешу! Скосил глаза долговязый, увидел товарища своего, что без чувств лежал, и понял — помощи ждать неоткуда. Сам из охотника в добычу превратился.
— Стражникам вас сдать, что ли?
— Не надо стражникам, — просипел долговязый.
К разбойникам и татям наказание применялось одно — повешенье. Зачем преступника в тюрьме содержать, деньги на его кормёжку тратить? Грабителю одно место — на суку, в петле.
— Отпусти, — прогнусавил долговязый.
— Ладно, я добрый сегодня. Забирай дружка своего и с глаз моих долой! А то — передумаю.
Вскочил долговязый, подхватил приятеля своего под мышки и поволок прочь. А Мишка домой отправился, сжимая в руке кистень.
Пока бежал из Хлынова, совсем темно стало. Только дома дух и перевёл. Всё-таки надо было послушать Костю, переночевать у него. А вдруг бы грабителей трое было да поопытнее? Окружили бы его со всех сторон — да дубиной по голове? Только сейчас в полной мере осознал Мишка свою оплошность.
А утром поспешил к Павлу. Рассчитался сполна с лесорубами, отдал деньги возчикам. А потом — к плотникам.
— Пора и дом возводить.
Затем отправился с артелью в город — артельному атаману место показать для стройки, на снегу план обоих этажей нарисовал, задаток оставил. А сам домой — отсыпаться, устал он за эти суматошные дни.
Теперь почти каждый день после работы в лавке Михаил спешил в Хлынов, радовался, что изба на глазах растёт. Плотники хлеб даром не ели: венец за венцом ложились брёвна, стал заметен дверной проём, а потом — и оконные обозначились. Закончили плотники первый этаж, перекрыли брёвнами — взялись за второй. Мишка с удовольствием и радостью ходил по стройке, вдыхая ароматы дерева — опилки и стружка пахли вкусно, даже в ноздрях щекотало.
Товары в лавке постепенно таяли. После ледохода надо было за новыми ехать, только не хотелось Мишке стройку без пригляда оставлять. Успеть бы новый дом с лавкой закончить, чтобы товар туда везти — чего его снова перетаскивать из Чижей? Потому он и сам торопился, и плотников торопил.
После Пасхи дом был готов, осталось полы настелить да печь побелить. Мишка на торг сходил, выбрал два замка: на лавку и дом. Замки были новгородские — массивные, с замысловатыми ключами.
Хорошо смотрелся дом — залюбовался Мишка, подходя к нему по переулку. Одно плохо — брёвна промёрзшие. Чтобы дом прогреть, надо топить печь едва ли не сутками, целую седмицу, иначе в доме холодно, как в леднике. И под двумя одеялами не уснёшь. Впрочем… Аи в самом деле — не тащить же в новый дом старые, латаные-перелатаные одеяла?
Снова Михаил на торг отправился: купил четыре перины, кучу пуховых подушек да одеяла из верблюжьей шерсти. Их купцы из жарких полуденных стран возили. Возчика с санями нанял — не унести такую груду вещей в руках.
Занес покупки наверх, в жилые комнаты, снял тулуп да сапоги и упал на перины. Мягко! Целый день бы так лежал. Небось, деду и бабке понравится — это не на жёстких полатях бока отлёживать. Побывал уже Михаил в домах у воеводы да Кости Юрьева, видел, как у них всё обустроено. И себе хотел так же.
Конечно, купец принадлежал к сословию более низкому, чем воин. На самом низу — нищие да побирушки. На одном уровне с ними — холопы. У них тоже прав никаких — хозяин мог наказать, избить. Убить только не имел права. За убитого холопа виру или, иначе говоря, штраф в казну платить приходилось.
Выше холопов — ремесленники, мастеровые, крестьяне. Это уже люди свободные, оружие могли носить невозбранно. Холопов, ремесленников да крестьян называли ещё «подлым сословием».
Ещё выше — купцы. Те вообще народ вольный, могли не только торговать, но и владеть землёю и деревеньками на ней.
Выше стоят служилые люди — подвойские, судьи. Наравне с ними — житии, считай — местная администрация. А уж затем — воинство, над которым только бояре да князья были властны.
В стороне от всех сословий, особняком стояло духовенство.
И каждое сословие имело свои права и обязанности. Даже если купец был очень богат, он всё равно должен был первым ломать шапку перед небогатым боярином. И в сани купцу дозволялось лишь тройку лошадей запрягать, а четвёрку — только боярину или князю.
И так — во всём, в каждой мелочи. Потому и дом строить Мишка не мог выше, чем у воеводы, атамана или архиепископа. По принципу «Каждый сверчок знай свой шесток».
После строительства ещё оставались брёвна, и Михаил договорился с плотниками во дворе, на задах, амбар поставить и конюшню. Хоть и не было пока коня, подводы или саней у молодого купца, но он вовсе не исключал этого — впрок построил конюшню, коли уж лес строевой даром достался. А амбар — так тот вообще всегда нужен. Не тащить же железо в лавку, где ткань лежит.
В суете и заботах Мишка и не заметил, как зима прошла. Спохватился, когда с крыш закапало да снег тяжело просел. Если сейчас домашних со скарбом не перевезти — месяц, а то и поболе дом пустым стоять будет. И всего-то от Чижей до Хлынова три версты, а попробуй их преодолеть в распутицу. Дороги совсем непроезжими становились. Ни пешему пройти, ни конному проехать. Кони не то что по бабки — по брюхо вязли в липкой грязи.
