От общего благодушия никто не обратил внимания, как в глубине квартиры открылась дверь, и появление Алисы застало всех врасплох.
— А где торт?!
Все замолчали и обернулись к двери. Алиса, в длинной до пят белой ночной рубашке в голубых незабудках, румяная и растрёпанная, стояла в дверном проёме, как в раме. Все молча смотрели на неё, а она требовательно продолжила:
— Андрюха! Это ты его опять съел!
— Опять, — хмыкнул Андрей, засовывая в рот очередной кусок шоколада. — И было-то всего… — он стал демонстративно загибать пальцы, якобы считая.
— Отдай! — потребовала Алиса. — У меня самый большой кусок был. С розой! Розу отдай!
— Из себя выну? — хладнокровно поинтересовался Андрей.
Говорили они по-английски, и Джонатан с Фредди улыбались всё шире, явно наслаждаясь этой перепалкой. Растерянная и возмущённая Женя — что о ней подумают?! Девчонка совершенно не воспитана! — молчала от переполнявших её чувств. Эркин спокойно ждал продолжения, он к таким маленьким и весёлым скандальчикам давно привык: Алиса вечно из-за чего-нибудь «вкусненького» цапалась с Андреем, и знал, что это не всерьёз, еды всегда всем хватает, но вот чего она про торт говорит, торт Женя не пекла и не покупала. А Бурлаков смотрел на Алису так, словно не мог поверить своим глазам: настолько эта девочка была сейчас похожа на ту, из его собственного детства, когда у них в Царьграде гостили какие-то дальние родственники, и он — семилетний шкет — влюбился в шестилетнюю гостью, и они, возмущённые тем, что взрослые отправили их спать, а сами веселятся, пошли к ёлке, да, правильно, как раз в новогоднюю ночь, за конфетами и мандаринками прямо с веток, как были, в пижамках…
— Какой торт? — спросил Эркин. — Не было никакого торта.
— Был! — упрямо возразила Алиса. — Я его только что во сне видела! Андрюха, отдай немедленно!
Первым не выдержал и захохотал Фредди, за ним рассмеялся и Джонатан. Засмеялся и Эркин. И под этот смех Бурлаков протянул к ней руки.
— Иди сюда, Алечка. Мы сейчас кое-что и получше торта найдём.
Алиса, не колеблясь и путаясь в длинном подоле, пошла к нему.
Бурлаков посадил её к себе на колени, и, оглядев открывшееся перед ней великолепие, Алиса восторженно завопила:
— Бутылочки!!
И, едва не перевернув чашку и рюмку Бурлакова, легла грудью на стол, запустив обе руки в блюдо с шоколадными бутылочками, которое ещё раньше Андрей переставил поближе к себе, когда Женя с Фредди занялись клубникой.
— Алиса!!! — ахнула Женя.
— Ай да племяшка! — радостно заржал Андрей и немедленно накрыл обеими растопыренными пятернями бутылочки. — А вот и не дам! Ишь губы раскатала!
— Отдай, Андрюха! — Алиса тщетно старалась оттолкнуть его руки. — Жадина! Я все твои тайники Эрику покажу!
— А стучать западло!
— А ты… ты…
Джонатан упоённо хохотал, запрокидывая голову. Фредди — и когда только успел достать и настроить — с ухватками заправского репортёра щёлкал затвором фотоаппарата, торопясь запечатлеть все нюансы драки. Хохотал не в силах говорить Бурлаков. Смеялся и Эркин, обнимая и прижимая к себе смеющуюся разгневанную Женю.
Но тут Алиса, возмущённая Андрюхиной вредностью, лапами его загребущими и общим смехом, пустила в ход усвоенный в лагере запас сразу на двух языках, создавая невероятные для понимающего человека конструкции. И Фредди отложил фотоаппарат, чтобы от смеха не стукнуть его случайно.
— Ну, племяшка, ну, ты даёшь, — хохотал Андрей, ловко отбивая все её попытки завладеть конфетами.
После очередной Алискиной тирады Эркин решил, что пора этот бой заканчивать, и, отпустив Женю, решительно накрыл их переплетённые в борьбе пальцы своей ладонью.
— Уймись, Андрей, — сказал он по-русски и продолжил уже по-английски: — И чего ссориться, на всех хватит.
Высвободив из-под их рук блюдо, он стал раздавать конфеты сидящим за столом, читая вслух и тут же переводя надписи.
— С водкой… Фредди, тебе… Шерри? А, знаю, Женя, это сладкое… С коньяком… Держи, Джонни… С ликёром…
— Мне вот эту, большую, — попросила Алиса.
— Эркин кивнул.
— Тогда её одну.
— Ла-адно, — согласилась Алиса с такой характерно-алабамской оттяжкой в голосе, что Фредди заржал в полном упоении.
Раздав всем так, чтобы у каждого получился практически полный комплект из бутылочек с разными напитками, Эркин — он всё-таки немного, но захмелел — поставил блюдо с остатками рядом со своей чашкой и объяснил:
— А мне двойная пайка, потому что я хороший.
