– Что-то случилось, Ноя?
Она взяла меня под руку и чисто по-женски неопределенно пожала плечами:
– Не знаю пока. Может, просто захотелось посмотреть на этот город не через твои глаза? Давай немного пройдемся.
Я махнул рукой «росомахе», исполняющему роль водителя, мол, следуй за нами, и мы с ней сквозь метель двинулись к Мясницкой. Несмотря на отвратительную погоду, на улице было довольно многолюдно. Обгоняя нас, спешили по своим делам люди. Навстречу нам прошли парень с девушкой, перекидываясь шутками и дурашливо толкаясь. Этим двоим явно было плевать и на метель, и на окружающих. Они просто ничего не видели вокруг, увлеченные друг другом. Похоже, жизнь продолжалась и входила в свою колею после переворота в стране, устроенного нами для отстранения от власти Сталина и его ближайшего окружения.
Очередной порыв метели швырнул снег прямо в лицо и чуть не сорвал шляпу с моей головы. Я попридержал ее рукой и повернулся к своей спутнице:
– Так что все-таки произошло, Ноя?
Она опять неопределенно пожала плечами, вынула руку из муфты и совсем по-людски подула на пальцы, согревая их:
– Если бы я была человеком, то назвала бы это предчувствием…
– И что говорит НЕ человеку человеческое предчувствие?
Ноя зябко поежилась:
– Оно говорит о нелегких испытаниях и предательстве, Андрей…
Я остановился, взял Ваджру за плечи и резко развернул к себе:
– И когда это произойдет?
Она подняла почему-то грустный взгляд на меня:
– Во всяком случае, не в ближайшие несколько недель.
– Ты уверена?
– Да, я в этом уверена.
Я отпустил ее плечи и пробормотал:
– Ну хоть на этом спасибо…
Ноя неожиданно погладила холодными пальцами мою щеку:
– Ладно, возвращайся к своим делам, Андрей, а моя материальная часть еще пока побродит по этим улицам…
Она чуть оттолкнула меня, развернулась и почти тут же оказалась впереди на десяток шагов. Налетел еще один порыв метели, и, когда снег развеялся, моя охранительница исчезла.
Я в задумчивости постоял несколько секунд, потом решил, что проблемы надо решать по мере их поступления, а не рефлексировать. Подзывая, махнул рукой водителю следующего за мной по пятам автомобиля и через несколько минут опять был в Фуркасовском переулке, напротив входа с тыльной стороны бывшего дома страхового общества «Россия». Заметив, что моя «эмка» вернулась, по ступенькам быстро спустился Горе, которого, по всей видимости, направили для встречи. Он резво подбежал и вытянулся по стойке «смирно». Я, здороваясь, протянул ему для пожатия руку:
– Добрый день, Валера.
Он четко козырнул и пожал мою ладонь закоченевшими пальцами.
– Здравия желаю, Андрей Егорович.
– Давай веди меня к Станиславу Федоровичу. Как тут господин подполковник, бушует?
Подчиненный Фарады в ответ широко улыбнулся:
– Есть немного…
– Ладно, пошли. Только не надо никаких начальственных лифтов. Просто проведи меня по зданию, и все.
– Слушаюсь, Андрей Егорович.
Мы поднялись по ступенькам, вошли в вестибюль, охраняемый бойцами в камуфляже диверсантов Разведывательного управления Генштаба и вооруженных ручными пулеметами. Горе подошел к металлическому барьеру и предъявил охране какие-то бумаги. Перед ним сразу уважительно вытянулись в струнку, и нас немедленно пропустили внутрь. Мы неторопливо двинулись коридорами. Навстречу часто попадались деловито снующие чекисты с сосредоточенными и угрюмыми лицами. Я поинтересовался у «росомахи»:
– Это что, здесь всегда так суетливо? Чего они такие озабоченные бегают?
Он в ответ загадочно хмыкнул:
– Мы с самого начала немного с документами отдела кадров поработали. О, это вообще отдельная история, Андрей Егорович. Оказывается, все отделы почти наполовину состояли исключительно из бывших партийных чиновников, которых ЦК направил «на усиление». И все они пришли в службу с твердым намерением «руководить и направлять»…
Он на мгновение замолк.
Я решил его поторопить:
– Ты рассказывай давай. Станислав Федорович мне все в рапорте доложил, что у вас тут в первые дни происходило. Но я хочу от тебя это услышать. Уж очень господин подполковник красочно расписал, как ты тут лихо диверсантами из Разведупра руководил, когда проблемы возникли.
Горе внезапно засмущался:
– Да я чо? Я ничо… Просто консультировал… так, поправил пару раз их тактику ведения боя в ограниченном пространстве, и все… у них и без моих советов не забалуешь…
Я решил прийти ему на помощь и сменить тему:
– Серьезное сопротивление было, Валера?
Горе с облегчением вздохнул:
– Да как сказать, Андрей Егорович. Первые три дня после того, как мы Лубянку с помощью диверсантов РККА под контроль взяли, изнутри и снаружи было в общей сложности одиннадцать попыток группового вооруженного прорыва чекистами для выноса драгоценностей и документов из здания.
– Ну, откуда здесь появились драгоценности, я приблизительно догадываюсь. А что за документы? Секретные?
– Если бы… Обычные протоколы обысков, Андрей Егорович. Следы, суки, заметали. Тут целая система была. Как серьезное дело с риском для жизни, так им занимался честный оперативник. А как обыск с изъятием драгоценностей или валюты, так его обязательно возглавлял или бывший парторг, или бывший комиссар. С революционным энтузиазмом, гады, на экспроприацию шли. Очередность между собой устанавливали. При этом большая часть изъятых ценностей, конечно совершенно случайно, оказывалась в карманах борцов за светлое будущее. Сейчас следователи из военной разведки со всем этим дерьмом разбираются. Ну а те из партийцев, кто умудрился себя не запятнать связью с этой бандой, тоже не очень умными оказались…
Горе сделал таинственное лицо и опять замолчал. Я грозно рыкнул:
– Не томи, боец. Начальство уважать надо.
Этот интриган, все же выдержав театральную паузу, продолжил:
– Да эти уникумы не нашли ничего лучше, как целую делегацию заступников ворюг к Станиславу Федоровичу отправить с требованием «немедленно прекратить шельмовать верных ленинцев и прекратить антипартийную политику в славных органах ОГПУ».
– И что Нога?
– Ну вы же знаете его…
– Да уж знаю…
– Так вот, делегацию он принял, чаем напоил, а потом…
– Колись быстрее, ишь, моду взял…
Он зыркнул на меня хитрым глазом:
– А потом, после чая, господин подполковник ласково им так и говорит – прошу в дела следствия, господа хорошие, не лезть. Виновность или невиновность ваших товарищей по партии определит суд. Кто не согласен с таким решением – пусть пишет рапорт на увольнение. Если кто-то хочет в органах дальше работать, то вот вам три месяца. Вычислит каждый из вас за этот срок какого-нибудь шпиона, только настоящего, а не вымышленного, – останется работать дальше. Но глядите. Я, говорит, лично все проверю. Чтобы доказательная база была с железными фактами. Если кого-то невинного под монастырь подведете и дела начнете фабриковать, отправлю в Сибирь снег убирать.
