«Наврала, подружка», — хмыкнула царевна, разглядывая стоящего рядом стражника. Она отметила его широкие скулы, толстые губы и приплюснутый нос, но…
— Ой, извините, — промямлила она, когда ее поймали за неблаговидным занятием. Чернокожий воин в ответ широко улыбнулся, подтвердив тем, что клыки размером с мизинец отсутствуют.
— Что? Испугалась? — спросил он.
— Да, — не стала отрицать Луна. Змей вдруг зашевелился, попытался встать. Царевна взяла его за руку, потянула назад на скамью. И только когда чернокожий воин сделал шаг в сторону, поняла, что заставило волноваться ее друга. У противоположной стены сидел Лоза. Он против наемников-здоровяков казался хрупким юношей — такими были эльфы в сказках Мякини. «Эльф» поймал взгляд царевны и улыбнулся. Но улыбка та скорее обидела, чем порадовала. Она была снисходительной. Такой одаривают детей-несмышленышей.
«Как?! Как он сумел оказаться в монастыре быстрее нас? Я же видела, что он готовился напасть на того черного человека, когда мы почти добежали до леса, а теперь насмешничает, что мы приплелись после него. Неужели это он поднял тревогу и выслал стражников нам на подмогу? Но как?»
Лоза сидел в одной нижней рубахе, а его сапоги лежали у печи, в которой весело гудело пламя. Сохли, должно быть.
Стелла пошевелила пальцами ног. Снег, набившийся в жесткие башмаки, уже растаял и неприятно холодил ступни. «Мне бы тоже скинуть обувку и пододвинуться ближе к огню, — позавидовала Лозе царевна. — Но чулки наверняка сбились в комок, а на пятках красуются кровавые пузыри».
Стелла как никогда мечтала попасть в родную спаленку, где чувствовала бы себя защищенной, и где болтушка Лилия отогрела бы ее душевно. Странности, творившиеся у Мавкиного болота, напугали царевну до смерти.
Оживление в зале оторвало Луну от размышлений и разглядывания Лозы, который потянулся за мешком, что лежал под скамейкой.
На пороге появилась настоятельница в сопровождении Даруни. Следом зашел Ветер.
Луна вспыхнула от неожиданности, но забоявшись, что жар лица кто-нибудь заметит, быстро отвернулась к Змею. Погладила его по руке, сжала холодные пальцы.
«Ему тоже несладко пришлось», — в ее сердце поднималась необъяснимая нежность к другу, который сейчас выглядел как растерянный мальчишка.
Мякиня со свитой направилась прямиком к Лозе, и царевне пришлось встать на цыпочки, чтобы рассмотреть, что заставило стражников замолкнуть.
Лоза стоял с пустым мешком в руках, а на полу, у его ног, валялось нечто, напоминающее крупный клубок из медных волос.
— Мертвец успокоился только тогда, когда я перерезал ему горло.
— Ты видел еще кого-нибудь? — наставница толкнула носком сапога «клубок», и тот, крутанувшись на месте, явил лицо мертвеца.
— Это Стерш… — хриплым голосом произнес Змей. Его услышали и расступились, пропуская вперед. — За что ты его так, Лоза? Он меня звал…
Царевна, которую замутило от вида мертвой головы, нашла в себе силы вцепиться в руку Змея. Она боялась, что тот набросится на Лозу, забыв, какую силищу хранит хрупкое на вид тело противника. Раз он справился с мертвецом, который не ведает боли, то с живым ему и вовсе просто разделаться.
Лоза на нападки рыжего криво усмехнулся и отвечать не стал.
— Если бы не он, завтра ты мертвяком к нашим воротам пришел бы, — Мякиня явно была раздосадована. Не замечая слез, что навернулись на глазах рыжего воспитанника, сухо спросила: — Сколько разведчиков было в вашем отряде?
— Вместе со мной шестеро… Я не успел. Надо было раньше прийти и спеть им погребальную песню, тогда бы они не ходили по земле неприкаянными, — шептал он, ища оправдание случившемуся, но Мякиня уже не слушала.
— Значит, еще четверо где-то по лесу плутают. Сагдай, — она повернулась начальнику стражи, — собирай людей. С собой Лилию возьмете. Ветер, ты тоже ступай.
Глава охраны тут же скомандовал, ткнув пальцем в тех, кто пойдет в лес.
— Ты, ты и ты. Сбор у ворот. За девчонкой я сам схожу.
