Михаил Васильевич посмотрел на Бецкого и Шувалова, увидев на их лицах выражение бескрайнего удивления. И немой вопрос в глазах, такой же как у него — «и это написал человек, который провел всю свою сознательную жизнь в заключении?!»
Глава 17
Санкт-Петербург
Иоанн Антонович
вечер 12 июля 1764 года
— Могущество российское не токмо Сибирью прирастать может, Михайло Васильевич. Но людьми образованными и должным образом воспитанными, чтоб не только о собственном кармане, но о государстве попечение иметь! Вы сами писали, что Российская земля способна рожать — «собственных Платонов, и быстрых разумов Ньютонов».
Иван Антонович заметил, что его похвала достигла цели — пришлась по сердцу основоположнику многих российских наук. Ломоносов прямо-таки расправил плечи.
«Вот так и нужно — льстить им, хвалить, но не перехваливать. И требовать — люди они честные, а потому все силы приложат, чтоб доверие монарха оправдать. Правда, смотрят на меня немного ошарашенно — не верят, что в тюрьме образование такое получить можно.
Правильно делают, ведь у меня два высших — историко-педагогическое и юридическое. Курсы замполитов погранвойск можно не учитывать, хотя офицерские звездочки получил капитана запаса — в данное время они могут носить чисто прикладной характер. Про специальное звание подполковника милиции лучше не вспоминать. Оно здесь ни с какой стороны не котируется. Ладно — тебе бы все шутить, ваше новоявленное величество, но пора господ статских генералов серьезно озадачить».
— Господа советники, в Коллегии прошу вас заниматься собственными делами, которых и так будет много. Уважаемый Иван Иванович, — Никритин посмотрел на Бецкого, так как Шувалов был полной тезкой незаконнорожденного сына русского князя и шведской баронессы, — займется делами, связанными с делами воспитания. Составление единой программы для начальной церковно-приходской школы, устава и программ для народных училищ. А также подбором учителей для них. И еще держать под своим неотступным вниманием гимназии и будущие учительские семинарии с кадетскими корпусами. А посему…
Иван Антонович остановился, не обращая внимания на вытянувшееся лицо Бецкого, еле сдерживающего от возмущения. Но не дал ему сказать и слова, продолжив перечисление сваливаемых на него задач, исходя из старого принципа — «на кого можно положиться, того и надо нагружать». А потому начал говорить дальше:
— Иван Иванович, прошу вас курировать дальше Институт благородных девиц и всячески открывать новые — вы единственный, кто разбирается в проблемах воспитания и образования девиц. А еще открывать воспитательные дома, куда принимать всех сирот и подкидышей. Эти дети должны получить достойное образование, и тогда благодарное Отечество оценит ваш благородный труд и поставит вам памятник еще при жизни. Понимаю, будет тяжело Иван Иванович, но кому сейчас легко?!
Ошеломив неожиданным заключением Бецкого, Никритин повернулся к Шувалову, который тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что и его сейчас начнут «загружать» по полной программе. Вот только возможности заговорить фавориту царицы Елизаветы Иван Антонович не дал:
— Иван Иванович, вы великолепный организатор и куратор Московского университета. Честь вам и хвала! Потому прошу принять вас под опеку все учебные заведения Первопрестольной, особенно гимназии, дабы набор студентов был постоянным. А обучение непрерывным — от гимназической лавки, так сказать, прямиком на студенческую. А еще организовать в Москве первое в стране Коммерческое училище — занять негоциантов трудом, дать им возможность учить своих детей должным образом, и привлечь к обустройству сего заведения. У вас есть солидный организационный опыт, а потому умение в решении проблем. Кроме вас, никто другой не поставит так серьезно дело образования, открытия новых учебных заведений, которые нам настоятельно необходимы. Очень надеюсь на вас!
Рассыпая комплименты и лесть, Иван Антонович старался не упускать из вида лица собеседников — Бецкой и Шувалов приуныли. Теперь надо было последнего немного приободрить, а на первого дополнительно взвалить еще одну заботу, очень важную.