И сам себя погладил по голове. Взвизгнув от восторга, Женя обняла его и поцеловала в щёку.
— Вот это правильно, — одобрил Фредди.
Алиса, сосредоточенно надув губы и забыв обо всём, разворачивала конфету. И Бурлаков так же внимательно следил за ней.
— Аккуратней, Алечка, не облейся, — тихо сказал он по-русски.
Алиса кивнула, старательно засунула бутылочку целиком в рот и даже ладошками зажала губы, чтобы не брызнуло наружу. И, увидев её раздутые щёки и строго насупленные брови, все опять рассмеялись. Справившись наконец с конфетой, Алиса вздохнула и прислонилась головой к плечу Бурлакова. Глаза у неё как сами собой закрылись. Она по-кошачьи облизнула испачканные шоколадом губы и объявила в пространство:
— А я уже пьяная, вот.
И заснула.
Женя привстала, но Бурлаков покачал головой.
— Нет, Женечка, не беспокойтесь, я сам её уложу.
И вышел из гостиной, неся на руках… да, конечно же, внучку. Странно, но ему совсем не тяжело, хотя худенькой Алечку не назовёшь, нормальный здоровый ребёнок.
В детской он уложил свою… спящую красавицу в постель, укрыл одеялом и немного постоял над ней. Как когда-то… нет! То не повторится, никогда! Войны не будет, не может быть! Алечке ничего не грозит, она будет расти, учиться в школе, потом в университете, выйдет замуж, а если вдруг, не дай бог, то Загорье слишком далеко от любых границ, ни бомбёжек, ни оккупации…
Бурлаков сглотнул, справляясь с взявшимся откуда-то шершавым комком в горле, поправил Алисе одеяло и вышел, мягко прикрыв за собой дверь.
В гостиной Фредди демонстрировал свои достижения в фоторепортаже. Кое-что вышло весьма наглядно.
Снова перешли к маленькому столику у дивана, перебирали и рассматривали фотографии. Не привлекая особого внимания, но и не прячась, Фредди отобрал несколько снимков и убрал их во внутренний карман пиджака.
Ночь незаметно, но неизбежно катилась к концу. И не только Эркин, с его чутьём спальника, но и остальные ощущали это. Завершение праздника не менее важно, чем начало. И невольно зашла речь о новых встречах. Когда ещё выпадет собраться вот так, всем вместе.
— На Рождество никак не получится?
— Нет, Эндрю, — покачал головой Джонатан.
— Дела, — немного комично вздохнул Фредди. У Андрея завертелось на языке, что какие могут быть дела в праздник, Рождество — оно везде Рождество, но всё-таки промолчал, увидев серьёзные глаза Фредди, и ограничился кратким и искренним:
— Жаль.
— Да, — кивнула Женя. — Очень жаль.
— А что, Джен, — вдруг предложил Фредди. — Может, приедете к нам летом.
Женя рассмеялась, явно посчитав приглашение шуткой. И Фредди не стал ни опровергать, ни настаивать. Это надо как следует подготовить, дело не одного дня, но идею он подкинул, и потом можно будет к ней вернуться уже всерьёз. А пока не будем нажимать.
Не стал говорить о Рождестве и Бурлаков. Просто потому, что никакой проблемы для него тут нет. Разумеется, он приедет. Иного варианта и быть не может.
На часы никто не смотрел, но как-то само собой получилось, что все встали и перешли в прихожую. Джонатан и Фредди стали одеваться, решительно отказавшись от провожатых, и, когда в дверь позвонили, они были уже готовы.
Эркин открыл дверь и вошёл Тим. Джонатан приветствовал его улыбчивым кивком и повернулся к жене. Прощальные церемонно-дружеские слова, поцелуй руки, рукопожатия с мужчинами. Фредди повторил церемонию, заменяя поцелуй руки поцелуем в щёку. Одновременно надеты шляпы. Стук закрывшейся двери. И внезапно затихшая и даже как-то опустевшая квартира.
— Классные мужики, а? — нарушил молчание Андрей, сразу перейдя на русский.
Эркин кивнул и озабоченно посмотрел на Женю.
— Ты устала, Женя…
— Нет, — перебила она его и обняла. — Ой, Эркин, я такая счастливая!
Бурлаков мягко тронул Андрея за плечо. Тот вздрогнул и отвёл глаза от застывших в объятии Жени и Эркина.
— Да, — тихо ответил он. — Идём.
И, когда они вернулись в гостиную, посмотрел на Бурлакова.
— Устал?
— От счастья не устают, — так же тихо и серьёзно ответил бурлаков.
Андрей кивнул и подошёл к столу, рассеянно оглядел остатки пиршества. Бурлаков с мягкой улыбкой наблюдал за ним. На языке вертелось; «Глазами бы съел, да утроба мала», — но промолчал.