— Голову сожгите, — Мякиня повернулась к двери, но остановилась, когда Луна, не удержав позывов рвоты, вывернула на пол содержимое желудка. Серая косынка, сбившаяся во время бега по лесу, съехала с головы, и рассыпавшаяся на пряди коса упала на лицо. Кто-то сердобольный не побрезговал, придержал волосы, а потом протянул сгорающей от стыда царевне носовой платок. Она подняла полные слез глаза и в неясном силуэте узнала мужчину. Это был Ветер. Царевна впервые пожалела, что не обладает обратным даром — призывом смерти.
— Займитесь кто-нибудь воспитанницей, — в голосе бывшей няньки Стелла не услышала сочувствия. Лишь раздражение. Мол, не до твоих слез сейчас.
Глава 11
— Согрелась? — у кровати в руках с пустой, но еще хранившей тепло кружкой стояла Добря. Ее покрасневшие от усталости глаза светились добротой и жалостью к девочке, которая только что прекратила трястись от холода и накопившихся переживаний. Не каждому суждено смириться с тем, что все, считавшееся прежде сказкой, существует на самом деле. Правда, от эльфов монахиня с ходу открестилась, назвав их истинной выдумкой.
— Мавки, ожившие мертвецы, кровососы и оборотни… И все они обитают за стенами монастыря?
— Кое-кто из оборотней живет рядом с тобой.
— Змей. Я уже догадалась. Мы с ня… с Мякиней следили за вестями из Тонг-Зитта, — Луна поднесла руку ко лбу, потерла его, точно это помогало уложиться в голове невероятным знаниям. — Выходит, Шелль — краснокрылый дракон, которого их бог Гаюрд лишил способностей оборачиваться?
Добря кивнула.
— Зря мальчик не рассказал нам о тонг-зиттских обычаях отпевать погибших на драконьем языке. Не пришлось бы теперь стражникам плутать по лесу.
Царевна повернула голову к окну. Там смеркалось. Опять шел снег.
— Почему они взяли с собой Лилию?
Монахиня замялась.
— Ну…
— Это связано с ее даром, — догадалась Стелла, вспомнив, что в монастыре не любят распространяться о способностях воспитанников.
— За нее не переживай. С ней самые умелые воины, которые не раз ходили на мертвяков.
«И Ветер», — Стелла вспомнила, что соседка по спальне влюблена в него, а потому будет счастлива, если он окажется рядом. Этот взрослый парень не слишком часто радовал девичью часть воспитанниц своим присутствием. Вечно в каких-то отлучках…
Лилию царевна не застала, а потому рассказать о пережитом не успела. Пока успокаивали Змея, на разные лады причитающего и рвущего на себе кудри, подруги и след простыл. Только разбросанные по комнате вещи говорили о том, что соседка собиралась в спешке.
— Как они там? Ночь близко.
— Ничего, они воины опытные, справятся. Было бы страшнее, если бы лед не запер Мавкино болото да Лебяжье озеро. Оттуда еще нечисти повылазило бы. Зимой хоть какая-то передышка.
Луна поморщилась.
— И как же вы столько лет в страхе живете?
Добря поставила кружку на стол и присела на краешек кровати. Поправила сбившееся одеяло.
— Ох, и не говори. Еще каких-то пятнадцать лет назад мы слыхом не слыхивали об умертвиях и прочей напасти. Вели тихую и размеренную жизнь. Никаких тебе мавок и оборотней. В здешних лесах волки водились да лисицы, иногда забредал медведь. И не потому, что попугать нас удумал, а просто хотел медком побаловаться.
— Угощали?
— Само собой. Бочонок недалеко от пасеки ставили, чтобы косолапый ульи не разорял.
— И что же случилось пятнадцать лет назад? — Луна вернула разговор в прежнее русло. Ведь не зря же Добря точную дату начала бед упомянула?
— Не пятнадцать. Четырнадцать. На исходе того жаркого лета кто-то вернул в мир Зло, — прошептала монахиня и печально покачала головой. Царевне от этого страшного шепота захотелось нырнуть с головой под одеяло, но она сдержала порыв.
Монахиня вздохнула и принялась мять в руках уголок наброшенного на плечи платка, украшенного по кайме кистями. Одну за другой беспокойные пальцы обрывали шерстяные нити, а хозяйка будто и не замечала, что портит добротную вещь.
