ближе к ночи, идёшь и сморишь, что всё занято, везде дымы в небо уходят. И ищешь местечко, куда бы на ночь приткнуться.
— Так ты же только что говорил, что на берегу ночью напасть могут?
— Так то на берегу! А тут острова! На островах можно без опаски ночевать!
То с проливов у него нападают, то на берегу. Запутал совсем. Приставать никуда не стали. Лишь прошли волей руля и ветра вдоль гряды, во все глаза рассматривая возвышающиеся над водой приземистые холмы и зелёные сосновые рощи.
— И откуда дровишки берут? Лес рубят? — не удержался от ещё одного вопроса, приметив на одном из островов поднимающийся к небу дымок костра. А чёрные пятна кострищ на берегу я даже отсюда вижу. Очень уж они выделяются на жёлтом речном песочке.
— Так с собой привозят, — тут же откликнулся кормчий. — Лес рубить на островах никому нельзя! Не дозволено! И у меня под лавкой свой запасец имеется. Присмотрись.
Наклонился, приподнял рогожку, глянул. А и впрямь, аккуратно один к одному под скамьёй полешки сложены. Выпрямился и уточнил, очень уж меня заинтересовал запрет на рубку леса:
— Кем запрещено?
— Запрещено и всё! — нахмурился хозяин лодки. Помолчал и всё-таки пояснил, видя что я не успокаиваюсь и жду от него ответа. — Издавна так повелось. Нельзя на островах деревья рубить.
— Небось и капища там есть? — ну а иначе кто бы ещё кроме жрецов запрет на вырубку наложил?
— Сам не видел, потому ничего и не скажу, — отрезал кормчий и резко потерял интерес к продолжению разговора. Тут же принялся команды своим людям раздавать. И меня попросил чутка назад отодвинуться, и вообще ещё разок перейти к противоположному борту. Вежливо, правда.
— Ты, боярин, вот здесь будь. А то мы сейчас поворачивать по ветру будем, как бы тебя реей не зашибло и в воду не сбросило! И дружине своей прикажи наготове быть. Как на ветер поворачивать стану, так сразу пусть на прежние свои места переходят!
Какой реей? Она же на самом верху находится? А внизу на углах паруса верёвки привязаны, и они уж точно никак не помешают.
На том все разговоры и закончились. И кормчему некогда стало, да и я больше по сторонам глазел. Кстати, два крайних островка в гряде почти узнал, похожи они очертаниями на наши. На те, которые я знаю, и на которых мне столько раз бывать приходилось когда-то. Вот только повыше они тут, что ли? Да, так и есть. И тогда становится понятно, откуда в озере остальные острова появились. А потом воды больше стало и они… Ясно, что уж там…
А ведь предполагали в моём времени, что и та знаменательная битва при Вороньем камне Александра с крестоносцами произошла не на озёрном льду, а на суше. Просто потом вода то место затопила…
* * *
Каким образом кормчий определяет место впадения Великой в озеро, понять не получается. Сколько ни всматриваюсь, а никаких видимых знаков и вешек не обнаруживаю. И берег одинаковый что по левую руку от носа лодки, что по правую. Но идём уверенно, никуда не сворачиваем. И рыбацкие лодки, наконец-то, появились. Пока ещё их немного, но их наличие как раз и указывает на близость устья.
Прошли меж камышей, проскользили по широкой протоке, а тут и ветер заметно стих. Пришлось гребцам из команды этого баркаса на вёсла садиться. И рьяно так в работу включились, с энтузиазмом даже, посудина наша просто прыгнула вперёд! И это против течения! Пусть оно в этой части реки и несильное, но ведь всё равно какое-то да имеется. Да мы под ветром так ходко не шли!
Профессионалы, что тут ещё скажешь. Для них это дело привычное, опять же плату за перевоз моей команды нужно отрабатывать.
Ещё раз окинул быстрым взглядом своих бойцов — все в броне, каждый из них знает, куда и зачем мы идём. И что нас может в городе ожидать. Инструктаж перед выходом с ними провёл, прядок действий обговорил, можно бы быть спокойным, а не получается.
Потому что поквитаться хочется за унижение! Умом понимаю, что рано ещё, а сердце мести жаждет, покоя душе не даёт. Ничего, недолго ему ждать придётся…
Осталась по левому борту широкая затока, прошли медленным ходом Снятную гору. Кстати, она и сейчас называется точно так же. Журчит под форштевнем вода, пенят лопасти вёсел мутную зелёную водицу. Изгибается русло и выплывает из-за поворота величавый Псковский Кром.
И ничего я не преувеличил. Он и впрямь здорово внушает величием высоких стен и красотой многочисленных башен! И размерами, само собой. Сердце замирает от восторга. Вот это силища!
А вот тут уже на мой мир вполне похоже. На замену деревянным стенам уже начали кое-где возводить каменные. Вглядываюсь в эти новые очертания, и крепнет уверенность в выводе. Потому что уже вижу в них знакомые контуры. А если добавить чуток воображения на основе послезнания, то картинка получится совсем знакомая. Мой это мир, мой! А лишние острова… Может, льды в Арктике растаяли, и воды в озере прибавилось! Ведь если у нас прибыло, значит где-то точно убыло…
Мой мир, не мой… Какая разница, если мне отсюда уже никуда не деться?
Перед входом в реку Пскову не протолкнуться, на воде просто какое-то невероятное столпотворение лодок! Это, как мне тут же знатоки растолковали, рыбаки торопятся на торг успеть, рвутся вперёд, стараются опередить конкурентов.
Слева и справа от устья две знакомые башни, одна высокая на левом мысе, другая на правом, более толстая и низкая, охраняют проход в реку. От башни к башне крытый мост перекинут, с запорными решётками. Насколько помню, в случае нападения неприятеля эти решётки опускались и перегораживали ему вход в реку.
Я даже голову вверх вытянул, стараясь поскорее увидеть знаменитый Рыбный торг! Ведь ядрёный запах рыбы уже и до нас доносится.
Наш кормчий ни с кем не ругался, а молча и не обращая никакого внимания на снующие перед носом нашей лодкой рыбацкие посудины, недрогнувшей рукой направил свой корабль чётко по самой середине реки, провёл его под поднятой решёткой. Гребцы вёсла к борту прижали, головы вверх задрали, пялятся во все глаза на проплывающее над ними сооружение. Как будто в первый раз тут проходят.
А сверху дружинная стража зубы весело скалит, шуточки отпускает. Похоже, знают здесь нашего кормщика. Да и он не уступает, так же отшучивается в
