в кресло. Она была недовольна такой встречей и такому разговору, даже скорее драке.
— Фу! — смеялся Владимир, когда она рассказывала ему про их потасовку. — Право, не ждал от ней такой прыти. Всё казалась покладистой, тихой. А вона оно што — ведьма. Забоишься?
Славка стукнула того в грудь и тут же оказалась в крепких объятиях. Губы их встретились и они замерли в поцелуе.
— Тольки ты одна и на усею жизню! — шептал ей Владимир в их теперь общей, супружеской спаленке.
Она радовалась и обнимала счастливая.
Прошло четыре месяца. Наступил Великий Пасхальный пост. И уже утром Славка узнала, что понесла.
— Чижолая я, — сказала она вечером радостному Владимиру. — Чего жа замолк? Али не рад?
— Ешшо как рад! — целовал ее муж и валил на постель. — Наконец-то! Моя кров теперя будет тута бегать. Наследник.
Он зацеловал жену, и они заснули в объятиях.
А утром их разбудил служка. Из опочивальни Владимир вышел заспанный и не довольный.
— Што такого случилось, што ты меня будишь в таку рань?
— Прости князь, — поклонился низко постельничий. — Беда. Прискакали с границы и говорят, што полки князя Владимирского идуть в наши земли. Сотворяют на них недоброе: горять дома, грабят, убивают твоих людей.
— Кликни воеводу и собери старшин, — махнул он рукой и вернулся в спаленку.
Там, на краю кровати сидела встревоженная Славка.
— Слыхала? — Присел рядом князь и принялся одеваться. — Што думаешь?
— Што думаю? — Ответила хмурая девушка. — Думаю, што будет битва. Только зачем? Мало ли когда можно порешать мирно? Зачем кров и слезы? Што-то тут не так.
— Што значит не так? — Удивился князь.
— А то и значит, што не сам владетель решил пойтить войной, подтолкнул хто. А хто, то и понятно — Узбек ето. Как пить дать, евойные проделки.
— Да при чем тута хан! — махнул тот рукой с досадой. — Где он и где владимирцы. Ты забыла, што обещались сыны его, когда сестру уводили? Кровью умоетесь, кричали. Вот и пошли.
— И все жа есть тута рука хана, — не сдавалась Славка. — Послухай меня. Вот тогда, как мы женились, он сказал, што помогнет, если што? Помнишь?
— Ну? — Уставился Владимир в взволнованное лицо жены.
— А теперя представь, как?
— И как? — Спросил князь.
— Да просто пройдет в наше княжество войском, вот как! — Уже вскричала она.
— Дак и я таковое знаю, — ответил он, хватая ее за руки. — И это даже хорошо. Один раз дадим отпор, боле не полезут.
— Да ето и означит, что половцы будут итить по землям владимирцев и не просто, будуть грабить и убивать, ежели встретят сопротивление, а они его встретять. И тогда ужо мы должны итить к ним. А ето получается, што мы за половцев будем биться? А как жа согласие и памятка против них? Што скажуть другие князья? Непонятки.
— А што будем делать счас? Давать владимирцам дорогу к нам?
— А счас надоть итить и добиваться мирных путей. Ужо время ушло и пора принять нас такими. А ежели ишшо надоть им подарков и откупа, то пусть скажут, мы добавим. За што людей убивать. Свои жа, русские души. Бог не простит.
Владимир помолчал, потом притянул к себе жену и поцеловал.
— Ты моя миротворица! Сбирайся. Пойдем вместе на совет.
Вскоре в большой горнице князя, где собрались старшины, и бояре было гулко от взволнованных голосов. То тут, то там слышны были вскрики и разговоры на повышенных тонах. Спорили, доказывали друг другу, высказывая свои мысли.
— Опасаюсь я! — громко кричал один из старших бояр. — Как бы князь Московский не собрал своих и не пошел на нас ратью, если половцев позовем.
— А мы так и так будем меж двух огней, — говорил ему воевода Опраксин, оглаживая бороду и поглядывая на дочку, которая внимательно слушала и молчала.
Она не хотела вмешиваться в мужской спор, пока не начался разговор о военных действиях. В политике она мало разбиралась, а вот в военном деле у нее был и опыт, и свои мысли.
— Не надоть звать орду, — вступила она, когда образовался карман тишины между спорящими, — сами одолеем. Ежели они тока вступили, то мы их встретим и сразимся. Лучше бы мирно договориться. Но ежели што, то и мы не лыком шиты, есть опыт. Дадим бой. Там и порешаем кто кого. Авось, Бог не выдаст, свинья не съест.
Присутствовавшие замолчали и уставились на Славку, переваривая ее речь.
— Что ж, — разорвал тишину голос Владимира, — она сказала то, што и я хотел сказать. Будем делать своими силами. Но сначала мирно говорить. Для этого пошлю-ка я свово переговорщика. А там поглядим. Но, — он посмотрел на воеводу, — сбирай полки. Будем двигаться к ним навстречу.
— А как жа половцы? — Услышал он возглас одного из советчиков. — Они жа будуть знать, што отказались от их помочи. Выходит сами?
— И што? — Усмехнулся князь. — Сами не могём што ли?
— Дак ён будет недоволен, — говорил все тот же голос.
— Да и путь, — нахмурился Владимир. — Мое княжество — што хочу, то и делаю. Когда будет нужна евойная помочь, то обращуся.
На том и порешили.
Воевода начал собирать рать. Улицы и площади столицы заполнились народом. Здесь были молодые и старые воины, суетился вновь прибывший молодняк, еще не знавший боя, телеги и возки с воинскими атрибутами: одеждой, кольчугами, оружием. Ор и крики не прекращались, слышались свист и гиканье, визг и рев животных. Все смешивалось в один вой, который всегда сопровождался при сборе рати. То тут, то там слышались и голоса старшин и воеводы Опраксина. Вскоре через ворота начали выходить отряды, которые наружу уже строились в полки. Подводы и кибитки двигались следом за войском по слякотной дороге. Ноги утопали в весенней ранней оттепели, и уже вскоре серый водяной снег превратился в темную жижу под ногами тысячной рати. Слышимые вначале гомон голосов и даже смех, уступил молчаливому топоту тяжело шагающих полков. Уже полдня они шли по вязкой мокрой дороге и ожидали с нетерпением команды стоять и передохнуть. Вскоре таковая прозвучала, и воины принялись обустраиваться на вершине сопки, которая уже подсохла под прямыми лучами мартовского солнца. Разжигались костры, ели, чистили лошадей, задавая им корм и воду, справляли нужду и сушили одежду и обувь. Старые воины учили молодняк, давая советы по походной жизни, старшины осматривали отряды и отдавали приказы бригадирам, те в свою очередь проверяли и оценивали состояния своих бойцов. Все шло по заведенному порядку и пока не вызывало каких либо нареканий ни
