Достигнув совершенных лет, Обра стала искать себе избранника среди своих росов. А жаждущих быть избранным оказалось так много, что прекрасная и страстная невеста никак не могла кого-либо выбрать, все юноши казались ей утлыми и неказистыми, дабы рожать от них детей. Тысячи юношей, бросив свои занятия, толпами бежали впереди Обры, устилая путь цветами, и еще тысячи брели следом и все тешили надежду, что она обратит на кого-либо свое солнечное внимание. А бродяги-расы, вдохновленные ее красотой, с утра до ночи и с ночи до утра ублажали слух игрой на забавах, разнося славу о сияющей по миру живых и по миру мертвых. Многие женихи, утратив всякую надежду, несмотря на юные годы, в отчаянии бросались со скал в море, поскольку даже короткая, вековая жизнь без Обры им мыслилась мрачным узилищем. А другие невесты, лишенные всякого выбора, ибо все молодцы пропадали в свите Обры, страдали от ревности, брали женихов без разбора или вовсе отказывались от замужества и отправлялись на далекую Сон-реку, где целомудренные девы находились под волей богов.
Не сыскалось Обре жениха в паросье, и тогда она отправилась на берег моря, в земли русов, а свита за нею потекла, будто весенний поток. Не было у нее желания выбрать себе в мужья бессмертного исполина, и не потому, что сияющая блюла даждьбожий запрет; в то время межродовые браки были так же немыслимы, как немыслимы они, например, между огнем и водой. Она хотела лишь еще выше превознести себя перед жаждущими ее росами, прельстив какого-нибудь богатыря, и чтобы он, также потеряв разум, стал бы следовать за ней тенью. Но сколько Обра ни ходила между вычурных исполинских замков, желая привлечь к себе внимание молодых русов, сколько ни красовалась у них на глазах, сияя радугой, никто не польстился на маленькую деву из рода Роса, а многие и вовсе не замечали ее, занятые вечными делами – кто строительством, кто мудромыслием или созерцанием вечного движения солнца над морем. Русы были подобны богам, а посему редко зрели, что у них под ногами, и так бы вернулась Обра ни с чем, если бы не увидела исполина, который ничего не делал и, прозябая в неге, просто лежал на вершине горы, раскинув по склонам могучие руки.
Это и был рус по имени Милонег, который давно уединился из-за собственной богатырской и бессмертной лени, а чтобы не строить себе жилища и не похваляться им перед другими, он нашел подходящий грот, сделал постель из травы и ходил голым, дабы не шить себе одежд. И все это не возбранялось у арваров на Родине
Богов, ибо вольные, они могли жить, как им вздумается, а к тому же русы, в то время бесстрастные, не знавшие удовольствия и приятия, не ведали стыда, поскольку он существует (или не существует вовсе) лишь вкупе с этими плотскими страстями.
Но волею богов любвеобильная и сладострастная Обра, позрев на обнаженного исполина, возомнила себе, что это спящий молодой бог, и воспылала тем желанием, которое и заставляло женщин выбрать одного мужчину из многих тысяч. Сдерживая свое горячее, трепещущее сердце, она встала так, чтоб Милонег увидел ее, и окликнула богатыря. Он же приоткрыл огромные глаза, чуть приподнял голову с растрепанными волосами и в тот же час снова положил ее на вершину горы.
– Проснись, исполин! – крикнула Обра. – Позри, это пришла я!
Милонег огляделся вокруг и не заметил девы, поскольку смотрел слишком далеко, чтобы увидеть близкое. Тогда Обра забралась в его открытую ладонь и по руке, словно по дороге, поднялась на грудь великана.
– Я здесь!
Он согнул могучую шею и наконец-то разглядел ее.
– Кто ты? – спросил удивленно.
– Мне имя Обра! – известила дева. – Я ищу себе мужа!
По обычаю росов, он должен был тотчас же ответить, мол, возьми меня, ибо каждый ждал таких слов и изнывал от ожидания. Но исполин, как и все русы-великаны, будучи взрослым, еще и не помышлял о женитьбе, поскольку ничего доброго в этом не находил и от лени считал, что продлить свой род еще успеет, ибо впереди целая вечность. Поэтому он лишь пожал богатырскими плечами и изрек;
– Ну и ступай, ищи!
Скажи это кто-нибудь из росов, что стояли под горой, Обра в тот час бы объялась невиданным гневом, поскольку не могла быть отвергнутой никогда, но бесчувствие и холодность великана лишь подстегнули ее страсть. Ничуть не смутившись, она сняла с шеи и подала избраннику свой нагрудный нож, а богам крикнула:
– Быть Милонегу моим супругом!
Боги спали и не услышали этого, а иначе бы не позволили свершиться сему браку.
Милонег же сел, поставил Обру на ладони и, поднеся к своему лицу, молвил, зевая:
– Ты так мила и прекрасна... Что я бы стал твоим мужем. Но я погожу жениться еще лет триста.
– Я назвала тебя супругом, – дотянувшись до уха, прошептала Обра. – По обычаю, можешь совокупиться со мной в сей же час.
Обняла за шею и стала целовать его уста, но исполин испытывал лишь холод и отвращение, потому отстранил ее и поставил на землю.
– Не желаю!
– Почему? – воскликнула она.
– Совокупление отвратительно и не приносит ничего, кроме страданий.
– Ты уже испытал это?
– Нет... Но знаю от своего отца. Он говорил об этом с омерзением. Если бы не воля богов, никто из русов никогда бы не женился лишь для того, чтобы продлить род.
– А мы, росы, испытываем от соития великую радость и удовольствие! Наши дети рождаются от любви и потому их много.
Исполин лишь рассмеялся и сел на свою гору.
– Я постиг много разных наук, но никогда не слышал, чтобы совокупление приносило радость!
– Отчего же вы радуетесь?
– Когда всходит Полунощная звезда и источает восхитительный свет.
– И все?
– Нет... Еще когда слышим звучание забав и чудных песен, возвышающих волю до божественной.
– Вас не радует любовь?
– Многих радует. От любви к труду рождаются красивые дворцы и мудрые мысли. Но мне это скушно...
– Ты не изведал еще одной науки, – Обра забралась к Милонегу на колени, прижалась к груди и зашептала: – Ты не знаешь прекрасного чувства удовольствия.
– Уд не может быть волен над разумом.
– Может... Когда спят боги.
– Чело превыше уда!
– Я открою таинство любви и ты поймешь, чего лишили тебя боги, наградив вечностью и высоким челом.
– Мне известно таинство любви. Это озаренье мыслью, потому оно скоротечно.
– Оно так же бессмертно, как наша жизнь. – лаская исполина, проговорила Обра. – И всякий раз, прикасаясь к этому таинству, ты будешь испытывать вечность за один миг. Мы смертны, но благодаря чувствам приятия, продляем свою жизнь до вечности.
– О, боги! – воскликнул исполин. – Твои прикосновения опаляют мне грудь.
А она сбросила одежды и прижалась к его солнечному сплетению – вместилищу воли.
