с ними силы.
Готов поспорить, что месяца не пройдёт, как я отдам учёным на исследования первые образцы диковинной монгольской угрозы. А там, понимая в чём суть объектов опасности, и в чём их уязвимость, уже на порядок легче станет.
Пусть сначала я немного запаниковал, но очень быстро успокоился. Оборотни — это всего лишь очень большие волки. Просто надо найти против них эффективное оружие.
Первым делом на ум пришли светошумовые гранаты и ультразвук. Потом слезоточивый газ, дым, обычный перец, капканы и мышьяк. Волк — хищник опасный, но его сильные стороны — это одновременно и его слабости. Хороший слух, зрение и обоняние. Замечательно. По ним и ударим в первую очередь.
Человек — вообще-то существо крайне изобретательное. Недаром он стал главным хищником на этой планете.
* * *
В Харбине я завис так надолго не случайно. Сначала я планировал, что здесь будет главный центр моей княжеской логистики, а потом, как-то само собой вышло, что и другие страны огромный интерес проявили.
И если интересы Японии мне понятны и прозрачны, то Корея и Китай, а заодно и Индия с Сиамом — это совокупность непоняток. Сюда ещё можно Австралию приплюсовать, с её довольно специфическими интересами.
Торговый путь в Россию через незамерзающий порт Пусан, а дальше по железной дороге через Харбин, он гораздо быстрей и надёжней, чем через Японию или Владивосток.
Я уже давно убедился, что расположение транспортного узла на стыке торговых путей — это крайне выгодное вложение капитала.
Есть и другие соображения. Контроль над несколькими путями — это власть и политическое влияние. Что характерно, политическое влияние распространится сразу на несколько стран, путь в которые проляжет через Маньчжурию.
А это уже немного иной уровень. Скажем так, повыше княжеского. Я не пытаюсь умалить значение князей у нас в Империи, но далеко не все они имеют возможность воздействовать на торговлю, экономику и политику сразу нескольких стран.
Пусть раньше многие из правителей соседних государств про существование Маньчжурии разве что, только краем уха слышали, зато уже очень скоро им придётся начинать с ней считаться. Для этого я и работаю, как проклятый, и армию создаю, и большие деньги трачу, вкладывая их в промышленность и логистику.
Будь у меня под рукой одна только Маньчжурия, то все мои сегодняшние планы вполне обоснованно можно было бы считать нереальными.
Одна из беднейших стран на континенте, что не удивительно.
Китайские Кланы не поднимают окраины до своего уровня, как у русских принято, а наоборот, вгоняют их в каменный век и ограничивают рождаемость.
Но в моём случае работает кумулятивный эффект. И страна довольно быстро поднимается с колен.
Кроме богатых железных руд, где уже построен крупный завод, стоит отметить выгодное расположение Маньчжурии, и не забыть про меня. Не страдая излишней скромностью, могу заметить, что военной славы мне с лихвой хватает. Про моё родство с Императором Рюминым знают все, но вишенкой на торте — мой титул Главы Совета архимагов.
Впрочем, это для обывателей. Серьёзные люди меня оценивают совсем по другим критериям, например таким, как капитализация моих предприятий и банков.
Если силу денег использовать правильно, не набивая ими мешки и подвалы, а вкладывая их в дело, то этим рычагом можно многое поднять. А уж когда деньги самому можно печатать…
Да, у Маньчжурии появились свои деньги. Пока это банкноты, изготовленные по моему заказу на пермской денежной фабрике Госзнак. Скоро медные монеты появятся. Их я уже заказал в Екатеринбурге.
А потом сто раз успел себя похвалить, что связался с купцом Чуриным. Его огромный магазин был для харбинцев тем средством убеждения, который работал в разы лучше любых пропагандистских лозунгов.
В нём любые виды товаров продавались за новые деньги! Более того, на большей части ценников уже появились цены не только в российских рублях, но и в новеньких маньчжурских юанях, которые пришли на замену китайских денег, а четыре обменных пункта, один из которых находился на первом этаже универмага, были готовы произвести расчёты и размен в любой из шести валют соседних стран.
Пусть не сразу, но, надеюсь, что очень скоро, в Харбине на ценниках останутся только мои юани. А если и рубли всё-таки будут, то тоже ничего страшного.
Когда у тебя в руках руководство государственным банком, то чисто теоретически — кто, кроме моей жены, Императрицы Ляо, может мне запретить слегка вольное отношение к курсам валют. Вроде, совсем не на много обозначить разницу при обмене — всего лишь на три — четыре процента, но местные юани окажутся выгодней при покупках. А если эту мелочь оформить, как расходы на произведение кассовых операций, то и претензий ко мне никогда не будет. Даже от того же Рюмина. Дело-то насквозь понятное и чисто житейское. У нас в России при обмене валют иногда и побольше денег за услуги обменных пунктов берут.
Опять же — мне все эти движения только на пользу. Ни за что бы не подумал, что я когда-нибудь смогу абсолютно законно менять напечатанную мной бумагу на рубли Империи.
— Ваше Сиятельство, купец Чурин к вам. Говорит, назначено ему, — доложил слуга, как всегда, без всякого пиетета.
Довыделывается он у меня когда-нибудь. Отправлю его столицу, на длительную стажировку к своему дворецкому. Вот горя-то хлебнёт. Старик у меня в столичном особняке суров. Со стороны глянуть, чистый генерал, а то и выше. Заодно пару вязанок бамбука ему отправлю. Этаких почти метровых палок, в два пальца толщиной. Как закончатся, так пусть мне обратно своего ученика в дворецкие шлёт. Впрочем, это всего лишь мечты…
— Рад приветствовать, Ваше Сиятельство! — степенно зашёл в зал купец.
— И я рад вас видеть. Давно ли вернулись?
Дальше последовал обычный вежливый разговор, под чай для Чурина, и под кофе для меня.
Спустя четверть часа, причём отмерянных с завидной точностью, купец перешёл к делам.
— Я знаю, Олег Игоревич, что вы не любите пустых разговоров, — с хитринкой смотрел Чурин на меня, отслеживая мою реакцию на обращение по имени — отчеству, которое я ему разрешил в приватной беседе. Заметив, что я даже не дёрнулся, он кивнул сам себе головой и продолжил, — Если вам интересно знать моё мнение, то честно скажу — вам нужны собственные сельскохозяйственные угодья на юге Японии и на Окинаве. Много. Пятьсот — шестьсот гектаров — в самый раз будет.
Кофе — очень неудобный напиток, если им поперхнёшься. Пятна потом не всегда отстирываются. Поэтому я подавил позыв на покашлять, приложив к этому всю силу воли.
Справился. Отдышался, и лишь потом спросил вполголоса, так как не был уверен, что у меня всё в порядке с горлом:
— Зачем?
— О! Я отвечу на ваш вопрос, и