— Понимаю, что по делам своим вы будете часто жить в Москве, то пост главного директора кадетского корпуса следует передать тайному советнику Бецкому. Дело в том, что мало готовить хороших офицеров для армии, но нужно сделать их людьми всесторонне образованными и воспитанными, с хорошими манерами и культурой. Чтобы кадеты, будущие офицеры, стали настоящим эталоном для всего дворянства! В силу своего огромного жизненного опыта и блестящих воспитательских качеств, уважаемый Иван Иванович справится. А всестороннюю поддержку в деле открытия кадетских корпусов окажет фельдмаршал Миних.
Шувалов немного повеселел, зато Бецкой нахмурился. Зато оба с нескрываемым злорадством посмотрели на Ломоносова, уже догадываясь что ждет талантливого выходца из поморской семьи.
— Иван Иванович Бецкой курирует воспитание, а Ивана Ивановича Шувалова я попросил заняться образованием. Вы, Михайло Васильевич, выдающийся ученый, а потому вам предстоит курировать всю науку, и Академию наук в первую очередь. Прошу вас провести реорганизацию академического университета в Санкт-Петербургский, а также организовать Технологический институт. Да, понимаю, возложенная на вас задача трудна, но я уверен, что вы, господин действительный статский советник, с ней справитесь, как всегда и было в вашей жизни.
От слов молодого императора Ломоносов вначале загрустил, но услышав, что ему только что присвоил четвертый класс в «табеле о рангах», воспрянул духом. И тут же задумался, видимо над проблемой, как ему очищать академические «авгиевы конюшни».
— Господа, у вас будет моя полная поддержка, да и финансировать Коллегию Просвещения будем не по остаточному принципу, а полностью удовлетворять все требуемые запросы. Имя учителя и ученого нужно поставить на небывалую прежде высоту и сделать его престижным в глазах всего российского общества, от дворянства до «третьего сословия».
Программа сия не скорая, сроку на нее отводится тридцать лет. В первые десять лет нужно сделать шестую часть — открыть малое число учебных заведений, организовать их работу, набрать и подготовить педагогический персонал. За вторые десять лет сделать еще треть — и таким образом половина задуманного будет выполнена. Потому другую половину можно обустроить за оставшееся десятилетие. Таковы возможные планы, господа, и всем нам нужно добиться положительного по ним результата.
Иван Антонович устало вздохнул — всячески себе тайно аплодируя. Хорошо иметь дело с сознательными людьми, которые не на словах, а на деле любят свое отечество. А он их нещадно «припахал», так как ничего другого не оставалось, согласно афоризму Кузьмы Пруткова, в котором каждый приносит пользу только на своем месте. А он хоть и учитель, но от педагогики давно отошел, а тут маститые «зубры».
— Господа, я вижу, что у вас есть ко мне вопросы, — осторожно произнес Иван Антонович, решив сразу очертить границы, за которыми сможет «отсидеться» в глухой обороне. Судя по лицам приглашенных, вопросы у них имелись. Причем в большом числе — «придется мне, как пресловутому ужу под вилами вертеться».
— Государь, я трижды перечитал вашу программу, и, прошу простить, обратил внимание, что вы не пишете многие буквы. А также слова, которые не используются, а некоторые и не совсем понятны…
— Уважаемый Михайло Васильевич, как можно использовать букву, которая не произносится? Да и некоторые буквы совсем не нужны — они лишние. Как Приказы в прежней системе государственного управления, когда император Петр Алексеевич их функции передал в новообразованные коллегии. Так и с грамматикой он поступал. Можно вспомнить новое начертание букв взамен сложных прежних, что сделало написание и восприятие текста, особенно отпечатанного, более удобным.
Находясь в «секретном каземате» у меня как-то так вышло, что я стал упрощать текст непроизвольно, для своего удобства. Прошу простить, но такая грамматика впервые появилась еще при царе Петре Алексеевича. Только монарх ее не увидел. Ее составитель случайно попал в Преображенский приказ, к самому князю-кесарю Федору Юрьевичу Ромодановскому, и тот вынес свою резолюцию…
