Они вместе подошли к дверям палаты. Толкнув дверь, Елена Степановна первой вошла в палату.
- Нельзя больше больной,- как раз в это время отобрала у пациента, тарелку с остатками каши, пожилая санитарка.
- Можно-можно,- потянулся за тарелкой перебинтованный юноша, но сморщился и снова вернулся на место.
Несколько секунд посмотрев на Марью Петровну жалобными глазами, юноша начал всхлипывать.
Почти синхронно завторила за ним Марья Петровна, тоже начав жалостливо всхлипывать.
- На, покушай, еще немного можно,- наконец не выдержала санитарка.
- Ха, всегда срабатывает,- тихо промурлыкал юноша и снова стал наворачивать кашу. Голос он понизил, но не сильно, похоже ему было известно, что санитарка была туга на оба уха, но вошедшие его прекрасно слышали.
- Так что скажите Марья Петровна, к чему этот сон? А?- спросил уже громко больной.
- М-да. Кадр, нам попался?!- ошарашено пробормотала Елена Степановна.
Повернув голову, юноша, сверкнув ярко-голубыми глазами, с интересом посмотрел на вошедших, при этом интенсивней заработав ложкой. Похоже было, что он не безосновательно считал, что поесть ему не дадут.
Почти сразу на мой крик прибежала санитарка, а за ней медсестра. Никакого смущения я не испытывал, когда под меня ловко подсунули утку.
Счастливо улыбался я не от того что успел, ну и это тоже, а от того, что шевелил пальцами ОБЕИХ НОГ. Оказалось, я тогда посмотрел на полусогнутую ногу, то есть до колена увидел, а остальную часть нет. Ф-у-ухх, такое облегчение.
- Целые,- довольно сказал я.
- Больной как вы себя чувствуете?
- Да вроде нормально, пока не понял. Еще пить хочу, и... ф-у-у... помыться.
Выпив воды из чайника, носик которого поднесла к моим губам медсестра, я стал осматривать себя. Обе руки были целые. Левая только забинтованная по локоть. Левая нога была полностью в гипсе от паха до кончиков пальцев. Грудь и живот тоже были все в бинтах. Короче я был в смятении. Куда же меня ранили? Тут мне на глаза попала медсестра.
- Извините, мы не представлены друг другу. Вячеслав Суворов, а вы...?- спросил я у медсестры, пока санитарка уносила утку.
- Медсестра Маша Дроздова.
- Маша? Машенька. Как вы прекрасны сегодня.
Осмотрев зардевшуюся от комплимента медсестру, примерно лет двадцати шести-двадцати семи, я добавил:
- Машенька, не томите меня, скажите, я серьезно ранен?
- Я сейчас позову вашего врача, она все и объяснит,- отказалась отвечать Маша. В это время в палату вошла санитарка, неся тазик с водой, и тряпкой. Чем медсестра и воспользовалась, выскользнув из палаты.
- Ну что больной, приступим?- громко спросила санитарка.
- Ага. У меня тут вопрос образовался, вы... ага, Марья Петровна, скажите, можете объяснить, что означают некоторые сны?
- А то ж...
Манная каша бала на удивление вкусной. Наворачивая ее, я услышал от дверей чей-то ошарашенный голос:
- М-да. Ну и кадр, нам попался?!
Обернувшись, я посмотрел на стоящих в дверях людей. Уже знакомая медсестра Маша привела еще двоих. Женщину во врачебном халате, и сержант в форме НКВД. Сто процентов местный особист.
- Здрасте,- поздоровался я, и подхватив остатки хлеба стал им вытирать тарелку. В животе ощущалась приятная тяжесть.
- Здравствуйте больной,- сказала женщина.
Особист остался у двери, но смотрел и слушал внимательно.
- Я ваш врач, а также главврач этого госпиталя Елена Степановна,- сказала врач, и присев на стул рядом открыла папку, что держала в руках.
- Приятно познакомится,- ответил я.
- Давайте начнем осмотр...
- ... в общем, все хорошо. Заживление идет даже лучше чем мы предполагали, это показывает, что ваш крепкий и молодой организм справляется с ранениями. Вы что-то хотите спросить?
- Хотел? Да я у вас уже раз пять спрашивал, что со мной?
- У вас Вячеслав, тяжелое ранение левой ноги, перебита малая берцовая кость. Мелкие осколки получили также левая сторона тела. Живот грудь, досталось также и левой руке.
- А-а-а. Ну да, у меня же на крыле пушечный снаряд разорвался. Помню-помню, а как же. Но вот посадку нет. Помнится, как на аэродром свой ястребок вел, и все, расплывчато как-то... Можно еще воды, а то горло пересохло?
- Да, конечно. Маша!
Снова попив воды из чайника, я поблагодарил с Машу и спросил:
- Так, когда я на ноги встану?
- У вас тяжелые ранения. Полгода в госпитале это минимум, что я могу вам обещать, и это если осложнений не будет. А пока отдыхайте. Помните что сон лучшее лекарство.
- Понятно. Да, кстати, а какое сегодня число и время?
- Второе сентября. Десять часов дня. Отдыхайте,- сказала Елена Степановна и, подхватив папку, в которую что-то записывала при обследовании, направилась к выходу, а вот сержант задержался. Выпроводив всех из палаты, он подошел к койке и присев на стул, сказал:
- Ну что Суворов, давай знакомиться?
- Давайте,- ответил я осторожно.
- Я в курсе, так что со мной можешь разговаривать спокойно.
- Вы это о чем?- разыграл я удивление.
- Дивизионного комиссара помнишь? Макарова?
- Помню,- кивнул я.
- Ну вот и хорошо. А теперь давай рассказывай все что произошло, начиная с вылета на сопровождение бомбардировщиков...
- Шредера?- изумленно воскликнул я.
- Именно.
- Да вы шутите!!! Его группа была специально подготовлена для борьбы с асами противника,- не унимался я.
- Да точно, это он. Я тебе позже газету принесу он там с одним из своих подчиненных, капитаном Кляузе.
- Вот это новость так новость. Сколько говорите я сбил?
- Семь, восьмой разбился при посадке. Геринг рвет и мечет.
- Весело. Вы не знаете, что было после моей посадки?
- Ну почему не знаю, разговаривал я с вашим полковым особистом. Никифоров кажется. Он довольно подробно все рассказал, специально вам передать просил...
'....Что-то прохрипев, Вячеслав замер.
- Остановка сердца!- выкрикнула Лютикова, и с не девичьей силой оттолкнула Никифорова в сторону стала делать реанимационные действия. Особист ни сказал ни сказал не слова, наблюдая как деловито работает Марина.
Стоявшие вокруг бойцы и командиры молча наблюдали как она делает непрямой массаж сердца, и искусственное дыхание. Врач из полка Запашного, военфельдшер Микоян, контролировал ее, проверяя у лейтенанта пульс.
- Отошли все! Нам нужен воздух и освещение!- рявкнул он.
- Есть пульс,- через секунду выкрикнул Микоян. Через полчаса Суворов уже лежал на операционном столе, под капельницей и плазмой.
