— Дура ты, Ямпринцева, как я погляжу! Да тут полвоенкомата это видело. Но не думаю, что твоя девичья репутация от этого пострадает. Вот не могу понять, ты по натуре такая стерва или у тебя сегодня ПМС? — ответил я, вставая и отряхиваясь. — Может, еще скажешь, что как честный человек должен теперь на тебе жениться, после того, что между нами было?
— А что между нами было? — спросила она.
— Ну, я на тебе полежал на тебе сверху…
— Да пошел ты… — только ответила старлейша и пошла к раненым.
У нас появились жертвы: уборщицу насмерть придавило плитой перекрытия, военкому раздробило ногу упавшим куском стены, а Чиженко Ирину Ивановну — из первого отдела, вообще опознали по окровавленному куску свитера. Кодировщик рядовой Луговой был отброшен взрывом и напоролся на вентиль водопровода. Теперь солдат лежал с разорванным животом, из которого торчали сизоватые внутренности. Вой стоял ужасный. Пыли и дыма еще больше. Повезло еще, что не куммулятивкой шарахнули, а то вообще бы «тапки» были. Размазало бы нас равномерным слоем по стенам да полу и хоронить не надо. Началась паника, и многие рванулись: кто к выходу, а кто к пролому в стене. Началась давка, крики затаптываемых. А над улицами еще хозяйничали самолеты противника. Я рванул к выходу, на ходу вытаскивая пистолет: сделал два выстрела в воздух, а точнее в потолок. Хорошо еще, что никто не пострадал от рикошета. Все кто подался панике, встали как вкопанные.
— А ну все на места!!! — крикнул я, стараясь перекричать вой, крики и стоны. — Кто первый сипнется к выходу — пулю проглотит. Всем все ясно?! А сейчас кто еще на что-то способен, пусть окажут помощь раненым.
Хуже всего, когда народ начинает паниковать. Толпа становится не управляемой. Но пару выстрелов быстро приводит их в себя. Не хуже пощечины при истерике. Кстати, пришлось одну кому-то залепить, потому что у человека начался истерический плач. А нам тут истеричек не нужно…
После налета вышел во двор военкомата. По рации вызвали скорую, но те ответили отказом из-за того, что некому выезжать — все на вызовах. От маршрутки дяди Толи остался горящий остов. Бойцы выносили на улицу трупы, раненых и разбирали завал в ЗПУ. Сразу бросилась в глаза деталь — посреди двора проломан асфальт, а в нем неразорвавшаяся бомба.
По роду деятельности приходилось заниматься обезвреживанием взрывоопасных предметов времен Великой Отечественной войны. Мои обязанности заключались лишь в том, чтобы собирать заявки и передавать куда нужно: авиабомбы — в МЧС, морские боеприпасы и боеприпасы в воде — морякам, а все остальное — Бахчисарайский инженерный батальон. Ну, еще если повезет выезжал на подрывы, чтобы мог потом подтвердить, что тротил выделенный на это дело весь израсходован, о чем ставил свои росписи и печать военкомата в актах. А тут делать нечего, нужно было ее обезвредить или уничтожить. Несколько раз видел, как саперы закладывают заряд при уничтожении. Тротила, а тем более ЭДП-2 (электродетонаторов) и взрыв-машинки у нас не было. Ну, а специалистов у нас тоже не имелось. И тут вспомнил, что у военкома лежат в сейфе десять гранат. С этой мыслью подбежал к выходу из ЗПУ, откуда на носилках выносили шефа. Выпросил у него ключи от сейфа. Взбежал на второй этаж, открыл военкомовский кабинет, залез в сейф, достал сумку с гранатами. Повынимал пробки, ввернул запалы и положил обратно в сумку.
Вышел во двор и подошел к шефу.
— Товарищ полковник, нужно эвакуировать со двора народ и технику. Это кассетная амерская бомба CBU-59 APAM и черт его знает когда может рвануть. У нее что-то случилось с взрывателем, потому что она на высоте обычно разрывается и разбрасывает маленькие бомбы для поражения пехоты и легкобронированных объектов, — сказал ему я.
— А что вы предлагаете, Владимир Анатолич? — раздраженно произнес шеф.
— Товарищ полковник, помните, я привез десять гранат? Так вот, тротила и детонаторов у нас нет, саперов вызвать, возможности тоже. А можно заложить несколько гранат и подорвать эту дуру.
— А сам? Не, не пойдет. И хватит ли энергии взрыва гранаты на подрыв такой бомбы?
— Я в щели спрячусь. А насчет энергии взрыва — поживем — увидим.
— Володя, делай что хочешь. Все равно я тебя не отговорю, ты у же взрослый человек и сам понимаешь, на что идешь. Необходимые распоряжения я дам, но боюсь потерять еще одного хорошего подчиненного. Береги себя, Володя.
— Спасибо, товарищ полковник, я сделаю эту мерзавку! А мы с вами еще на моей свадьбе погуляем. Неужели вы думаете, что позволю каким-то сраным америкашкам себя убить? Так что все будет хорошо!
Мы с ним попрощались, и я отошел в сторону. Военком подозвал к себе одного из помощников — перезрелых старлеев, которые были призваны по мобилизации в военкомат. Приказал всем уходить на большое расстояние и вывозить оставшуюся технику. Началась суматоха: солдаты уносили людей, выкатывать вручную технику со двора.
Если честно, и не ожидал, что шеф так легко согласится с моим предложением. Он всегда отличался осторожностью, наверное, из-за этого дослужил до военкома и полковника. Подошел наш телефонист Кутузов Михаил Иванович, протянул каску, в которой лежали две одноразовые ракетницы красного и зеленого цвета, Красную пущу, когда начну подрыв, а зеленую — после того как обследую территорию и можно будет подойти остальным. С пожеланиями удачи однофамилец знаменитого полководца повернулся и ушел прочь. Последней уходила Ямпринцева:
— Вова, будь осторожен.
— Странно, что ты мне это говоришь. Стопудово, ты бы на моей могиле такую джигу сплясала бы, что бразильцы — просто курят нервно кеды в сторонке.
— Дурак ты, Свешников.
— И справка есть. — улыбнулся я, хлопая себя по левому нагрудному карману, где лежало удостоверение прапорщика.
— Если кто-то, из здесь присутствующих, надеется, что я поставлю кеды в угол, — продолжил я уже более серьезным тоном. — Так вот, — не дождетесь. Еще жить что-то хочется, да и есть у мужчин такая профессия — Родину продолжать… Кстати, так что там насчет моего предложения? Я — хороший! Даже ноги всегда о половичок вытираю, когда в квартиру вхожу… И макароны варить умею…
— Вот ты мне скажи, тебе что, больше всех надо? Рисковать собой… медаль заработать хочешь? Кому и что ты хочешь доказать?
— Да нет, я просто не хочу, чтобы эта малышка, что в яме, мне в один прекрасный момент шарахнула по одному месту. А также место на Пятом километре занимать тоже не тороплюсь.
— Ну, ты все равно будь осторожен.
— Оксана, для тебя это важно?
— Я просто не хочу ходить в лишние наряды по военкомату вместо тебя. — сказала она и направилась за остальными.
