— Я сам не ждал, — выговорил Курт с принужденной улыбкой. — Воистину женщина — орудие Дьявола.
— «Ни жен, ни детей, ни возлюбленных»…
— Теперь уж точно, — уверенно согласился он. — В этот раз нам повезло, но удача табуном не ходит. Если тебя снова утащит стриг или огнедышащий дракон — оставлю на съедение. Тебе стало легче?
— О, да, — усмехнулась Адельхайда, передернувшись. — Гораздо.
— И все-таки мы с Александером сделали то, что никакая зондергруппа не сумела бы.
— И все-таки это было глупо.
— А люди часто делают глупости, когда… — начал Курт и, запнувшись, неловко кашлянул, зачем-то посмотрев в распахнутое окно. — Да… — неопределенно произнес он, не глядя на собеседницу. — Когда теперь уедешь из Ульма?
— До конца дознания я уж точно останусь, — словно не заметив его оговорки, ответила Адельхайда. — Во-первых, я замешана в деле как свидетельница и потерпевшая. Если я уеду до окончания расследования, могут задуматься над тем, кто мне дал такое право и почему. Во-вторых, как агент Его Величества я обязана остаться и наблюдать, дабы после отчитаться пред его светлыми очами. Он мне не простит, если что-то я оставлю без внимания, что-то не учту или не узнаю. Я тут императорские глаза и уши.
— Ты уже отправила отчет о произошедшем?
— Скоро здесь будут императорские войска, — кивнула она. — Как принято выражаться в таких случаях — «ограниченный контингент».
— Ограниченный — чем?
— Думаю, фантазией Императора, — пожала плечами Адельхайда. — К счастью, она у него чрезвычайно развита.
— Это обнадеживает… Надеюсь, Александер тоже ушами не хлопал, и конгрегатские силы тоже прибудут вскоре. Надеюсь, прежде императорских. Ничего плохого не хочу сказать о славных воинах нашего славного правителя, однако застолбить территорию хотелось бы первыми; кроме того, на аресте и допросах мои познания заканчиваются. Что и с кем делать дальше, мне должны указать сверху, дабы после не выяснилось, что я обратил в пепел какие-то важные планы и упования.
— Уже говорил с кем-то из арестованных? Что-нибудь узнал?
— Шутишь, — отметил Курт. — Я только проснулся. Для начала хотел убедиться в том, что вы оба в порядке, и поддержка запрошена. Выйдя от тебя, зайду к Александеру, выясню, отослал ли он одного из своих почтовиков, и тогда уже со спокойной душой займусь делом.
— Значит, у меня есть еще время для отдыха, — вздохнула она, сползая на подушку головой. — Все еще не могу отойти. Головокружение, слабость… А ты на ногах. И впрямь, о твоей выносливости не напрасно ходят легенды.
— Попросту у меня выбора нет, — покривился он. — Хотя я с превеликим удовольствием повалялся бы в постели тоже.
— Все зависит от желания, — улыбнулась та. — Найди способ добраться до этой постели.
— Я добрался до тебя в замке, заполоненном вооруженными людьми и стригами. Думаю, в комнату в гостинице я уж как-нибудь попаду.
— Нужно ли это, — посерьезнела Адельхайда, и Курт передернул плечами:
— Все возможные глупости уже совершены. Все ошибки, какие только мыслимы, сделаны. Чего опасаться теперь?.. А кроме прочего, как насчет многими веками практики учрежденного вознаграждения победителю?
— Бестактный, бессердечный, меркантильный, корыстный вымогатель.
— У женщин весьма странная манера говорить «да», — улыбнулся Курт, поднявшись, и отступил к двери. — Отдыхай. Силы тебе в любом случае еще понадобятся. Я еще вернусь — для продолжения допроса.
На его сумку, перевешенную через плечо, владелец «Моргенрота» взглянул мельком, ничего не спросив, но явно задумавшись над тем, откуда и почему она вдруг взялась, и не задумал ли майстер инквизитор начать конфискацию личных вещей госпожи графини; или, быть может, обрел от нее некое подношение, в просторечии именуемое взяткой. Курт вышел на улицу неспешно, сейчас жалея о том, что не отправился на свой обход верхом — вопреки дифирамбам, спетым ему Адельхайдой, ощущал он себя все же слегка разбитым и усталым, и голова, случалось, начинала кружиться слабо, но всегда неожиданно и противно.
От гостиницы он успел отойти на десяток шагов, остановившись чуть в стороне от запруженной людьми середины улицы и глядя на четверых носильщиков, с натугой ступающих мимо; в носилках покачивалось хорошо знакомое лицо Вильгельма Штюбинга. Мгновение помедлив, Курт развернулся и зашагал обратно, вновь переступив порог «Моргенрота».
— Графиня фон Рихтхофен снова снимает половину этажа, — предположил он, не дав растерянному хозяину сказать ни слова. — Верно?
— Да, майстер… — начал владелец, и Курт кивнул наверх:
— Вторая половина свободна?
— Свободна, майстер инквизитор, — напряженно подтвердил тот.
— Отлично, — удовлетворенно кивнул он. — В таком случае — ее займу я.
— Что, простите? — оторопело обронил хозяин и, спохватившись, поправился: — В том смысле… Сколько комнат?
— Все. Ну, — подбодрил Курт, когда тот замялся, — не стесняйтесь. Задайте вопрос, который вертится у вас на языке — «могу ли я себе это позволить». А впрочем, не надо, я отвечу сразу. Разумеется, не могу. Счет за услуги перешлите Вильгельму Штюбингу. Вы наверняка его знаете, это член вашего городского совета.
— А господину Штюбингу известно об этом? — осторожно уточнил владеделц, и Курт усмехнулся:
— Господин Штюбинг как член рата должен знать, чем карается невозвращение долгов, посему проблем с оплатой не возникнет, уж поверьте… Я поднимусь переодеться, а когда вернусь через час-другой, эта моя одежда должна быть отчищена. Надеюсь, к тому времени будет готов также и обед.
Обед готов был, и, судя по тому, что владелец ни словом более не обмолвился о деньгах, господин ратман о своем долге не забыл. От обеда, однако, майстер инквизитор отказался, повергши хозяина в состояние оскорбленного stupor’а; приготовленная снедь расточала дивные ароматы, однако сейчас, навестив фон Вегерхофа и убедившись в том, что голубь со срочным вызовом представителей Конгрегации отправлен еще вчера, голода Курт не испытывал. Стриг, как обычно, был застигнут за поглощением очередного кулинарного изыска, коим, как обычно, попотчевал и своего гостя. Обсуждать произошедшее в замке тот явно не желал, всячески обходя эту тему и уводя разговор, когда минувшие события поминал гость, и он оставил свои попытки, поведению фон Вегерхофа, в общем, не удивившись.
Задерживаться в «Моргенроте» он не стал — оставив большую часть вещей в одной из огромных, как дворцовая площадь, комнат, с изрядно полегчавшей сумкой Курт вновь направился к ратуше, проделав обратный путь под все тем же дождем из разнокалиберных взглядов разношерстной толпы. У самого магистратского прибежища толпа была куда реже, с переменным успехом маскируясь под всего лишь проходящих мимо, и человека, который уверенно зашагал прямо к нему, Курт выделил из этого скопища сразу, остановившись и подождав, пока приблизится молодой парень при оружии, в узнаваемом за милю сером плаще тевтонского оруженосца поверх кольчуги.
