– Так вы нас за сексотов принимаете? – Захар возмутился и даже привстал со скрипнувшего стула. – Мы комсомольцы, между прочим!
К чему это он про комсомольцев?
– Мы к вам трое суток добирались! – продолжал негодовать мой друг. – А вы: «проверка, кураторы»! Вы понимаете, что вы теперь единственная наша надежда? Если мы с вами не найдем общий язык, всей стране будет плохо! Вы это понимаете?
– Вон! – показал пальцем на дверь хозяин. – Пошли оба вон!
Увлекшись своим повествованием, я совсем забыл про необходимость «заглядывать» в ближайшее будущее и теперь безнадежно упустил инициативу.
– Ну нет, старая калоша, ты будешь меня слушать! – Я сам не заметил, как в приступе ярости ухватил старика за горло и подтащил вместе со стулом, в который он судорожно вцепился, к стене, и от удара спинкой стула по ней на пол упали несколько фотографий в рамках. – Ты не только выслушаешь меня, сморчок, ты научишь нас!..
Наверное, только внезапность нападения ошеломила Валентина Аркадьевича и не позволила сразу ответить адекватно, но с моим последним словом пришла пора удивляться мне: я как-то отстраненно отметил его руки, скользнувшие с моих ладоней вниз. И в то же мгновение он выгнул спину колесом, прижал подбородок к груди, срывая мой захват, и из положения «сидя» пробил мне в корпус быструю серию.
Он поймал меня на выдохе, а вдохнуть я уже не смог – стало так больно, словно в грудь мне запихали свежезапеченого ежа – горячо и колюче. Комната как-то странно отодвинулась далеко, и стены понеслись вверх. Я упал щекой на половицу и через секунду заметил свалившегося рядом Захара – похоже, он тоже пытался одолеть старого финансиста. Какое-то время мы скрипели зубами, выясняя – у кого это получается громче, потом Захар хрюкнул и просвистел горлом.
А над головами раздался голос с хрипотцой:
– Ладно, хлопцы, я вам верю. Таких олухов ко мне бы не прислали. Вставайте, будем чай пить.
Спустя полчаса, когда мы, наохавшись, стеная и едва не плача от осознания того, что двух взрослых обломов играючи избил какой-то пенсионер, восстановили дыхание и развесили по местам упавшие фотографии, нам налили еще по одной чашке чая.
– Значит, Сережа, моя внучка, твоя несостоявшаяся жена, привела тебя ко мне?
Я молча кивнул, не желая расстраивать старика подробностями.
– Что ж, наверное, бывает и так.
Опасливо косясь на боевого деда, Захар потянулся за сахаром. Валентин Аркадьевич улыбнулся, понимающе хмыкнул и сам насыпал Майцеву две ложки в стакан.
– Значит, молодежь, страну, что я строил, вы благополучно просрете? – Мягким голосом осведомился Изотов. – Да и правда, зачем вам она, если вы такие лопухи?
– Где вы так научились людей лупить? – невпопад спросил Захар.
– Да уж, были университеты, – ушел от прямого ответа старик. – К делу это не относится. Так чего вы от меня хотите? Я уже старый, мне спасать мир поздно.
Захар посмотрел на меня и взгляд его выражал простую мысль о том, что если бы он был в такой же форме, как «старый» хозяин, он бы был счастлив уже сейчас – не дожидаясь наступления эры коммунизма.
– Ну, Валентин Аркадьевич, мы с Серым перелопатили такую гору литературы! Но так и не нашли места, на которое стоит воздействовать. Нам нужна помощь. Понимаете?
– Да уж, – расхохотался дед. – Еще бы вы что-то нашли в открытых источниках! Институты целые сидят, друг от друга данные шифруют и прячут, а вы, читая газетки, хотели что-то выяснить? По-вашему, они все зря свой хлеб едят? Даже в Госплане есть только примерное представление. Нет, хлопчики, оно, конечно, замечательно, что вы прочитали все эти нужные и полезные книжки. Только точно так же можно изучать интимную жизнь человека по учебнику биологии. Информация есть, но воспользоваться ею – невозможно.
– Зачем же они так статистику ведут?
– От шпионов защищаются, работу друг другу задают и срывают, инструкции соблюдают, много причин, выбирайте любую.
– Так вы нам поможете?
– Чем?
– Опытом, знаниями. Просто поймите, что делать-то что-то нужно! – Вот умел Захар говорить убедительно!
Но деда не убедил.
– Ребятки, а нужно ли это? За последние пятнадцать-двадцать лет наш Союз превратился в зловонную клоаку. Говорильня, писальня. Контора «Рога и копыта», а не страна. Может быть, я излишне много брюзжу, но я так же и вижу, что мы все больше скатываемся к мещанству. Достать мебельный гарнитур из карельской березы сейчас больший подвиг в глазах обывателей, чем вытащить ребенка из горящего дома! Это не страна, а помойная яма! Глядишь после этой, как ее… пере…
– Перестройки, – подсказал я.
– Ну да, после нее. Глядишь, и что-то изменится к лучшему.
– Я же вам рассказал – к чему все изменится.
– Молодо-зелено, – улыбнулся старик. – После революции стране понадобилось пятнадцать лет, чтобы прийти в себя. И было все – и банды басмачей, и голод, и трудовые подвиги пашек корчагиных, и НЭП[7] и партийный раскол… Конечно, сильно помогли господа капиталисты, построили нам и заводы и электростанции, но эти господа кому хочешь помогут, если почуют для себя хорошую прибыль – хоть людоеду Бокассе корону изготовят, хоть Пиночету законную власть свергнут. А Иосиф-то Виссарионыч тоже не дурак был – пока нужны были – с удовольствием использовал, стали мешаться и просить слишком много – послал подальше. Нужно было выйти на внешний рынок – привязывал рубль к доллару, когда появилась сила самому устанавливать правила на своем собственном рынке – привязал его к золоту. Специалисты какие были! Старая школа, которая одинаково хорошо владела и рыночной экономикой и плановой и использовала плюсы обеих. Да разве все расскажешь? Вон какую страну отстроили! А нынешние? Рабы программы. Ничего, кроме решений съездов, не видят. Наковыряют в носу на основе липовых рапортов свои решения, потом вроде как выполняют – выпускают мильоны горшков и танков. Ни то, ни другое стране не нужно. Вот я и думаю, что после этой вашей перестройки стране тоже какое-то время понадобится. Свыкнуться с новыми временами. С новыми правилами. А лес рубят – щепки летят.
– Значит, не поможете, – сник Захар.
– Кажется, мы друг друга не поняли, – вдруг сообразил я. – Валентин Аркадьевич, мы вовсе не хотим продолжения этой агонии. Мы и сами уже сообразили, что сохранить Союз в его нынешнем состоянии не сможет ничто! Наша цель в другом!
– Интересно-интересно, – дед забросил в рот пару «ирисок». – И в чем же она?
– Когда наша страна будет бесконечно слабой, ей нужна будет какая-то поддержка, какой-то вектор, – я покрутил пальцем в воздухе. – Как говорит Захаркин отец – нужно будет выходить больного!
